Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега

Загадка скамаров

Ко второй половине V в. славяне вплотную придвинулись к северным границам Византийской империи – по всей линии дунайского лимеса и, возможно, в некоторых местах уже пересекли ее. Не исключено, что это переселение было поощряемо самими византийскими императорами, заинтересованными в трудолюбивых землепашцах и хороших солдатах. В этой связи интересны упоминания раннесредневековых источников о скамарах.

Самое раннее известие о скамарах содержит «Житие святого Северина» (511). Составитель этого сочинения аббат Евгиппий, ученик Северина (епископа придунайской провинции Норик) и очевидец событий, создал, по сути дела, хронику повседневной жизни Северо-Западной Паннонии и прилежащей к ней части Северо-Восточного Норика. Это время, названное Евгиппием «жестоким владычеством варваров», было ознаменовано вторжением в Паннонию и Норик отдельных варварских племен – готов, ругов[54 - Этническая принадлежность ругов в то время достаточно проблематична. Их сближение со славянами произошло в более позднее время.], алеманнов, тюрингов, а также толп «грабителей» и «разбойников». Внезапно появляясь из лесных чащ, последние разоряли поля, угоняли скот, пленников и даже пытались при помощи лестниц штурмовать города. В 505 г. империя была вынуждена направить против них довольно значительное войско.

Вот эти крупные банды, видимо чем-то отличавшиеся от прочих варваров, местные жители и называли «скамарами».

Более или менее убедительное происхождение слова «скамары» возможно только от славянского «скамрах» или «скоморох», как бранного или насмешливого нарицательного имени[55 - Иловайский Д. И. Разыскания о начале Руси. М., 1876. С. 373.]. Правда, сами скамары были, скорее всего, деклассированной частью разоренного крестьянского и городского населения придунайских областей, искавшего спасения от голодной смерти в разбоях и грабежах и ради этого зачастую примыкавшего к варварам во время их набегов на империю[56 - Вопрос о социальной принадлежности скамаров довольно подробно рассмотрен в статье А. Д. Дмитриева «Движение скамаров» (V том «Византийского временника», 1952 г.). Автор придерживался того взгляда, что скамары были той частью эксплуатируемого населения придунайских провинций, которая бежала от общей хозяйственной разрухи и от своих угнетателей и объединилась с варварскими племенами, производившими набеги на владения империи: «Рабы, колоны и другие порабощенные бедняки бежали от римского гнета в малодоступные и непроходимые местности, а затем объединялись с вторгавшимися «варварскими» народностями и совместно с ними выступали с оружием в руках против безмерно угнетавших их рабовладельцев и рабовладельческого государства». Но в этническом плане Дмитриев скамаров не исследовал.]. Но по свидетельству Евгиппия, термин «скамары» был местным, простонародным, что позволяет говорить или о постоянном присутствии славян среди местного населения, или о близких и частых контактах между ними.

Начало славянских вторжений за Дунай

Первый зафиксированный в византийских источниках самостоятельный набег на Балканы славяне совершили в правление императора Юстина I (518–527). По свидетельству Прокопия Кесарийского, это были анты, которые «перейдя реку Истр, огромным войском вторглись в землю ромеев». Но антское нашествие было неудачным. Императорский полководец Герман нанес им поражение, после которого на дунайской границе империи на некоторое время воцарился мир.

Однако с 527 г., то есть с момента восшествия на престол Юстиниана I и до самой его смерти, последовавшей в 565 г., непрерывная череда славянских вторжений опустошает балканские земли и угрожает самой столице империи – Константинополю. Ослабление северной границы империи было результатом величественного, но, как показало время, неисполнимого замысла Юстиниана, стремившегося восстановить единство Римской империи. Военные силы Византии оказались распыленными по всему побережью Средиземного моря. Особенно затяжными были войны на востоке – с Сасанидским царством и на западе – с королевством остроготов в Италии. К концу правления Юстиниана империя полностью истощила свои финансовые и военные возможности.

Императорские амбиции не распространялись на северодунайские земли, поэтому основой стратегии местных военных властей была оборона. Некоторое время они успешно сдерживали славянский напор. В 531 г. главнокомандующим во Фракии был назначен талантливый полководец Хилвудий, офицер императорской гвардии и, возможно, ант по происхождению. Он пытался перенести военные действия на славянские земли и организовать на другом берегу Дуная опорные пункты, размещая там войска на зимние квартиры. Однако это решение вызвало сильный ропот среди солдат, жаловавшихся на непереносимые лишения и холод. После гибели Хилвудия в одном из сражений (534) византийские войска вернулись к сугубо оборонительной стратегии.

