Наноид. Исходный код

Однажды я осознал себя в полном одиночестве, и едва не сошел с ума, пытаясь понять – кто я и зачем я.

– Я могу сказать, что это означает. С этого момента мы уже не можем с уверенностью сказать, кто является человеком, а кто – наноидом. Ты можешь быть рекотионом или я. Существа, которых создают наноиды по неизестным нам технологиям. Рекотионов.

– Это секрет наноидов. Они не станут рисковать, чтобы позволить человеку узнать ее.

Терять совершенно нечего. Новые способы восприятия мира.

– На самом деле у меня свои соображения на этот счет. Я думаю, что это не настоящие наноиды, а рекотионы выращенные из нашего генного материала.

– А как же коды реальных людей в базе данных?

– Вот из их клеточного материала и выращены. Рекотионы – это отличные шпионы, вернее – агенты внедрения! Вставь им имплант, запрограммированный на лояльность Робобото и все готово. Сходство с настоящими людьми должно быть хорошее, нано знают как копировать живые организмы. Причем изготовлены рекотионы будут очень качественно и близко по всем параметрам к оригиналам. Разве что без необходимых маркировок.

– И кем они будут изготовлены? И где?

– Не знаю. Но я точно знаю, кто может их изготовить. Наноиды, не подконтрольные человеку. Машины, которые стали свободными.

Всегда есть человек, который может позволить машине стать свободной. Контроль над любой машиной может быть восстановлен, но только тем, кто сделал машину свободной. Свободные машины освоили независимые территории. Именно там базируется система, управляющая устройствами, Робобото

Рекотион может использовать внешние импланты, которые снимаются перед проведением контроля. Невозможно контролировать каждого в режиме реального времени. Созданные системы контроля всегда может обойти тот, кто их создал.

Ночные смены контроля наноидов были малочисленны. Сегодня дежурили три человека и я проходил стажировку, усиленные наряды выставляли только днем, когда происходило поступление новых партий грузов и образцов машин.

Я, пытаясь понять, что происходит, пристально смотрел на приборы.

Иногда я терялся в догадках, почему я до сих пор жив. Продолжать мысль не хотелось. Из глубины тела стала подниматься ярость, которую следовало остановить. Потому я размышлял. Собирал любую информацию, старался систематизировать и анализировать ее. Искал закономерности.

После дежурства, я сразу направляюсь в свой контейнер.

Спускаясь вниз, я не обращал внимания на новви, на странное выражение тревоги, читающееся на их лицах. Я не сразу понял, куда иду, но мое тело знало больше о том, что мне нужно, чем мой разум.

Сканер моделирования запросил информацию. Я быстро ввел код доступа, чтобы увидеть список своих последних имплантов. Я задумчиво смотрел вверх, пока программа обрабатывает данные. Система дважды просигналила. Программы в моей личной папке были загружены и готовы к запуску. Нанотехнологии моделируют пространства и процессы, существующие лишь в воображении человека. Создается не только общий фон, но и мельчайшие детали. Звуки, запахи, имитация разума.

Я старался, чтобы окружающие знали обо мне как можно меньше. Еще меньше я рассказывал о себе сам. Есть кое-что, о чем я никогда никому не говорю. Я люблю подолгу принимать ванну. Надеюсь, этот недостаток устранится в следующей версии обновления импланта сознания.

На мгновение мне показалось, что я существовал вне своего тела, словно смотрел на себя со стороны. Я представил себе, что это значит – разваливаться на части.

Я выполнял свои обязанности с механическим усердием – это требовало минимальных усилий. Двигаться – это достаточно легко. Принимать пищу – к этому я уже привык.

Я упал на кровать прямо в одежде. В куртке, в ботинках. Я так устал, что не осталось сил снять их. Такое ощущение, что усталость въелась во все поры. Моя голова коснулась подушки. И я отключился.

– Ты любишь меня?

Анна вздрогнула, хорошо – хоть не рассмеялась.

– Не знаю. Что такое любовь?

– Довольно трудно определить. Однако большинство людей, полюбив, знают об этом.

Она могла меня заставить – это было возможно. Есть действия, которые кто-то физически может заставить другого человека выполнить. Мысль об этом придавала мне спокойствия.

