Исторические районы Петербурга от А до Я

Высокая 60-метровая колокольня храма апостола Петра будет настоящей жемчужиной района, небогатого архитектурными достопримечательностями. Предполагается, что это будет самое высокое возведенное в наше время культовое сооружение.

Вильбовское место

«Лет двести назад обитателям Сенной площади и ее окрестностей было хорошо знакомо наименование „Вильбовское место“, – отмечал в 2004 г. на страницах „Санкт-Петербургских ведомостей“ историк-краевед Анатолий Иванов. – Так назывался обширный пустырь между Садовой и Фонтанкой, вдоль Гороховой улицы (на участках домов № 47 и 49). Когда-то здесь была загородная усадьба с небольшими деревянными хоромами и регулярным садом, простиравшаяся до самой реки. Впрочем, уже к концу XVIII в. от нее не осталось и следа».

Название места пошло от француза Франца, или, вернее, Франсуа, Вильбуа, нареченного в России Никитой Петровичем. Он играл немаловажную роль в царствование Петра I и его преемников. «Ему довелось стоять у истоков возникновения российского флота и принимать участие во всех войнах и походах Петра, весьма отличавшего своего преданного сподвижника, – сообщает Анатолий Иванов. – Царь не боялся доверять Никите Петровичу, выступавшему на первых порах в качестве царского денщика, то есть адъютанта, важные и ответственные дела, зная, что на него можно положиться». О царском расположении свидетельствует и тот факт, что царь женил его на старшей дочери пастора Глюка, при семье которого жила Марта Скавронская (будущая Екатерина I).

Вильбуа являлся выходцем из Франции, где начал морскую службу в 1690 г. Через два года в ходе морского сражения он попал в плен к англичанам и вскоре поступил к ним на службу. В начале 1698 г. Вильбуа находился на одном из кораблей эскадры, отправленном из Англии в Голландию, чтобы перевезти Петра I со свитою в Лондон. Так и произошло знакомство Вильбуа с молодым русским царем. Француз понравился царю за смелость и находчивость, проявленные во время шторма, после чего Вильбуа приняли на русскую службу. Вильбуа сопровождал Петра I в Англии и Голландии и далее, почти постоянно находился при царе, отлучаясь лишь для выполнения его поручений.

В 1699 г. он дважды был с Петром I в Воронеже, оттуда ездил с ним в Азов и на закладку Таганрога. Вильбуа участвовал в событиях Северной войны: первом походе под Нарву в 1700 г., поездке 1701 г. в Соловецкий монастырь, взятии Нотебурга (Шлиссельбурга) в 1702 г., Канцев (Ниеншанца) в 1703 г., Нарвы в 1704 г., был с царем в 1710 г. под Выборгом и в 1711 г. в Прутском походе, а в 1712 – 1713 гг. находился в составе русской армии, действовавшей в Померании, затем в 1716 г. участвовал в походе под Гданьск и побывал у Копенгагена, где сосредоточивались русские силы для организации десанта против Швеции, в 1717 – 1718 гг. возглавил эскадру для наблюдения за тем, чтобы Гданьск, осуществляя морскую блокаду, не торговал со Швецией, в 1719 г. участвовал в походе к Аландским островам.

После заключения Ништадтского мира 1721 г. Вильбуа, ставший к тому времени капитаном первого ранга, принимал участие в Персидском походе. Он пережил Петра I, Екатерину I, Петра II и Анну Ивановну, дослужился до чина контр-адмирала и в 1747 г. по собственному прошению вышел в отставку с чином вице-адмирала, пробыв на русской службе около полувека. Умер он в 1760 г.

Впрочем, Вильбуа прославился не только своими героическими подвигами и трудами во славу государства Российского. В конце жизни, уже будучи на покое, он стал автором записок «Рассказы о российском дворе», где Петр Великий представал довольно сложной и противоречивой фигурой. Каким именно? Вот как резюмирует Анатолий Иванов: «…Чрезвычайно жестокий, разнузданный, похотливый деспот; и вместе с тем беспредельно целеустремленный, не знающий устали в трудах, отдающий все силы для общего, в его понимании, блага, способный к благородным порывам, любящий муж и отец семейства»…

Винный городок

Так называлась местность в юго-восточной части нынешнего острова Декабристов (раньше Голодай) в районе Уральской улицы – бывшей Винной.