И все же славянам и антам почти ежегодно удавалось проникнуть во Фракию и Иллирик. Многие местности подвергались грабежу более пяти раз. По подсчетам Прокопия, каждое славянское нашествие стоило империи 200 000 жителей – убитыми и уведенными в плен. В это время население Балкан достигло минимума своей численности, сократившись с двух до одного миллиона человек[57 - История крестьянства в Европе: В 2 т. М., 1985. Т. 1. С. 27.].

Подчинение антов Византии

К счастью для Византии, вспыхнувшая междоусобная война между склавенами и антами приостановила их дальнейшие совместные вторжения за Дунай. Византийские источники сообщают, что «…анты и склавены, оказавшись в ссоре друг с другом, вступили в сражение, где и случилось антам потерпеть поражение…».

Дипломатам Юстиниана в это время даже удалось привлечь склавено-антские отряды к военной службе в рядах византийской армии. Именно эти подразделения спасли от крупных неприятностей главнокомандующего итальянской армии Велизария, который весной 537 г. был осажден остроготами в Риме. Прибывшие к ромеям подкрепления, состоявшие из склавенов, антов и «гуннов» (под ними подразумеваются, скорее всего, булгары), позволили Велизарию отстоять город и вынудить противника снять осаду.

Тем временем разногласия между склавенами и антами побудили последних к более тесному сближению с Византией. На эту мысль антов натолкнули случайные обстоятельства. Один антский юноша, по имени Хилвудий, был взят в плен склавенами. Спустя некоторое время среди антов распространился слух, что этот Хилвудий и его тезка, византийский полководец, главнокомандующий во Фракии, – одно и то же лицо. Творцом интриги был некий грек, захваченный антами во Фракии. Им двигало стремление выслужиться перед своим господином и получить свободу. Он представил дело так, что император щедро вознаградит того, кто вернет ему Хилвудия из плена. Хозяин грека отправился к склавенам и выкупил Лжехилвудия. Правда, последний чистосердечно отрицал свое тождество с византийским полководцем, но грек объяснил его возражения нежеланием раскрывать инкогнито до прибытия в Константинополь.

Анты были взбудоражены перспективами, которые сулило обладание таким важным заложником. На племенном собрании Ажехилвудий, к его отчаянию, был провозглашен вождем антов. Возник план мирного переселения во Фракию, для чего решено было добиться от императора назначения Лжехилвудия главнокомандующим дунайской армией. Между тем Юстиниан, ничего не зная о самозванце, направил к антам послов с предложением поселиться на землях возле древнего римского города Турриса (современный Аккерман) на правах федератов, намереваясь использовать их военные силы для защиты границ империи от набегов булгар. Анты согласились стать федератами империи, и Ажехилвудий был отправлен ими в Константинополь для переговоров. Однако по дороге он столкнулся с полководцем Нарсесом, который лично знал настоящего Хилвудия. Несчастный самозванец был арестован и доставлен в столицу пленником.

И все же выгоды имперского протектората показались антам более существенными, чем обида из-за ареста их вождя. Варвары вообще, как правило, домогались союзнических отношений с Византией, которые сулили им значительные жизненные блага. Прокопий Кесарийский сообщает о жалобах одного кочевого племени, недовольного тем, что император оказывает предпочтение их соседям – другой орде, получавшей из Константинополя ежегодные подарки. В то время как мы, говорили послы этого племени, «живем в хижинах, в стране пустынной и бесплодной», этим счастливчикам «дается возможность наедаться хлебом, они имеют полную возможность напиваться допьяна вином и выбирать себе всякие приправы. Конечно, они могут и в банях мыться, золотом сияют эти бродяги, есть у них и тонкие одеяния, разноцветные и разукрашенные золотом». В этой речи как нельзя лучше обрисованы заветные мечты варваров: есть досыта, пить допьяна, носить дорогие одежды и украшения и мыться в бане – вот символ земного благополучия, предел стремлений и желаний.

