Радуница. Избранная лирика

В итоге Есенин посетил (по нынешним меркам) 16 стран, и это впечатляющий результат для того времени, превосходящий многих собратьев поэта по стихосложению. Всего же за всю жизнь, согласно перечню мест пребывания, указанных в его «Летописи жизни и творчества», Есенин побывал в более чем 172 местах и городах мира. Из них – 90 мест России, в том числе не менее 25 крупных городов, и более 80 мест в зарубежных странах. И кто скажет при этом, что поэт не был странником?

А что же подарили Есенину дальние страны? К сожалению, ни покоя, ни вдохновения, ни счастья он за пределами Родины так и не нашел. И помешали здесь не только постоянные переезды и хлопоты, постепенное ухудшение отношений с А. Дункан, психологические срывы поэта, но и какое-то глубинное неприятие Есениным мира, который он увидел. В своих письмах он оставил очень нелицеприятные отзывы о Европе. Вот лишь некоторые из них: «Германия? Об этом поговорим после, когда увидимся, но жизнь не здесь, а у нас. Здесь действительно медленный грустный закат, о котором говорит Шпенглер. Пусть мы азиаты, пусть дурно пахнем… но мы не воняем так трупно, как воняют внутри они… Все зашло в тупик. Спасет и перестроит их только нашествие таких варваров, как мы». «Пусть мы нищие, пусть у нас голод… зато у нас есть душа, которую здесь сдали за ненадобностью в аренду под смердяковщину». И на контрасте поэт тут же признается: «Вспоминаю сейчас о… Туркестане. Как все это было прекрасно! Боже мой!» Уже в этих словах поэта ощущается его пока еще слабая тяга к живому Востоку как альтернативе мертвому Западу.

7 сентября 1922 г. Есенин и Дункан отправляются на пароходе из Гаврской гавани в США, где они пробудут до 4 февраля 1923 г., посетив Нью-Йорк, Бостон, Чикаго, Индианаполис, Кливленд, Милуоки и Детройт. Но и в Новом Свете поэт не нашел для себя вдохновения, получив тот же результат, что и в Европе. Он открыто признавался в письме А. Б. Мариенгофу: «Милый мой Толя! Как рад я, что ты не со мной здесь в Америке, не в этом отвратительнейшем Нью-Йорке. Было бы так плохо, что хоть повеситься… Лучше всего, что я видел в этом мире, это все-таки Москва… О себе скажу… что я впрямь не знаю, как быть и чем жить теперь. Раньше подогревало то при всех российских лишениях, что вот, мол, "заграница", а теперь, как увидел, молю Бога не умереть душой и любовью к моему искусству».

После возвращения из Америки Есенин вновь жил в Париже и Берлине, пока не вернулся в августе 1923 г. в Россию. За все время пребывания за границей он написал не более 10 стихотворений, да к тому же все они были навеяны тоской поэта по России. Удивительно, что конкретно странам, которые посетил поэт, он вообще не посвящал стихов, хотя ранее, еще не побывав за границей, он писал «страноведческие» стихи, например «Бельгия» (1914), «Польша», «Греция» (1915). А в поэме «Инония» в 1918 г. он все-таки обращался к Америке: «И тебе говорю, Америка, / Отколотая половина земли, – / Страшись по морям безверия / Железные пускать корабли». По-видимому, то, что увидел на Западе поэт с «крестьянской душой», совсем не зажгло его поэтической страсти. Есенина влекло и влекло все сильнее домой, в «рязанские раздолья». «Ближе к родимому краю» – такой вывод сделал поэт из своих зарубежных путешествий и признал: «Дух бродяжий, ты все реже, реже / Расшевеливаешь пламень уст». Но его еще ждала на закате жизни пестрая восточная эпопея, которая все-таки подарит ему и вдохновение, и счастье, и покой…