По одним данным, название пошло от острога, в котором в XVIII – XIX вв. содержались осужденные «по винам своим». По другим сведениям, здесь, на месте дома № 1 по нынешней Уральской улице, когда-то находились большие склады вина. Участок этот во второй половине XVIII в. принадлежал купцу Мануйлову, который держал тут амбары для хранения пеньки и льна, а в 1806 г. казна приобрела их и возвела каменные склады для вина. Спустя почти шестьдесят лет участок передали Патронному заведению (впоследствии Патронному заводу), а склады приспособили под производственные помещения.

Власьевка

Так назывался рабочий городок Обуховского сталелитейного завода, выстроенный в 1897 г. по распоряжению тогдашнего начальника завода генерала Геннадия Александровича Власьева (1841 – 1912). Отсюда и родилось название «Власьевка». Память об этом рабочем поселке долгое время сохранялась в названии Власьевской улицы, проходившей в Невском районе от улицы Бабушкина, параллельно улице Грибакиных. Ее упразднили в июне 1976 г.

Начальником завода Г.А. Власьев стал в апреле 1894 г., сменив на этом посту Александра Александровича Колокольцева, возглавлявшего завод с 1865 г. на протяжении 29 лет.

«Новый начальник Обуховского завода, генерал-майор Г.А. Власьев, продолжая также энергично деятельность А.А. Колокольцова на пути расширения и улучшения завода, много сделал для улучшения быта как служащих завода, так и рабочих (последних в настоящее время до 3000 человек), – говорилось в конце 1890-х гг. в знаменитой энциклопедии Брокгауза и Ефрона. – Увеличив жалованье и переведя почти все работы на штучную плату, он вместе с этим уменьшил число рабочих часов до 10 с прежних 11 1/2, a в предпраздничные дни ограничил работу на один шабаш, с 6 1/2 утра до 2 часов дня. На многих выставках (Парижская 1867 г., Всероссийская в Петербурге 1870 г., Московская 1872 г., Венская 1873 г., Филадельфийская 1876 г., Московско-политехническая 1882 г. и Нижегородская 1896 г.) Обуховскому заводу присуждены были высшие награды. При заводе имеется училище с 3-годичным курсом, на 190 человек, и вечерние классы для рабочих; устраиваются народные чтения с фонарем. Лазарет с приемным покоем».

В 1905 г. Власьев был одним из тех, кто стоял у истоков создания на Обуховском заводе оптической мастерской с целью составить конкуренцию иностранным производителям оптических приборов. Впоследствии на основе мастерской возникло самостоятельное предприятие, от которого ведет свой отсчет истории нынешнее ЛОМО.

Впрочем, не стоит забывать и того, что знаменитая «обуховская оборона» 1901 г. – выступление рабочих Обуховского завода – также произошла в то время, когда начальником завода был именно Власьев. А спровоцировало волнения на заводе решение Власьева об увольнении 26 рабочих – за то, что они не вышли на завод в рабочий день 1 мая. Когда рабочие начали стачку и вышли колонной на улицу, против них применили силу. В ответ рабочие прибегли к «оружию пролетариата» – булыжникам. Схватка закончилась жертвами (семь погибших рабочих, десятки ранены) и многочисленными арестами. Увы, эта страница истории также связана с именем Власьева…

Кстати, кроме деятельности на заводе Г.А. Власьев глубоко занимался исторической наукой. Он являлся автором серьезных трудов по генеалогии, состоял одним из членов-учредителей Русского генеалогического общества. По оценкам специалистов, работа Г.А. Власьева «Потомство Рюрика» (она издавалась в трех томах, с 1906 г.) принадлежит к золотому фонду российской дореволюционной генеалогии и по богатству собранной информации и поныне продолжает оставаться актуальной. Содержание трех частей первого тома составляют родословные росписи потомков князя Михаила Всеволодовича Черниговского, доведенные до начала XX в. В числе фамилий княжеского и дворянского достоинств, рассмотренных Власьевым, присутствуют Воротынские, Одоевские, Мосальские, Горчаковы, Пузыны, Оболенские, Барятинские и многие другие.