Анты, надо полагать, были не чужды подобного умонастроения. Польстившись на императорские подарки, они признали верховенство Византии, и Юстиниан включил эпитет «Антский» в свой императорский титул. В 547 г. небольшой отряд антов в 300 человек участвовал в военных действиях в Италии против войск остроготского короля Тотилы. Их навыки ведения войны в лесистой и гористой местности сослужили хорошую службу ромеям. Заняв узкий проход в одном из труднопроходимых мест холмистой Аукании, анты повторили подвиг спартанцев при Фермопилах. «С присущей им доблестью (при том, что и неудобство местности им споспешествовало), – как повествует Прокопий Кесарийский, – анты… опрокинули врагов; и произошло великое их избиение…»

Дальнейшее проникновение славян на Балканы в VI в.

Склавены, однако, не присоединились к византийско-антскому соглашению и продолжали опустошительные набеги на земли империи. В 547 г. они вторглись в Иллирик, грабя, убивая и забирая в плен жителей. Им удалось даже овладеть многими крепостями, считавшимися ранее неприступными, причем ни одна из них не оказала сопротивления. Вся провинция была парализована ужасом. Архонты Иллирика, имея под началом 15-тысячное войско, тем не менее остерегались приблизиться к противнику и только следовали за ним в некотором отдалении, безучастно наблюдая за происходящим.

На следующий год бедствие повторилось. Хотя славян на этот раз насчитывалось не более 3000 и при этом их отряд разделился надвое, ромейские войска, вступившие с ними в битву, «неожиданно», как говорит Прокопий, потерпели поражение. Начальник византийской кавалерии и телохранитель императора Асвад попал в плен к славянам и нашел там ужасную смерть: его сожгли, предварительно нарезав из спины ремней. Затем славяне растеклись по фракийским и иллирийским областям и взяли осадой множество крепостей, «хотя раньше они не штурмовали стен». При осаде Топира, например, они прибегли к военной хитрости. Выманив притворным отступлением гарнизон из города, славяне окружили его и уничтожили, после чего всей массой ринулись на приступ. Жители пытались обороняться, но были согнаны со стены тучей стрел, а славяне, приставив к стене лестницы, ворвались в город. Население Топира было частью вырезано, частью обращено в рабство.

Взятие славянами Топира (Топера)

Сотворив по пути еще много жестокостей, славяне вернулись домой, обремененные богатой добычей и многочисленным полоном.

Ободренные успехом, славяне настолько осмелели, что при следующих набегах уже оставались на Балканах на зимовку «будто в собственной стране и не боясь никакой опасности», возмущенно пишет Прокопий. А Иордан с огорчением отметил, что славяне, еще недавно такие ничтожные, «ныне по грехам нашим свирепствуют повсюду». Остановить их нашествия не помогла даже грандиозная оборонительная система из 600 крепостей, возведенных по приказу Юстиниана I вдоль Дуная: у империи не нашлось достаточного количества солдат для несения гарнизонной службы. Славяне довольно легко прорывались за пограничную линию.

Стены Феодосия в Константинополе (Длинные стены)

В один из таких походов их отряды достигли Адрианополя, отстоявшего от Константинополя всего в пяти днях пути. Юстиниан вынужден был послать против них армию под началом своих придворных. Славяне стали лагерем на горе, а ромеи – на равнине, неподалеку от них. Несколько дней ни те ни другие не осмеливались начать сражение. Наконец ромейские воины, выведенные из терпения скудным рационом, заставили своих полководцев решиться на битву. Выбранная славянами позиция помогла им отразить нападение, и ромеи были полностью разгромлены. Византийские полководцы спаслись бегством, едва не попав в плен, а славяне среди прочих трофеев захватили знамя святого Константина, которое, правда, позже было отбито у них ромеями.

Еще большая опасность нависла над империей в 558 или 559 г., когда славяне в союзе с булгарским ханом Заберганом подступили к самому Константинополю. Обнаружив в Длинной стене[58 - Внешняя стена Константинополя, построенная в 50 км к западу от города императором Анастасием (491–518).] проемы, образовавшиеся после недавнего землетрясения, они проникли за эту оборонительную линию и появились в непосредственной близости от столицы. В городе имелась только пешая гвардия, и, чтобы отразить нападение, Юстиниану пришлось реквизировать для нужд армии всех городских лошадей и отправить своих придворных нести сторожевую службу у ворот и на стенах. Дорогая церковная утварь на всякий случай была переправлена на другой берег Босфора. Затем гвардейские части под предводительством престарелого Велизария предприняли вылазку. Чтобы скрыть малочисленность своего отряда, Велизарий распорядился волочить позади боевых линий срубленные деревья, отчего поднялась густая пыль, которую ветер понес в сторону осаждавших. Хитрость удалась. Полагая, что на них движется большое ромейское войско, славяне и булгары сняли осаду и без боя отступили от Константинополя.