В мае 1921 г. Есенин через Поволжье, где свирепствовал голод, приехал в Ташкент, и впервые в своей жизни окунулся в атмосферу Востока. До этого поэт скептически относился к искусственным, как ему казалось, «восточным мотивам» втворчестве его поэтов-друзей, включая Н. Клюева и А. Ширяевца. Однако во время пребывания Есенина в Ташкенте и посещения им Самарканда в нем что-то стало кардинально меняться. Очарование патриархального Востока вызывало новые мотивы творчества, будило фантазию и иные образы. Исходя из этого совсем не случайным представляется, что поэт в 1924–1925 гг. трижды (в целом насрок в 9,5 месяца) отправлялся на Кавказ, где нашел, наконец, свое вдохновение: 3 сентября 1924 г. – 1 марта 1925 г. – поездка по маршруту: Москва – Баку – Тифлис – Баку – Тифлис – Батум – Сухум – Тифлис – Баку – Москва;

27 марта – 28 мая 1925 г. – новая поездка: Москва – Баку – Апшерон – Балаханы – Мардакяны – Баку – Москва; 25 июля – 6 сентября 1925 г. – еще одна поездка: Ростов-на-Дону – Грозный – Баку – Мардакяны – Баку – Москва.

А началось все со знакомства Есенина в феврале 1924 г. с Петром Ивановичем Чагиным, вторым секретарем ЦК Компартии Азербайджана, работавшим с руководителем республики С. М. Кировым и главным редактором газеты «Бакинский рабочий». Тот приглашал поэта не только окунуться ввосточную атмосферу Баку, но и увидеть Персию.

Есенин рвался на Кавказ не просто для отдыха и новых впечатлений, он «бежал» туда, как сам признавался, чтобы вступить в поэтическую перекличку с великими русскими поэтами, воспевавшими Кавказ.

«Очарованная даль» звала поэта тогда именно в загадочную Персию, куда он пытался обязательно добраться. «Сижу в Тифлисе. Дожидаюсь денег из Баку и поеду в Тегеран. Первая попытка проехать через Тавриз не удалась», – писал он Г. А. Бениславской 17 октября 1924 г. И как показательно, что именно в Батуме 20 декабря 1924 г. поэт сделал очень важный для него вывод в письме к Бениславской: «Только одно во мне сейчас живет. Я чувствую себя просветвленным, не надо мне этой шумной глумливой славы, не надо построчного успеха. Я понял, что такое поэзия. Не говорите мне необдуманных слов, что я перестал отделывать стихи. Вовсе нет. Наоборот, я сейчас к форме стал еще более требователен. Только я пришел к простоте…»

Получается, что именно Восток и мечты о Персии позволили поэту сделать прорыв к вершинам поэтического мастерства. Во время пребывания на Кавказе поэту пишется легко, ведь кроме «Персидских мотивов» он написал там и такие известные стихи, как «Письмо от матери», «Ответ», «Русь уходящая», «Письмо деду», «Батум», «Метель», «Мой путь», а также потрясающую поэму «Анна Снегина». И это не идет ни в какое сравнение с тем, что поэт сумел написать во время путешествий в Европу и США. В письме к Г. А. Бениславской поэт сообщал: «Галя, милая, "Персидские мотивы" это у меня целая книга в 20 стихотворений… Я скоро завалю Вас материалом. Так много и легко пишется в жизни очень редко».

20 января 1925 г. он вновь писал Бениславской: «Мне 1000 р. нужно будет на предмет поездки в Персию или Константинополь». Но поездка эта так и не состоялась. И поэт, вернувшись в Москву, уже скоро снова рвется на Кавказ. Прибыв в Баку, поэт 8 апреля снова обращается к Бениславской: «Главное в том, что я должен лететь в Тегеран. Аппараты хорошие (имеются в виду самолеты. – С.Д.). За паспорт надо платить, за аэроплан тоже… Поймите и Вы, что я еду учиться. Я хочу проехать даже в Шираз и, думаю, проеду обязательно. Там ведь родились все великие персидские лирики. И недаром мусульмане говорят: если он не поет, значит, он не из Шушу, если он не пишет, значит, он не из Шираза».