Не лишним будет упомянуть и то, что личная библиотека Г.А.Власьева находится в настоящее время в фондах Научной библиотеки Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук на Петрозаводской улице. Она поступила сюда еще в конце 1920-х гг. и включала в себя книги и периодику, посвященные истории России феодального периода и генеалогии. Фонд Г.А. Власьева, в котором находятся материалы к его генеалогическим работам, в том числе родословные таблицы русских дворянских родов, находится в Российском государственном историческом архиве.

Воздушка

Так петербуржцы именовали в просторечии платформу «Воздухоплавательный парк» нынешней Витебской железнодорожной ветки и местность возле нее. Сегодня платформа эта действует, а к ней ведет Воздухоплавательная улица. Оба названия хранят память о месте, которое связано с возникновением военного воздухоплавания в России.

В XIX в. неподалеку от Волковой деревни, на «Волковом поле», находился артиллерийский полигон. У реки Волковки размещались казармы артиллеристов, обслуживавших стрельбище. Память о стрельбище сохранилась до сих пор в названии Стрельбищенской улицы. А нынешняя Заставская улица в Московском районе, которая вела к этому артиллерийскому полигону, до 1880 г. звалась Полигонной.

В 1885 г. на бывшем полигоне разместилась команда военных воздухоплавателей, а спустя пять лет ее переименовали в Учебный воздухоплавательный парк. Основателем парка был молодой саперный офицер Александр Матвеевич Кованько.

Офицеры и солдаты совершали полеты на воздушных шарах, овладевали летным делом. Здесь, на территории Воздухоплавательного парка, запускались шары-зонды, а в августе 1909 г. поднялся в воздух первый русский управляемый аэростат. Каждый год в Ильин день русские воздухоплаватели отмечали праздник, поскольку Илья-пророк считался покровителем «людей воздуха».

Недаром по решению Синода в 1899 г. для воздухоплавателей была построена церковь на Волковом поле, получившая имя Святого пророка Божия Илии. На черных мраморных досках внутри церкви золотыми буквами выбивались даты воздушных катастроф и имена погибших. В советское время храм-памятник разделил судьбу многих питерских цервей: в 1922 г. его закрыли и устроили клуб, а потом снесли.

Волково поле

Волковой деревней до сих пор по традиции называют часть города, расположенную в районе реки Волковки южнее Обводного канала, между линиями Московского и Витебского направления Октябрьской железной дороги, по берегам реки Волковки. Конечно, никакой деревни уже и в помине нет.

Название ее, как отмечает финский историк Сауло Кепсу, пошло еще со шведских времен, когда здесь находилась большая финская деревня Сутела. Происходило ее название от слова «суси» – волк. «Новгородские переписчики еще в средние века перевели это название на русский язык, – указывает Сауло Кепсу, – использовав обычное название русского села Волково». Как продолжение Сутела в центре нынешнего Волковского кладбища находилась деревня Гаврилсова, или Каурилайси.

В начале XVIII в. утвердилось название Волковой деревни – говорят, поблизости целыми стаями бродило множество волков. Со временем оно перешло на проходившую тут речку, которая сначала звалась Черной, а потом Монастыркой (теперь часть речки, у лавры, называется Монастыркой, а южнее Обводного канала – Волковкой), на большой пустырь рядом, ставший Волковым полем, и на образовавшееся здесь в середине XVIII в. Волково кладбище. В XVIII в. оно предназначалось для погребения бедных, тех свозили сюда до всех концов столицы, а в XIX в. стало всесословным. Могилы на кладбище разделяли дорожки с деревянными мостками, отсюда и пошло наименование «мостков». Сегодня мы знаем в основном некрополь «Литераторские мостки», а ведь, кроме него, были еще «мостки» Цыганские, Немецкие, Духовные и др.

Ракетное поле на карте Петрограда, 1916 г.