Совсем уходить из Фракии они, однако, не думали. Тогда византийский флот вошел в Дунай и отрезал славянам и булгарам путь домой, на другой берег. Это вынудило хана и славянских вождей пойти на переговоры. Им было позволено беспрепятственно переправиться через Дунай. Но одновременно Юстиниан натравил на орду Забергана другое булгарское племя – утигуров, союзников Византии.

Образование Аварского каганата

И все же успехи византийцев на Балканах носили временный характер. Во второй половине VI в. баланс сил в Подунавье и Северном Причерноморье, основанный на византийско-антском союзе и натравливании друг на друга кочевников, входивших некогда в состав Гуннской империи, был нарушен приходом новых завоевателей. Центральная Азия, словно необъятная утроба, продолжала исторгать из себя кочевые орды. На сей раз это были авары.

Их происхождение до сих пор остается загадкой. По известию Феофилакта Симокатты (который, в свою очередь, цитирует письмо тюркского кагана Дяньгу к византийскому императору Маврикию от 598 г.), с названием этого народа произошла довольно забавная путаница. Дело в том, что настоящие авары (а-ба, по китайским источникам) были сильной тюркской ордой, установившей в конце V – начале VI в. свое господство на Северном Кавказе. Но ничего общего с «аварами», появившимися в Европе, они якобы не имели. Эти последние состояли из сарматских племен уаров и хионитов (или, по-другому, эфталитов), живших по крайней мере с IV в. на территории нынешнего Северного Казахстана. Угроза порабощения со стороны могущественного Тюркского каганата, неудержимо распространявшегося тогда во всех направлениях, заставила уаров и хионитов переправиться через Волгу. Первыми, кого они встретили на другом берегу, были барсельты, оногуры и савиры, ранее бежавшие за Волгу под натиском «настоящих» аваров. Увидев пришельцев, эти племена будто бы приняли их за своих давних врагов и «почтили их блестящими дарами, рассчитывая тем самым обеспечить себе безопасность»; а уары и хиониты, сообразив, «сколь благоприятно складываются для них обстоятельства… воспользовались ошибкой тех, которые прислали к ним посольства, и сами стали называть себя аварами», чему способствовало созвучие имен «авары» и «уары».

Аварский воин

Несмотря на то что современные ученые больше не придают сообщению Феофилакта Симокатты большой ценности, полагая, что авары Подунавья все-таки были не самозванцами, а частью настоящей аварской орды, происхождение и этническая принадлежность этого народа до конца не установлены. Как свидетельствуют археологические изыскания, в аварских захоронениях на территории современной Венгрии в массе своей покоятся европеоиды, однако небольшая прослойка, судя по всему – господствующая, имеет ярко выраженные монголоидный и так называемый туранский (среднеазиатский) типы строения черепа. С учетом этих данных представляется наиболее вероятным, что аварское племенное объединение сложилось из правящей верхушки – монголоидных аваров и подчиненных им иранцев, возможно, при участии каких-то тюркоязычных групп[59 - Кёррер Н. Погибоша аки обре… // История. 2001. № 19. http://his.lseptember.ru/articlef.php?ID=200101903 (http://his.lseptember.ru/articlef.php?ID=200101903)].

Предводитель аваров Баян принял титул кагана. Первое время под его началом было не более 20 000 всадников, но затем аварская орда пополнилась воинами из покоренных народов. Авары были превосходные наездники, и именно им европейская кавалерия обязана важным нововведением – железными стременами. Приобретя благодаря им большую устойчивость в седле, аварские всадники стали использовать тяжелые копья и сабли (пока еще слабо изогнутые), более подходящие для рукопашного конного боя; железные и кожаные панцири покрывали грудь всадника и лошади. Эти усовершенствования придали аварской коннице значительную силу удара и устойчивость в ближнем бою. Кроме того, в военном деле авары широко пользовались искусством подчиненных народов: пленные византийцы изготовляли для них осадные машины, речные суда строили им славяне, морские – лангобарды.