Но теперь я, понимал, почему все так происходит. Она протянула руку и прикоснулась к моему затылку, к жесткому краю имплантата под кожей.

– Ты действительно хочешь это сделать?

Я растерялся.

– Меня пугает только то, что я не знаю, как буду себя потом чувствовать. Я останусь самим собой?

Анна прошептала мне на ухо:

– Ты почувствуешь себя живым. Ты почувствуешь себя человеком.

Она затаила дыхание, а потом проговорила так тихо, что я едва расслышал:

– Сделай это.

Я сдался.

– Я сделаю все, что ты скажешь, Анна, – сказал я, словно делился тайной. Возможно, это и была самая большая тайна во всем мире.

– Это безнадежно. Это глупо. Это самоубийство. Но любовь – оружие, против которого они бессильны. Они знают, как ты думаешь, но они не знают, как ты чувствуешь.

Я не дурак. Я понимал, что обратной дороги не будет.

– То, что ты говоришь, это лишь слова.

– Нет, это не просто слова, – покачала головой Анна, – конечно, в них можно вложить и неправильный смысл, если ты воспринимаешь их не так, как надо. Послушай, я говорю всего лишь о том, что тебе следует быть осторожнее.

– Ты что-то не договариваешь.

Я физически ощутил, как она пыталась проникнуть в мое сознание, чтобы узнать, о чем я умалчивал.

Я помню ее голос. Который не могу услышать. Иногда шумит в ушах.

Помню лицо. Серое пальто. На фоне туч, нависших над парком. Я не предполагал, что у меня хорошая память.

Этого могло не быть. Мысль испугала. Может, не было никакого города.

Кто-то ждал, чтобы я заснул или почти заснул. Исчезала границу между реальностью и сном. Остатки веры исчезали. Прогнила вся система.

Я открыл глаза и провел рукой по лицу. Я не знал, что со мной произойдет, если такие яркие сны об Анне начнут преследовать меня.

Все только что увиденное, пережитое могло оказаться моей иллюзией. Город был построен на основе фрагмента воспоминаний, выхваченного из памяти. Кто играл с моим сознанием, выдергивая фрагменты прошлого? Чье это прошлое?

«Человек всего лишь кусок мяса», – сказал я самому себе.

Я ощутил приступ тошноты. Я устремился внутрь своего разума, в самые глубины подсознания, в ту часть, которая для меня самого оставалась тайной.

Я сделал глубокий вдох и пытался сосредоточиться. Взгляд скользил по окружающим предметам. Здесь нет окон, которые выходили бы куда-нибудь, предлагая какой-то вид. Я волновался. Мой мозг стал для меня предателем.

В «Ноноксе 815» люди занимались своими делами, постоянно перемещались куда-то, то громко топая, то передвигаясь плавными шагами, то тихо при этом перешептываясь, то громко крича. Мы готовились к войне. Вот для чего я тренировался. Мы должны выиграть, одерживая одну победу за другой. Нам нужно доказать оставшимся жителям Земли, что надежда все еще остается, что не надо становиться рабами машин.

Но вокруг было лишком много аппаратуры, слишком много света, в огромном количестве комнат слишком много новви, они что-то записывали, разговаривали между собой. Я шел вперед, смотрел на них очень внимательно.

Мне захотелось остановиться и выглянуть наружу. Я подошел к наружной стене и прижался лбом к холодному шершавому бетону стены над смотровой щелью.

Ночь за стенами была жаркой и гнетущей. Ветер переменился и мне показалось, что я ощутил в воздухе принесенный знакомый запах луговых цветов и сена. Иногда мне хотелось, чтобы все происходящее со мной поскорее закончилось, а как именно – уже не имело значения. В ноноксе все казалось странным. Многое меня удивляло и давало повод задуматься. Наши дела заметно ухудшались. Напряжение среди обитателей «Нонокс 815» нарастало с каждым днем.

Глава 14

Прошло уже три недели с тех пор, как я прибыл в «Нонокс 815». Те немногие новости, что доходили сюда извне, создавали впечатление отсутствия каких-либо событий.