Почему же все-таки поездка Есенина в Персию так и не состоялась? Ответ на этот вопрос дают воспоминания самого П. И. Чагина: «Поехали на дачу в Мардакянах под Баку… Есенин в присутствии Сергея Мироновича Кирова неповторимо задушевно читал новые стихи из цикла "Персидские мотивы". Киров, человек большого эстетического вкуса, в дореволюционном прошлом блестящий литератор и незаурядный литературный критик, обратился ко мне после есенинского чтения с укоризной: "Почему ты до сих пор не создал иллюзию Персии в Баку? Смотри, как написал, как будто был в Персии. В Персию мы не пустили его, учитывая опасности, какие его могут подстеречь, и боясь за его жизнь. Но ведь тебе же поручили создать ему иллюзию Персии в Баку. Так создай! Чего не хватит – довообразит. Он же поэт, да какой!" …Летом 1925 года я перевез Есенина к себе на дачу. Это, как он сам признавал, была доподлинная иллюзия Персии – огромный сад, фонтаны и всяческие восточные затеи. Ни дать ни взять Персия».

А удивляться в Мардакянах жениху с невестой Софьей Толстой, внучкой великого писателя, действительно было чему. Служебной дачей Чагина в этом пригородном бакинском месте была бывшая летняя резиденция нефтяного миллионера Муртазы Мухтарова с удивительной системой колодцев и бассейнов, уникальными фонтанами и архитектурными сооружениями, растениями, а также гулявшими на воле павлинами, лебедями и джейранами. И не стоит удивляться, что такая атмосфера подействовала на впечатлительного поэта.

Через весь созданный поэтом на Востоке цикл «Персидские мотивы», сравнивая два мира и две цивилизации, Есенин сквозной нитью провел чувство любви к далекой Родине, ждущей его в свои объятия:

Тихо розы бегут по полям.
Сердцу снится страна другая.
Я спою тебе сам, дорогая,
То, что сроду не пел Хаям.

В итоге поэт, восхитившись розами, коврами и красавицами Персии, увиденными им из Баку, ждет не дождется своего возвращения на Родину:

Мне пора обратно ехать в Русь.
Персия! Тебя ли покидаю?
Навсегда ль с тобою расстаюсь
Из любви к родимому мне краю?

Есенину, как никому другому в русской поэзии, удалось воспеть и отразить самыми пестрыми красками мир Персии и оставить нам как завещание трогательное отношение к иным народам и культурам. После последних стихов персидского цикла, помеченных августом 1925 г., поэт написал всего лишь не более 25 стихотворений.

В последние годы жизни Сергей Есенин все больше становился скитальцем и странником: из последних 3,5 лет своего жизненного пути (с мая 1922 г.) он в путешествиях и дороге, провел не менее 2 лет и 3 месяцев. И эта бесприютность не могла не сказаться на самочувствии поэта, который в 1924 г. в знаменитом стихотворении «Отговорила роща золотая…» так высказался о своей страннической судьбе, в которой ему уже ничего не было жаль: «Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник – / Пройдет, зайдет и вновь оставит дом». «Все мы бездомники» – так определял в итоге Есенин свою жизненную стезю.

В 1924–1925 гг. поэт, как будто предчувствуя свой уход, 6 раз приезжал в родное Константиново и провел там в целом более 30 дней. И то, что он там увидел, его простопотрясло. В пожаре 1922 г. сгорело почти все село, втом числе и дом родителей, и любимый клен поэта. Ему пришлось жить тогда и работать в амбаре, единственном сохранившемся стой поры в первозданном виде. А свой последний краткий, однодневный приезд поэта в Константиново 23 сентября 1925 г. запомнился тем, что он опять прибыл туда через станцию Дивово и завершил там стихотворение «Синий туман. Снеговое раздолье…», которое подводит итог скитаниям поэта. В нем скрыта вся «соль» его судьбы: и скитальчество, и разлука с «отчим кровом», и возвращение домой, и любовь к людям, и прощание сжизнью…

Снова вернулся я в край родимый.
Кто меня помнит? Кто позабыл?
Грустно стою я, как странник гонимый,
Старый хозяин своей избы…

Все успокоились, все там будем,
Как в этой жизни радей не радей, —
Вот почему так тянусь я к людям,
Вот почему так люблю людей.