Аварское иго

На первых порах закрепиться в Северном Причерноморье, опираясь только на собственные силы, представлялось аварам затруднительным, поэтому в 558 г. они направили посольство в Константинополь с предложением дружбы и союза. Жителей столицы особенно поразили волнистые, заплетенные в косы волосы аварских послов, и константинопольские щеголи немедленно ввели в моду эту прическу под названием «гуннской». Посланцы кагана стращали императора своей силой: «К тебе приходит самый великий и сильный из народов. Племя аварское неодолимо, оно способно отразить и истребить противников. И поэтому тебе полезно будет принять аваров в союзники и приобрести себе в них отличных защитников».

Аварский воин с пленником

Византия предполагала использовать аваров для борьбы с другими варварами. Императорские дипломаты рассуждали так: «Победят ли авары или будут побеждены, и в том и в другом случае выгода будет на стороне римлян». Между империей и каганом был заключен союз на условиях предоставления аварам земель для поселения и выплаты им некоторой денежной суммы из императорской казны. Но Баян отнюдь не собирался быть послушным орудием в руках императора. Он рвался в паннонские степи, столь привлекательные для кочевников. Однако путь туда прикрывал заслон из антских племен, предусмотрительно выставленный византийской дипломатией (восточнославянские памятники этого времени сосредоточены главным образом в Восточном Прикарпатье и на нижнем Дунае).

И вот, усилив свою орду булгарскими племенами кутригуров и утигуров, авары напали на антов. Военное счастье было на стороне кагана. Анты вынуждены были вступить в переговоры с Баяном. Посольство возглавил некий Мезамер (Межемир?), очевидно, влиятельный антский вождь. Анты хотели договориться о выкупе своих сородичей, захваченных аварами в плен. Но Мезамер предстал перед каганом отнюдь не в роли просителя. По словам византийского историка Менандра, он вел себя высокомерно и даже «нагло». Менандр объясняет причину такого поведения антского посла тем, что он был «пустослов и хвастун», но, вероятно, дело было не только в свойствах характера Мезамера. Скорее всего, анты не были побеждены окончательно, и Мезамер стремился, чтобы авары почувствовали их силу. За свою гордость он поплатился жизнью. Один знатный булгарин, по-видимому хорошо осведомленный о высоком положении Мезамера среди антов, предложил кагану убить его, с тем чтобы затем «безбоязненно напасть на вражескую землю». Баян последовал этому совету, и действительно смерть Мезамера дезорганизовала сопротивление антов. Авары, говорит Менандр, «пуще прежнего стали разорять землю антов, не переставая грабить ее и порабощать жителей».

От нашествия аваров пострадали и склавены. Согласно «Повести временных лет» авары подчинили племя дулебов. По археологическим данным, дулебы в VI в. жили в «склавенской» археологической зоне – в районе озера Балатон.

Отдельные отряды аваров доходили до самых отдаленных уголков славянской земли. Археологические находки VI в. в Польском Поморье указывают «на реальное присутствие среди переселенцев в Мазурский регион аваров…»[60 - Седов В. В. Славяне в раннем Средневековье. М., 1995. С. 171.].

Император смотрел на разбой, чинимый аварами над его союзниками-антами, сквозь пальцы. Один тюрский вождь как раз в это время обвинял двуличную политику византийцев по отношению к варварским народам в следующих выражениях: «Лаская все народы и обольщая их искусством речей и коварством души, вы пренебрегаете ими, когда они ввергнутся в беду головой, а пользу от того получаете сами». Так было и на этот раз. Смирившись с тем, что авары проникли в Паннонию, Юстиниан натравил их на врагов Византии в этом регионе. В 560-х гг. авары истребили племя гепидов, опустошили соседние области франков, вытолкнули лангобардов в Италию и, таким образом, сделались хозяевами дунайских степей. Согласно кабардинским преданиям, Баян также опустошил чуть ли не весь Северный Кавказ, вплоть до Дербента.

Для лучшего контроля над покоренными землями победители создали в разных частях Паннонии несколько укрепленных лагерей – хрингов, расположенных один от другого приблизительно на пространстве полутора десятков километров. Главный хринг Аварской державы – обнесенная кольцом укреплений резиденция кагана – находился где-то в северо-западной части междуречья Дуная и Тисы. Здесь же хранились сокровища – золото и драгоценности, захваченные у соседних народов или полученные «в дар» от византийских императоров. За время аварского господства в Среднем Подунавье (приблизительно до 626 г.) Византия выплатила каганам около 25 тонн золота. Большую часть монет авары, не знавшие денежного обращения, переплавили в украшения и сосуды.

