Девятихвостая академия

– Я, конечно, мог бы пока и не брать меч, и ты бы не попала в такую ситуацию, но виновато ведь не это? Ты продолжаешь всех настраивать против себя, – пожав плечами, Лео поправил ножны и, прикрыв рот, закашлялся.

– Ой, от тебя ещё не хватало нравоучений, – фыркнув, Шакко гордо пошла к выходу из зала.

– Знаешь, мне сначала показалось, что твоя шёрстка белого цвета из-за того, что ты хотела походить на мать, – задумчиво произнёс Лео. – Неужели всё наоборот? Ты перекрасила свою рыжую шерсть в белый, чтобы ей насолить?

– Фыр.

– Может, лучше выделяться не внешним видом, а своими делами? – продолжил упрямо говорить Лео.

– Слушай, прекращай болтать так, будто ты меня знаешь! Ничегошеньки ты не знаешь! – обернувшись, крикнула Шакко, гневно сжав кулачки. Её ушки мелко подрагивали, а хвост непрерывно ходил из стороны в сторону. – У меня лишь один хвост! У всех уже два-три, а у меня один! Выше хвостика не прыгнешь, понял? – в сердцах крикнула девушка, и, несмотря на звонкий милый голос, выглядела она несчастной. – Вам, людям, не понять важность подобного. Ну же, смейся! Думаешь, глупо это? Из-за хвоста убиваться? А если бы я пошла, то могла бы получить хотя бы возможность на второй хвостик.., – шмыгнув носом, сказала Шакко, закусив губу, чтобы не заплакать от обиды.

Лео не спорил, не психовал из-за её вспышки, не обижался и не пытался успокоить. Шакко не знала, хотела бы она этого на самом деле, или наоборот, если бы он только попробовал что-то сказать, восприняла бы в штыки любые его слова. Чувствуя себя скверно, девушка не нашлась что ответить в итоге, когда Лео начал говорить после затянувшейся паузы.

– И ты уже сдалась?

Так коротко, но эмоционально. Не простая дежурная фраза для ободрения, казалось, словно это что-то личное, но Лео продолжил наседать:

– Да? Сдалась? Из-за такой мелочи? Если ты так хочешь чего-то, то кто может тебе помешать? Или ты всё-таки не так уж и хочешь второй хвост?

Опешив, Шакко молча открыла рот и тут же закрыла, но затем всё-таки потупила взгляд и, коснувшись хвоста, посмотрела на него.

– Хочу. Все кицунэ хотят.

– Ты хочешь, потому что другие хотят, или всё-таки это твоё личное желание? – вновь строго спросил Лео, и Шакко не сразу ответила.

– Я хочу. Но…

– В моих краях смерть каждому дышит в затылок. Ты ведь не задумывалась, почему кто-то торчит в деревне, если можно жить за городскими стенами? – внезапно начал рассказывать Лео, и Шакко заморгала.

– Нет.

– Огонь фей очень нужен для кузницы. Но не настолько, чтобы выделять городскую охрану на каждую захолустную деревушку, рискнувшую обосноваться рядом с огнём, – ответил Лео. – Деревень много, кто-нибудь да доставит заказ, благо болотного железа пруд пруди.

– Почему ты мне это рассказываешь? – тихо спросила Шакко, шмыгнув носом.

– У каждого из жителей деревни есть мечта. Была мечта? Открыть ткацкую мастерскую. Стать поваром в Лондиниуме. Гнать эль. Служить королевским наёмником. Готовить сладости. Преподавать для детей. Вступить в Орден, – Лео рассказывал отрывисто, улыбаясь и смотря куда-то в стену, будто за каждой фразой стоял кто-то знакомый. – Простые и замысловатые, глупые и заумные, но искренние. Мечты, к которым хочется идти, но каждое утро просыпаешься, чётко зная, что этот день может стать последним, – закашлявшись, Лео хрипло выдохнул. – Не минуты опасности, которые надо переждать. Не час, не день… Всегда. Можно было сдаться – и просто покориться судьбе. А можно бороться. Или ты считаешь себя хуже других? – вопрос прозвучал резко, и таким тоном, что ответ точно не требовался.

Шакко промокнула уголки глаз слегка слюнявым платком и, шевельнув ушком, посмотрела на Лео с недовольством. Он её провёл. Хочет заставить думать о том, что её текущие проблемы – сущая ерунда, и он даже прав, но от этого её переживания слабее не становятся. Хотя это она понимала разумом, а чувства подсказывали, что она и впрямь сдалась раньше времени.

Фыркнув, девушка развернулась и направилась к выходу, на ходу продолжая протирать уголки глаз, будто боялась, что слёзки ещё остались.

– Так ты пойдёшь? – со слабой улыбкой сказала лисица, глянув через плечо.

– Да… Не люблю женские слёзы.