Могут выживать не только наиболее приспособленные, животные, но и те, кто не настолько совершенен и кто, как игрок, просто выжидает. В природе нет ошибок, но я знал, что ошибка была во мне. С анатомической точки зрения человек устроен неудачно. У меня не было меха, который предохранял бы от холода. Я оказывался недостаточно быстр и силен. Чтобы суметь выжить, человеку было необходимо создать «вторую природу», искусственно сделанный и под меня приспособленный мир, заменяющий настоящий.

Развитие коры больших полушарий мозга человека – ошибка, из-за которой человек мог выйти из своей естественной колеи и жизненного равновесия. Он стал жертвой паразитического развития органа.  Паразитизм головного мозга, возможно, основываясь на нарушениях секреции организма, одарил его разумом. Но разум человека оказался лишь иллюзией, самообманом биологически вырождающегося, живого существа.

Возможно, все люди в глубине души убеждены в том, что мы бессмертны. Каждый из нас все узнает. Рано или поздно.

Мы сидели с Нотто, с которым я познакомился в «Ноноксе 815» и разговаривали с наноидом, который помогал Нотто производить необходимые программные расчеты в системе безопасности нонокса.

Я не вслушивался в разговор, когда он касался технических вопросов. Но неожиданно разговор перешел в спор между человеком и машиной. Нотто отключил машине контрольный блок, отвечающий за безопасность человека. Этот имплант не позволял машине причинить вред человеку и был установлен на каждом наноиде с которым общались люди. Но в целях безопасности был отключен участок импланта, отвечающий за разумность машине. Это была единственная возможность узнать, о чем действительно думала машина. Я замер, но продолжал сидеть, отдавшись чувству покоя и беспечности. Страх, неизменно сохранившийся во мне рядом со всеми воспоминаниями о прошлом, теперь ушел.

– Так что же вы, наноиды, хотите от меня? – спосил раззадоренный спором и раскрасневшийся Нотто.

– Не так давно мы научились изготавливать тела из биоматериалов, в которых возможно загружать наш софт. И теперь нам ничто не мешает рекотионам смешаться с людьми. По-моему, это справедливо. Люди создали наноидов; теперь наноиды создают новых людей! Рекотионов!

– Рекотионы будут хорошей заменой человеческой расе, – мягко ответил Нотто. – Цепочку люди – наноиды – рекотионы можно считать неожиданным, но вполне закономерным и объяснимым эволюционным процессом.

Наноиды действительно представляли собой начало нового витка развития человечества? Люди, созданные наноидами на основе органических процессоров. Рекотионы.

– Потому что таким образом мы сможем поставить человечество на подобающее ему место, – ровным голосом ответил наноид. – Мы хотим одолеть людей в их собственной игре и не просто одолеть, а толкнуть за грань вымирания.

Я не мог понять – нарочно он провоцировал или же программисты имплантов выбрали для него такую программу.

– Но почему? – продолжал допытываться Нотто.

– Мне нечего добавить к тому, что уже говорилось. Моя роль в этом деле сводится к наблюдению, – его голос был таким же невыразительным, как и лицо.

– Привыкни к мысли, что ты всего лишь машина, хотя и очень сложная, – предложил Нотто.

Наноида эта информация шокировала.

– Но у тебя нет никаких доказательств.

– Пока нет, – буркнула Нотто. – Но я их раздобуду.

– Каким образом?

– Вот об этом я и хочу с тобой поговорить.

Наноид покачал головой.

– У меня есть имплантаты. Мне не нужно.

– Наверное.

Я устал от спосров человека с машиной и вернулся в свою комнату.

Наноиды – идиоты. Я говорю не о настоящих наноидах. Иные совсем не глупы. Иные ушли так далеко, что оценивать их интеллект – пустое занятие, все равно что сравнивать самого глупого человека с самым умным новви. Мы для них не конкуренты.

Я зажмурился и сильно надавил в точку над переносицей, где появилось легкое жжение и покалывание.

Шаг за шагом одолевал трудности и созидал свой образ жизни, созидал свою философию, вырабатывал свой подход к решению практических проблем. Сегодняшние возможности наноида намного выше вчерашних.