Вот отчего я чуть-чуть не заплакал
И, улыбаясь, душой погас, —
Эту избу на крыльце с собакой
Словно я вижу в последний раз.

Любопытно, что в черновиках этого стихотворения остались такие строки поэта: «Много скитался я в разных странах / Счастье казалось живет везде…», «Много скитался я, много бродяжил…», «Был я бесславным и был известным, / Только желанный удел не нашел», «Снова вернулся я в край родимый, / Пес мой любимый меня позабыл…»

Я благодарен судьбе, что в развитие моего проекта «Поэтические места России» (ruspoetry.ru), призванного, в частности, осветить путешествия русских поэтов, мне удалось принять участие в качестве автора сценария и ведущего вподготовке документального фильма «Моя поэма – Русь! Дорогами Сергея Есенина», который можно найти винтернете https://youtu.be/mCdrSNTYQfg. Погружение в «есенинскую Русь» и «рязанские раздолья» – от Константинова до Пощупова, Спас-Клепиков и Рязани, повторение маршрутов поэта по его московским адресам и российским городам и весям позволили мне по-новому увидеть и прочувствовать фигуру «златокудрого певца России», весь трагизм и величие его жизненных скитаний. Фильм был создан на средства гранта Президента Российской Федерации для поддержки творческих проектов общенационального значения в области культуры и искусства. Этот опыт еще и еще раз доказал мне, что только собственные странствия путями и дорогами русских поэтов могут раскрыть тайны их творческих взлетов и испытаний судьбы.

В заключение хочется вспомнить очень точные слова, которые сказал о поэте М. Горький: «…Сергей Есенин не столько человек, сколько орган, созданный природой исключительно для поэзии, для выражения неисчерпаемой "печали полей", любви ко всему живому в мире и милосердия, которое – более всего иного – заслужено человеком». Еще в 1999 г. я, считающий себя «поэтом есенинских кровей спочерком Серебряного века», написал: «А поэты, если умирают, / Попадают в мир своих стихов». И мне то и дело видится, что «златоглавый поэт», «нежная слава России», «путник, в лазурь уходящий» гуляет сейчас не только по русским полям с васильками и ромашками, но и по усыпанным розами горам и холмам Персии где-нибудь неподалеку от Тегерана или Шираза, а рядом с ним, как братья, идут Хайям и Саади…

* * *

Творческое наследие великого русского поэта Сергея Есенина (1895–1925) поражает своим масштабом, глубиной и разнообразием. Певец родной природы, знаток народной души, «последний поэт деревни» не только выступал как тонкий лирик, воспевавший родную землю, приметы отечественного бытия и высокое чувство любви, но и проявил себя как мыслитель и знаток русской истории, который в своих поэмах воссоздал яркие страницы истории России вплоть до событий революции и Гражданской войны. Только ранний уход поэта из жизни прервал его стремление к прозаическому творчеству, отразившееся в целом ряде его рассказов и очерков.

В настоящее издание, названное по первой книге поэта, включены самые значительные стихотворения автора из его поэтических книг «Радуница», «Преображение», «Голубень», «Троерядница», «Москва кабацкая», «Исповедь хулигана», «Персидские мотивы» и других (1916–1925), в общем количестве около 175 стихотворений, а также 35 так называемых «маленьких поэм» Сергея Есенина, от «Марфы Посадницы» (1914) до «Мой путь» (1925), в которых воедино соединились родная история и современность, воспеть которые выпало «самому народному» русскому поэту. Все они представляют уникальное творчество поэта, вошедшего в память народа благодаря отражению им в своих стихах безграничной любви к Родине. Стихи Есенина, обращенные к сердцам россиян, и сегодня звучат как душевная исповедь самого народного поэта в нашей истории.