От прежней Волковой деревни уцелело название Задворной улицы, продолженной в конце XIX в. по «задворным» участкам Волковой деревни. А нынешняя улица Самойловой в бывшей Волковой деревне раньше звалась Нобелевской, или Нобельской, так как поблизости находились керосиновые склады Нобеля.

Как писал один из городских обозревателей в конце XIX в., деревня Волково в санитарном отношении очень плачевна. Расположенная между Николаевской и Царскосельской железной дорогами, на берегу Черной речки, она отовсюду окружена городскими кладбищами. Грунтовые воды с кладбищ попадают в Черную речку, туда же просачиваются нечистоты с кожевенных и мыловаренных заводов, а также с городских свалок. От смешения всех этих компонентов вода Черной речки была желтовато-мутная, неприятного запаха и вкуса. Поэтому местные жители употребляли ее только для скота, а для домашнего употребления брали воду из соседних колодцев.

«Несмотря на свою близость к городу, деревня Волково почти совершенно отрезана от него, – замечал обозреватель „Петербургского листка“ в 1913 г. – Единственное сообщение поддерживается берегом реки Волковки, причем дорога здесь постоянно изрыта ухабами и вечно грязна. В самой деревне некоторые улицы не замощены, и по двум – Волковскому проспекту и Ново-Михайловской улице – проложен городской водопровод, остальные же местности пользуются водой из водоразборной будки местной пожарной дружины».

Дружина эта входила в Императорское российское пожарное общество и располагала на 1913 г. тремя машинами и всем необходимым пожарным инвентарем. В состав ее команды входило около ста добровольцев из числа местных жителей. В расходах на строительство нового пожарного «депо», которое было начато в том же 1913 г., приняли участие товарищества «Братья Нобель», «Мазут», «Нефть», глухоозерский цементный завод, а также страховые общества «Россия», «Второе Российское», «Саламандра» и «Русский Ллойд».

С Волковой деревней связано и название Волкова поля. Здесь в 1804 г. основали артиллерийский испытательный полигон с казармами и артиллерийской лабораторией. Этому предшествовал рапорт группы артиллерийских офицеров во главе с генерал-майором Бергом на имя графа А.А. Аракчеева с предложением о создании «научно-испытательной артиллерийской организации». Аракчеев, понимавший толк в артиллерии, с благосклонностью отнесся к предложению, и вскоре был отведен большой участок на Волковом поле, на левом берегу реки Волковки.

Здесь испытывалась продукция орудийных производств Олонецкого завода, а также многих петербургских заводов – Путиловского, Металлического, Охтинского порохового, «Арсенала». Происходили тут артиллерийские стрельбы и запуски пороховых ракет. От казарм артиллеристов, обслуживавших стрельбы, пошло название сохранившейся и поныне Стрельбищенской улицы, а теперешняя Заставская улица в Московском районе, которая вела к этому артиллерийскому полигону, до 1880 г. звалась Полигонной.

Место, где находился полигон, стало называться Ракетным полем. Больше полувека полигон использовался по прямому назначению, пока к нему не приблизилась городская черта и не прошла неподалеку линия Николаевской железной дороги. Вести стрельбы здесь стало небезопасно – на вооружение уже стали поступать нарезные орудия, с увеличенной дальностью стрельбы. В целях безопасности в 1879 г. артиллерийский полигон перенесли на Охтинское поле, к Ржевской слободе.

Спустя шесть лет, в 1885 г., на бывшем полигоне разместилась команда военных воздухоплавателей, а еще через пять лет ее переименовали в Учебный воздухоплавательный парк. Местность получила новое народное название – «Воздушка», хотя наименование «Ракетное поле» встречалось в картографических источниках еще очень долго, до середины ХХ в.

Вологодско-Ямская слобода

Точное местоположение бывшей Вологодско-Ямской слободы «Топонимическая энциклопедия Санкт-Петербурга» определяет следующим образом: «у пересечения Краснопутиловской ул. и ул. Червонного Казачества».

Целая сеть ямских слобод, учрежденных на «государевых дорогах» для перевозки почты и пассажиров, появилась вокруг Петербурга в начале XVIII в. Кроме Вологодско-Ямской существовали Смоленская Ямская слобода, Московско-Ямская слобода и другие. Свои названия они получали по имени тех мест, откуда родом были ямщики. Не случайно в Вологодской слободе жили ямщики, прибывшие из Вологодчины.