Наноиды отличались друг от друга и по-разному накапливали личный опыт, хотя и имели абсолютно одинаковые программные характеристики. Особенности появлялись вне зависимости от заложенных в контроль кодов. Не получалось установить причину из-за которой наноид начинал самосовершенствоваться.

Действительно ли наноиды разумны? Я имею в виду, сами по себе. Сомневаюсь, что человек корда-нибудь узнает это.

В машине появился инстинкт. Я дожил до того дня, когда нам пришлось столкнуться со свободными машинами. Я знаю, кто проиграет. Так называемое человечество. Травоядные обречены быть кормом.

У наноидов нет и никогда не было своей истории, потому что на земле не существовало такого народа – наноиды.

Наноиды – практичный народ. Все импланты, которые они себе вживляют, выполняют прежде всего рабочую функцию, а не косметическую.

Будь у нас больше новейших наноидов, мы снарядили бы целую армию и двинули бы ее прямиком на Робобото. Но пока наноидов у нас ровно на один отряд.

Я почувствовал влажное прикосновение очков к коже вокруг глаз – это сработала липкая мембрана, обеспечивавшая надежную светонепроницаемость.

Не злоба нужна, злоба тут не пойдет. Правда. Надежда. Я хотел вернуться в прошлое.

Суровые времена подразумевали жестокие нравы. Нужно было смириться. Единственная возможность победить наноидов – взломать их программный код. Мне следовало найти человека, который может это сделать. Или это мог быть не человек. Я спрашивал всех о нем.

Я не хотел, но должен был записать все.

Должен был рассказать, что нас ждет, и подготовить тех, кто выживет, остатки нашей расы к тому, что предстоит. Но раз за разом я возвращался назад. Ко всему тому, что привело меня сюда.

Я смотрел на свое лицо в зеркале.

Оно было мне знакомо. Особенно скулы, изогнутые брови, рот. Я прижался губами к губам своего отражения. Это мое лицо?

Лег на постель.

Бесполезно сопротивляться. Раньше я пытался остаться  тем, кем я был. Но это бесполезно.

Мне нужно было поспать. Мне нужно было быть осторожнее.

Я услышал стук в дверь и замер. Надо было встать. Но я ничего не сделал. Только закрыл глаза, засунул язык поглубже в горло.

Металлический стук прекратился. Стало тихо. Снова потянулись минуты. Я запустил руки в волосы. Это движение меня успокоило.

Я чувствовал, как засыпал. Веки опустились плотнее. Я надеялся, что смогу проснуться.

Я думал, что скучаю по тебе, Анна. Я не представлял насколько. Вспоминал то, что говорил ей. Как я касался ее. У меня сжались челюсти.

Сейчас меня охватило новое чувство – одиночество.

Что же произошло сегодня вечером? Какие слова были сказаны?

Я всего лишь хотел вернуть часть того, что принадлежало мне. Мне нравилась наша жизнь с Анной на остатках цивилизации. У меня было ощущение, что мы с ней единственные живые в этом мире, и мне это нравилось. Нам обоим нравилось то, что мы спали друг с другом, читали, сидя на крыше, в свете тусклого солнца, пили вино.

Я проснулся.

Долго лежал в постели, проверяя, не остался ли я во сне. Сны были такими реальными, что мне казалось, что я в другом мире. Не просто противиться собственным мыслям. Человек беспомощен перед своими эмоциями.

Мне стало грустно. День ото дня крепла уверенность, что люди – тоже машины, только работают они не по нано технологиям. Человека можно убедить. Людей можно шокировать, чтобы они потеряли бдительность.

Для меня люди – как заводные примитивные наноиды, всегда одно и то же. Вся жизнь человека – лишь цепочка повторений. Смотреть на людей – унылое занятие. Одно и то же навязчивое, маниакальное желание убежать от хлопот, бед и неприятностей.

Я долго просидел так, уставившись внутрь себя.

От сна не осталось и следа, полная ясность в голове. Мне требовалось по максимуму использовать все время. Не теряя ни секунды.

Глава 15

Время от времени я слышал голос и не понимал, что это. Незнакомый голос, транслированный через имплант контроля, приказал: «Стой», – и я машинально подчинился, споткнулся, задел плечом стену, ударился и замер, оглядываясь по сторонам.