Особенность настоящего издания состоит в том, что его состав определил сам поэт, который в 1925 г. подготовил к изданию трехтомное «Собрание стихотворений», однако вышло оно уже после смерти поэта в четырех томах (с добавлением редакцией «Госиздата» не включенных в собрание поэтом произведений). Есенин считал это собрание итоговым ипоэтому отобрал в него все лучшее, что ему выпало написать, при этом отбросив более 120 своих стихотворений. Поэт отказался от строгой хронологии, располагая стихи без каких-либо разделов (за исключением «Персидских мотивов»), и они печатаются в книге в том порядке, который установил поэт. К списку отобранных Есениным стихов добавлено только 6 стихотворений, в том числе известное «До свиданья, друг мой, до свиданья…», которые были написаны им в ноябре – декабре 1925 г., когда работа над собранием уже прервалась.

Включенные в настоящее издание «маленькие поэмы», которые так называл сам поэт, взяты из второго тома «Собрания стихотворений», составленного поэтом. Они охватывают период с 1914 г., когда Есенин приступил к написанию «Марфы Посадницы», до 1925 г., когда были написаны «Письмо к сестре» и «Мой путь». Все эти «маленькие поэмы», являющиеся, по сути, «большими стихотворениями», различны по своему жанру и тематике, но всех их объединяет пристальный взгляд поэта к истории, будь то обращение к древним временам и русскому фольклору («Марфа Посадница», «Микола», «Русь», «Певущий зов», «Отчарь», «Октоих», «Песнь о Евпатии Коловрате»), взгляд на пережитое самим поэтом в автобиографическом и «семейно-бытовом» плане («Кобыльи корабли», «Исповедь хулигана», «Возвращение на Родину», «Мой путь», стихотворения-письма поэта, обращенные к матери, деду, сестре, «Поэтам Грузии», «На Кавказе»), выстраивание поэтом «нового мира», «новой страны» на основе библейских историй и заповедей («Пришествие», «Преображение», «Иорданская голубица», «Инония») и, наконец, отражение в стихах примет революционной смуты, охватившей Россию («Русь советская», «Русь бесприютная», «Русь уходящая», «Баллада о двадцати шести», «Ленин»).

Все эти произведения демонстрируют и широту творческого охвата поэтом тех или иных сторон народной жизни, и мудрость его как мыслителя, и его непревзойденную лиричность, когда «ветра времени» поэт пропускает через свое сердце и рождает образы, сохраняющиеся на века…

С. Н. Дмитриев

Сергей Есенин. Автобиография

Я родился в 1895 году 21 сент‹ября› в селе Константинове Кузьминской волости Рязанской губ‹ернии› и Ряз‹анского› уез‹да›. Отец мой – крестьянин Александр Никитич Есенин, мать – Татьяна Федоровна.

Детство провел у деда и бабки по матери, в другой части села, которое наз‹ывается› Матово.

Первые мои воспоминания относятся к тому времени, когда мне было три-четыре года.

Помню: лес, большая канавистая дорога. Бабушка идет в Радовецкий монастырь, который от нас верстах в 40. Я, ухватившись за ее палку, еле волочу от усталости ноги, а бабушка все приговаривает: «Иди, иди, ягодка, Бог счастье даст».

Часто собирались у нас дома слепцы, странствующие по селам, пели духовные стихи о прекрасном рае, о Лазаре, о Миколе и о Женихе, светлом госте из града неведомого.

Нянька, старуха-приживальщица, которая ухаживала за мной, рассказывала мне сказки, все те сказки, которые слушают и знают все крестьянские дети.

Дедушка пел мне песни старые, такие тягучие, заунывные. По субботам и воскресным дням он рассказывал мне Библию и священную историю.

Уличная же моя жизнь была не похожа на домашнюю. Сверстники мои были ребята озорные. С ними я лазил вместе по чужим огородам. Убегал дня на 2–3 в луга и питался вместе с пастухами рыбой, которую мы ловили в маленьких озерах, сначала замутив воду, руками, или выводками утят.

После, когда я возвращался, мне частенько влетало.