Жители слобод были приписаны к царскому двору. Каждая из ямских слобод имела свое управление, в каждой была своя церковь. Для ямщиков Вологодской слободы в 1720-х гг., на мызе Бутурлина, рядом с деревней Ульянкой, построили деревянную церковь во имя Петра Митрополита, в которой Петр I хотел отметить одержанную в этой местности победу над шведами, а потому иконы и часть утвари привезли из Успенского собора в Кремле. В середине XVIII в. храм отстроили в камне, впоследствии он не раз перестраивался. В 1930-х гг. он не закрывался и дожил до самой Великой Отечественной войны, когда оказался вблизи линии фронта и был разрушен. Остатки церкви снесли уже после войны.

В церковной ограде с давних пор существовало небольшое кладбище, где хоронили крестьян-ямщиков Вологодско-Ямской слободы и крестьян окрестных деревень. В 1756 г. хоронить при церкви запретили, поскольку она считалась домовой, а не приходской, и не имела собственной земли для кладбища. Поэтому спустя двадцать лет, в 1776 г., по просьбе прихожан ульянковской церкви из Вологодской слободы, в двух верстах от храма, на берегу Красной речки, устроили новое кладбище. Оно находилось неподалеку от знаменитого «Красного кабачка», стоявшего на другой стороне речки. Как отмечают исследователи, топоним «красный» перешел на кладбище, которое называлось по-разному: Красным, Краснокабацким, Красненским, а иногда Вологодским и Ульянковским. В итоге за ним закрепилось ныне существующее название – Красненькое.

Вологодско-Ямская слобода на карте Петрограда, 1916 г.

На кладбище находилась деревянная часовня Казанской иконы Божьей Матери, особо почитаемая у местных жителей. Каждый год 8 июля, в день Казанской иконы, из кладбищенской церкви совершался крестный ход вокруг всей Вологодско-Ямской слободы.

Даже в эпоху агрессивной антирелигиозной пропаганды, «воинствующего безбожия» и борьбы с «поповским дурманом» жители Вологодско-Ямской слободы продолжали отмечать свой любимый праздник. Отменить «сверху» религиозные праздники властям оказалось не так-то просто: традиции глубоко укоренились в народе. Антирелигиозной пропагандой денно и нощно занимался агитпроп, изо всех сил высмеивая «поповский дурман». Бессилие побороть религию «кавалерийским наскоком» вызывало у властей явную озлобленность. Выражалась она, в частности, в нескрываемой злой издевке, с которой освещались религиозные праздники на страницах газет.

Именно с такой нескрываемой издевкой писала в июле 1927 г. «Красная газета» о праздновании дня иконы Казанской Божьей Матери – престольном празднике церкви на Красненьком кладбище. «К этому дню обитатели окраин готовятся всяк по-своему, – говорилось в „Красной газете“. – Домохозяйки с утра стряпают пироги, стоят в очереди у „кирпичников“ (госспирт). Попы штопают карманы и поборные сумки, а уличные торговцы в уме высчитывают предполагаемые барыши».

Раньше в этот день фабрики и заводы не работали. Теперь же выходной отменили, но праздник Казанской иконы многие горожане все же отмечали. С самого утра на Красненькое кладбище начиналось паломничество женщин, а после заводских гудков о конце работы подтягивались паломники-мужчины, большинство из них были навьючены корзинами с «огненной водой».

«Появлялась целая армия попов, – с уничижительной интонацией сообщала „Красная газета“. – Староцерковники какие-то обдерганные, измызганные, в заплатах, лохматые, точно лешаки, выползшие из своих таинственных убежищ. Живоцерковники прилизанные, коротко стриженные, безусые или с усами по-английски. Одеты чистенько, в новых рясах, а кое-кто и в „джимми“. Все они вместе переживают страдную пору. Нечего греха таить – пока жатва обильная».

Дом по Краснокабацкому шоссе. Фото 1939 г. Из семейного архива В.П. Шек-Иовсепянц