СЕКСотка. В России душат любовью, ломают взглядом и гибнут под руинами целой страны

– Нет, нет, только не это… – запротестовала Лена.

– Конечно, нет, – с нарочитой серьезностью произнес Русаков, – за старых и толстых режиссеров выходят, чтобы добиться славы и успеха. Потом их обычно бросают… – с улыбкой закончил он.

– Вы считаете, я на это способна? – серьезно отреагировала Лена.

– Думаю, нет, – в тон ей ответил Русаков. – Я думаю, Лена, вы способны только искренне любить. Но ваша профессия будет для вас всегда важнее этого чувства. В этом трагедия и спасение настоящего артиста.

– Может быть.

– Мне бы только не хотелось, чтобы вы поддались тому искушению свободой, которая наступила для вас после вашего поступления в училище. Дух студенческой актерской среды – он прекрасен, но коварен. К сожалению, для многих в первый год учебы – чем легче становится поцелуй на сцене, тем меньше его ценность в реальной жизни. Мне бы не хотелось, чтобы так случилось с тобой, Лена! Можно, я буду называть тебя на «ты»? – он накрыл ее руку своей и чуть сжал ее.

– Конечно, – ответила она.

– Я бы хотел еще встретиться с тобой, если ты не против?

– Конечно, нет.

– Мы не будем договариваться на какой-то определенный день: у тебя учеба, у меня работа… Пусть это будет такой же приятный экспромт, как сегодня. Хорошо?

– Да.

– Отлично, а теперь я отвезу тебя домой, родители, наверное, уже волнуются, ведь ты не предупредила их?!

– Они уже привыкли, – ответила Лена, – «Актерское мастерство» часто заканчивается поздно.

– А потом свидания, поцелуи в подъезде… Есть уже тот «Ромео», который увлек… будущую Джульетту?

– Никого нет, – покраснела Лена. – И не будет. У нас на курсе не Ромео, а сплошные Нарциссы.

– Не суди так строго. Юношеские угри и самоуверенность молодости быстро пройдут, уже в первый год. Останутся, правда, еще излишняя суетливость и торопливость… Но в училище много зрелых мужчин… Хорошо, я вижу эта тема неприятна тебе… Ты права, нужно подождать настоящего чувства…

Он довез ее до дома и, бросив короткое: «До встречи!», уехал. Лена позвонила, и мать тут же распахнула дверь:

– Наконец-то. Как ты долго сегодня. Устала? Кушать хочешь?

– Нет, мама, спасибо. Я перекусила.

Лена не стала делиться с родителями тем, что была в ресторане. Между ними не было особой близости. Но к удивлению Лены, после поступления в «Щукинское» ее мать стала самой большой поклонницей театра и будущей профессии дочери.

Именно мать настояла на том, чтобы семья из гарнизона под Щербинкой переехала в Москву. Пришлось снять двухкомнатную квартиру, родителям устраиваться на работу. Лена, правда, предпочла бы жить в общежитии и не испытывать чрезмерной опеки матери, следившей за тем, «чтобы Леночка высыпалась», «чтобы Леночка не перетруждалась», «чтобы у Леночки отдыхал голос». И хотя Лена была освобождена ото всех домашних хлопот, даже от мытья посуды, такая забота утомляла ее.

Прошло два месяца, наступила зима, но Русаков не появлялся, хотя после их последней встречи Лена все чаще думала о нем, поневоле сравнивая с ним своих сокурсников, да и просто встречавшихся мужчин. И это сравнение было явно в его пользу.

Выходя из здания училища, Лена поглядывала на стоянку машин, но красной «пятерки» не видела. От более сильных душевных переживаний ее отвлекала учеба.

Как-то в декабре он неожиданно позвонил. Лена была немного удивлена, ведь она не давала ему своего телефона. Он был краток: в субботу в семь у Малого театра, гастролировал Ленинградский БДТ. Она опоздала на двадцать минут. Спектакль уже начался. Сесть все же удалось на свои места, Русаков был непреклонен и просто согнал тех, кто их не по праву занял.

В антракте в буфете коротко обсудили спектакль. Он был корректен, но сух и малоразговорчив, она чувствовала себя виноватой.

После спектакля он, извинившись, сообщил ей, что не сможет подвезти ее до дома и ей придется самой добираться на метро.

Всю дорогу Лена казнила себя за испорченный вечер, но чувство обиды было и на него: «мог бы простить и понять, она еле вырвалась с занятий…»

Следующая их встреча состоялась также внезапно. Он позвонил ей домой и сказал, что будет ждать ее на следующий день в семь часов на Калининском проспекте со стороны аптеки.

В этот раз Лена пришла заранее, тем более, что занятия в этот день у нее заканчивались раньше, а до места встречи рукой подать – лишь перейти через дорогу.

Ровно в назначенное время у тротуара затормозил знакомый красный «Жигуленок». Русаков был приветлив и сообщил, что они едут в валютный бар гостиницы «Белград».

«Расширять кругозор, – пояснил он, – познакомиться с тлетворной жизнью Запада».

Там он угостил ее «Мартини», впоследствии ставшим ее любимым напитком. Там же – с удовольствием и испугом одновременно – приняла она предложение приехать «как-нибудь» к нему домой в гости.

Глава 3

На улице мело, было холодно, и она очень обрадовалась, что Померанцев переулок оказался совсем близко от метро «Парк Культуры». Волнуясь, она впервые открыла тяжелую дверь старинного дома, поднялась на скрипучем лифте на нужный этаж, нажала кнопку звонка.

Он встретил ее на пороге в неизменной белой рубашке с однотонным галстуком, отлично выглаженных брюках и отполированных до блеска ботинках. Помог снять шубку.

– Замерзла? Скорее проходи. Рад тебя видеть. Хочешь выпить – согреться? Мартини?

Она не отказалась. Потом был легкий изысканный ужин, кофе, коньяк, шоколад.

– Ты знаешь, в квартире напротив жил Есенин. Вот так же, возможно, когда-то зимой сюда к нему пришла в гости молодая девушка и после этой встречи он написал:

Плачет метель, как цыганская скрипка.

Милая девушка, злая улыбка.

Я ль не робею от синего взгляда?

Много мне нужно и много не надо.

Так мы далеки и так не схожи —

Ты молодая, а я все прожил.

Юношам счастье, а мне лишь память

Снежною ночью в лихую замять

Я не заласкан – буря мне скрипка.

Сердце метелит твоя улыбка.

Она впитывала в себя его первые прикосновения: легкое поглаживание руки, волос, плеча. Алкоголь снял напряжение и боязнь, и когда он вдруг опустился перед ней на колени и приник губами к ногам, это сначала совсем не испугало ее.

Только когда он навалился на нее и принялся властно расстегивать платье, сознание вернулось к ней.