– Я не плакала.

– Ну да. Слишком ранимая для бунтарки, нет? – улыбнувшись в ответ, Лео получил тычок кулачком в бок.

– Ха. Я просто прикидывалась… Конечно же, какая-то дурацкая несправедливость не выбьет меня из колеи, – фальшиво захихикав, Шакко вскоре привела парня в необычное помещение.

Разувшись, кицунэ подождала, пока Лео сделает то же самое, после чего подошла к мерцающему столику, расположенному в центре затемнённой комнатушки. На нём было начертано множество иероглифов, цифры, слова «да», «нет», а по центру – изображение тории.

Вздохнув, Шакко села на колени рядом со столом и положила руки на край, почти одновременно с этим её пальцы слегка замерцали – зажмурившись, девушка слегка раскачивалась из стороны в сторону, после чего открыла глаза и посмотрела на Лео: её радужки стали яркими, светящимися в полумраке, а зрачки сменились на узкие и вертикальные.

– Всё нормально? – осторожно поинтересовался Лео. – Я думал, тебе сказали пол подмести… Или что-то такое.

– Нет, уборкой есть кому заняться. Это Коккури. Гадание, – слегка изменившимся голосом сказала Шакко. – Люди любят верить во всякое, надеясь, что предскажут свою судьбу или найдут ответ на вопрос. Это слишком приземлённо… Поэтому никто из кицунэ не любит таким заниматься. Только некоторые, надеющиеся вселиться в нерадивого человека…

Сглотнув, Шакко прошептала, будто повторяя за кем-то:

– Коккури-сан, Коккури-сан, додзе ойдэ кудасай[33 - «Коккури-сан, Коккури-сан, додзе ойдэ кудасай» (яп.) – «Коккури-сан, Коккури-сан, появись, пожалуйста!»]!

Поместив пальчик на торию, девушка улыбнулась и прошептала следом:

– Надо же, юная девочка… Вместе с подружками хочет знать, кому из мальчиков нравится.

– Мне это не надо рассказывать, – нахмурившись, ответил Лео, задумчиво почёсывая затылок – вся эта система парню очень не нравилась. Напоминала трюки фейри, играющихся с людьми – несмотря на опасность ёкай, абсолютно всех фейри тоже проблематично назвать дружелюбными существами. – И что же, ты знаешь ответ? – уже более заинтересованно уточнил парень.

– Нет, конечно. Кицунэ не всесильны, знаешь ли. Назови какое-нибудь имя, – предложила Шакко.

– То есть, ты хочешь обмануть их? Нельзя играться с чувствами, – осуждающе пробормотал Лео.

– Кто бы тут ещё в них понимал, – фыркнув, парировала Шакко.

– Взаимно. Что может ёкай знать о любви?

– Уж побольше, чем всякий бестактный мужлан, – возмутилась лисица. – Аргх! Не смей снова так самодовольно смотреть!

Лео коварно усмехнулся и, устроившись поудобнее, слегка подался вперёд:

– Да? Тогда расскажи мне, знаток человеческих душ, что для мужчины важнее всего в женщине?

Слегка покраснев, Шакко отвела взгляд и дёрнула ушками.

– Понятно, что. Хентай[34 - Хентай (яп. ??) – извращенец.]! – обвиняющее ткнув пальцем в сторону Лео, лисичка прикрыла хвостом свою белоснежную блузку с парой расстёгнутых пуговок. – Хоть и умеете говорить, ничем не отличаетесь от любых самцов!

– О-о-о, – протянув, Лео покачал головой. – Ладно, расскажу недалёкой. Женщина должна быть женственной. Необязательно красавицей с косой до пояса, но нежной, ласковой, мягкой… Доброй и преданной. Хранительница очага – то самое определение, которое очень точно подходит. В общем, все те качества, которых у тебя нет, – подытожил Лео.

Хвост Шакко распушился, ушки мелко затряслись, а глаза даже раскрылись шире от возмущения.

– Да кицунэ – мечта любого мужчины! Много ты понимаешь! В тебе тоже нет ничего хорошего, понял?!

– Как тебя задело… Я и не спрашивал про твоё видение мужчин, – усмехнувшись, Лео прищурился. – Но не сомневаюсь, что подойду не всем. Мне все и не нужны, собственно.

– Так я и думала, слова неудачника, – торжествующе воскликнула Шакко, чуть не вскочив. – Стоило сразу догадаться. Сколько тебе? Лет двадцать? Двадцать пять? Плохо понимаю ваши человечьи мерки, но точно знаю, что в таком возрасте только мико не в браке, потому что им нельзя!

– Да, тут ты права, в этом плане не везло, – невесело усмехнувшись, Лео отвёл взгляд. – Первая любовь? Слишком громкое название. Элизабет… Соседская девчонка, которая мне понравилась, мы даже целовались.