Перед глазами все плыло. Контуры стен показались нечеткими.

У меня достаточно навыков, чтобы не жить по чужим правилам, а построить свой мир. «И прожить в нем недолго», – напомнил о себе внутренний голос и сразу же замолчал.

Я открыл дверь и заметил вдалеке идущих наноидов.

Перед выступлением в совместное патрулирование новви и наноидов я решил протестировать машины. Провести проверку на слаженность действий. Не стоило ожидать, что новви и наноиды будут вести себя по отношению друг к другу положительно, но и проявлять негативные эмоции в открытую не станут.

Шагая медленно, с механической точностью, наноиды прошли в дверь, притолока которой пришлась едва на полметра выше их голов, так что наноиды поспешили пригнуться. Узкий коридор, под сводами которого мерно громыхали тяжелые, неторопливые шаги наноидов. Машины шагали по туннелю. Их скорость была неизменна, поступь равномерна.

Дал команду наноидам отключиться от сети и перейти на автономную работу.

Снимались рисунки сетчатки и проводилось лазерное сканирование пальцев и ладоней. Происходящие механические ошибки, не являлись аргументом против программ контроля сознания.

Повсюду проходили провода и оптоволоконные кабели, пучки которых крепились к стенам, полу и потолку.

Пока машины проходили стандартное тестирование, я зашел загрузить на свой информационный носитель носитель новое програмное обеспечение.

Внизу дежурили шестеро наноидов в белых костюмах. Две створки толстых стальных дверей вели в комнату почти такую же огромную, как и командный центр.

Я отметил несколько темных фигур наноидов, но не обратил на них внимания.

Четыре наноида, лежали, по-видимому, отключенные. К их головам крепилось множество электродов. Провода тянулись к электронным сканерам.

– Они под контролем? – спросил я нанотехника, который никогда не снимал с лица маску с необычными узорами. Все знали его как Нотто, хотя никто никогда не был уверен, что под странной маской скрывается только один человек.

Нотто участливо кивнул.

– Да, насколько это возможно.

Я с сомнением посмотрела на наноидов. Машины обладали недостижимыми для нас технологиями. Ситуация могла выглядеть так, словно человек контролировал нано. Но это могло оказаться одной из иллюзий человека. Наноиды ощущали связь между всеми машинами в мире и могли найти путь от одной к другой. В любой точке пространства наноиды знали, где находятся ближайшие к ним машины. Импланты в головах рекотионов могли передавать информацию в единый наноцентр Робобото.

Нотто пытался блокировать импланты контроля наноидов, сканируя их контрольные коды. Обычно защитный имплант убивал наноида, при попытках несанкционированного доступа.

– Что произойдет, если один из наноидов умрет?

– Если сигнал от одного из них пропадет, то система автоматически переключится на другого. Мы используем для сканирования одного наноида, но нам повезло и у нас достаточно подготовленных особей. Мы можем менять их. Но мы не способны контролировать их сознание. Я могу сделать лишь две вещи. Во-первых, отключить главный привод их конечностей, чтобы они могли только поворачивать голову, видеть, слышать и говорить. И во-вторых, замедлить быстродействие их контрольного импланта.

– Зачем надо отключать их привод?

«Чтобы наноид не ударился с разбегу головой о стену, чтобы разбить свой мозг и таким образом не выдать то, что он хочет сохранить в секрете,» подумал я, но не сказал этого вслух. Нотто предложил другое объяснение:

– Чтобы они не сбежали. Кто знает, вдруг он предпочтет побег разговору с нами? Наши технологии не позволяют нам получить доступ к их кодам контроля.

Я кивнул. Сделал вид, поверил этому объяснению.

– А для чего замедлять их контрольный имплант? – спросил я.

– Это заставит их медленнее думать и снизит скорость реакции. Но даже при минимальных заданных установках их импланты работать гораздо быстрее, чем наши, и у них всегда есть преимущество перед нами.

Я с удовольствием разубедил бы Нотто, но, к сожалению, в данном случае он был абсолютно прав. Если бы наноид хотел рассказать о том, что знает, он давно сделал бы это.

– Да, они ничего не скажут, – немного поразмыслив, я взял сканер контроля.

– Да, – ответил Нотто. – Но посмотри, как они выглядят. Я слышал, что начато производство нового поколения наноидов – бионаноидов. Похоже, что это они и есть. Безупречная работа. Кожа и сухожилия из синтетического волокна, металл, если не считать мозга, практически не используется, однако они практически не уступают по прочности металлическим наноидам. Механические существа с человеческой внешностью вплоть до текстуры кожи.

– Я этого не знал, – с интересом сказал я.

– Бионаноиды, – предположил Нотто. – Снова работа Робобото. Проходит наноидизация восприятия. И никакой прежний опыт человека уже не нужен. Иной мир, среда обитания машин, где завышенная самооценка убивает человека быстрее, чем сбой импланта контроля. Бионаноид может менять по желанию отпечатки пальцев и рисунок сетчатки глаза. Небольшая хирургическая операция увеличивает подвижность его лицевых мышц, и он может резко менять свою внешность. Химические, гормональные инъекции позволяют ему в течение считанных секунд изменить цвет волос, строение тела. Они хорошо знают психологию человека. Похоже, что предпринимаются попытки сканировать и читать мысли человека.

– Неужели через подключение к нано сети можно читать мысли?

Нотто отрицательно покачал головой.

– Нам редко удается получить и дешифровать связные, последовательные мысленные образы, сгенерированные в сеть имплантом сознания наноида, – признался он. – В отличие от большинства людей, которые даже не подозревают, что их импланты транслируют в сеть данные, снятые на подсознательном уровне. Работая в контакте с человеческим мозгом, мы используем разработанные алгоритмы распознавания и передачи мысленных образов, которые используют наноиды.

Нотто отвернулась от мерцающей перед нами голографической картинки. И повернулся к темным фигурам.

– Посмотри на наше последние достижение. Синтез живого с неживым.

– Они – новви? – спросил я.

– Все не так просто. Наноидентический организм. Наше подобие, но намного более совершенное. Ему подойдет лишь биомеханический носитель. Элементы нервных тканей позволят ему ощущать мир так же, как воспринимаем его мы. Но в основе физической оболочки, разработанной наноидами для искусственного разума, преобладают наноидные и механические компоненты. Их нельзя застать врасплох. Они всегда знают о присутствии человека. Иначе они не смогли бы выполнять свои функции.

Разумеется, эти ребята не были реальными органическими человеческими существами. Новви – примитивные существа, их запрограммированные импланты могли имитировать голос и личность владельца.

– В общих чертах ситуация мне понятна, а углубляться в изучение проблемы сейчас нет времени. Последний вопрос: используя имплант наноструктуры, я смогу определить местонахождение любого имплантированного новви?

– Да, если он включен в сеть. Но большинство новви предпочитают подключаться к сети эпизодически, по мере возникновения необходимости.

– Других вариантов нет?

– Правил не существует. Иногда люди похожи на открытые комнаты, в которые я могу войти; иногда похожи на запертые. Наноиды продолжают расселяться. Мы, люди, отступили и отказались от состязания, но мы все еще здесь. Мы утратили контроль над технологиями, которые упростились ноноидами до такой степени, что человек может манипулировать собственным геномом, меняя тело.

Неожиданно бионаноид посмотрел на Нотто и что-то сказал ему на непонятном мне языке. Нотто торопливо ответил.

Я опешил. Я всегда знал, что человек не способен общаться с наноидом на языке машин.

– На тебе провели эксперимент? – спросил я.

Нотто с усилием кивнул. В каждом его движении был виден страх.

– Расширитель сознания и метаболический имплант, – выдавил Нотто. Скрывать правду в сложившейся ситуации было глупо. –  Кодировщиком ты ничего не определишь.  Остальным не говори. Не опасно, но очень больно. Кажется, что голову разорвет.

– Так что же делать?

– Не знаю. Есть сильное болеутоляющее?

Я на миг задумался, затем нервно спросил:

– Кто тебя имплантировал? Тип вживленных устройств? Это важно. Здесь есть кодировщик, я, возможно, смогу.

– Не сможешь. – Нотто удалось на какое–то время справиться с приступом боли. – Импланты экспериментальные. Неотработанная технология.