Баян уже вел себя как повелитель мира. Иноземные послы по нескольку дней выстаивали перед его шатром в ожидании приема; а во время аудиенции стоило только заикнуться о неприятном для Баяна деле, как он осыпал посла и его повелителя бранью и приказывал разграбить посольское имущество. Иногда он бывал великодушен, мог безвозмездно выпустить на свободу тысячи пленных или предложить жителям осажденного византийского городка съестные припасы на Пасху. Но в другой раз он свирепо торговался в цене за каждого пленника и, не получив выкупа, хладнокровно убивал их целыми толпами. А вот образец его дипломатии. Прослышав, что в императорском зверинце содержатся редкие животные, Баян попросил себе в подарок слона; когда редкого зверя доставили в хринг, каган отослал его назад и потребовал прислать золотой трон. Получив и престол, он повысил сумму платимой ему империей дани.

Славянские племена, жившие в Подунавье, попали под власть кагана. В основном это были анты, но также и значительная часть склавенов. Богатства, награбленные славянами у ромеев, весьма привлекали аваров. По свидетельству Менандра, каган Баян полагал, что «склавенская земля изобилует деньгами, потому что издавна склавены грабили римлян… их же земля не была разорена никаким другим народом». Теперь и славяне подверглись ограблению и унижению. Авары обращались с ними как с рабами. Воспоминания об аварском иге потом еще долго сохранялись в памяти славян. «Повесть временных лет» оставила нам яркую картину того, как обры (авары) «примучиша дулебы»: завоеватели запрягали в телегу вместо лошадей или волов нескольких славянских женщин и разъезжали на них. Это безнаказанное издевательство над женами дулебов служит лучшим примером униженности их мужей.

От франкского хрониста VII в. Фредегара узнаем еще, что авары «каждый год приходили зимовать к славянам, брали жен славян и дочерей их к себе на ложе; сверх других притеснений славяне платили гуннам (в данном случае аварам. – С. Ц.) дань».

Помимо денег, славяне обязаны были платить аварам налог кровью, участвуя в их войнах и набегах. В сражении славяне становились в первую боевую линию и принимали на себя главный удар противника. Авары в это время стояли во второй линии, возле лагеря, и если славяне одолевали, то аварская конница бросалась вперед и захватывала добычу; если же славяне отступали, то измотанному в бою с ними противнику приходилось иметь дело со свежими аварскими резервами. «Я таких людей пошлю на Римскую империю, потеря которых не будет для меня чувствительна, хотя бы они совсем погибли», – цинично заявлял Баян. Так оно и было: авары сводили к минимуму свои потери даже при крупных поражениях. Так, после сокрушительного разгрома византийцами аварского войска на реке Тисе в 601 г. собственно авары составили всего лишь пятую часть всех пленных, половина остальных пленников были славянами, а другая – прочими союзниками или подданными кагана.

Сознавая эту пропорцию между аварами и входившими в их каганат славянами и другими народами, император Тиверий при заключении мирного договора с аварами предпочитал получать в заложники детей не самого кагана, а «скифских» князей, которые, по его мнению, могли повлиять на кагана в случае, если бы он захотел нарушить мир. И действительно, по собственному признанию Баяна, военная неудача страшила его главным образом тем, что она привела бы к падению его престижа в глазах вождей подчиненных ему племен.

Кроме непосредственного участия в военных действиях, славяне обеспечивали переправу аварского войска через реки и поддерживали сухопутные силы кагана со стороны моря, причем наставниками славян в морском деле были опытные лангобардские корабелы, специально для этого приглашенные каганом. По сообщению Павла Диакона, в 600 г. лангобардский король Агилульф направил к кагану корабельных мастеров, благодаря чему «авары», то есть славянские подразделения в их войске, овладели «неким островом во Фракии». Славянский флот состоял из лодок-однодеревок и довольно вместительных ладей. Искусство строительства больших военных кораблей оставалось неизвестным славянским мореходам, так как еще в V в. предусмотрительные византийцы приняли закон, каравший смертной казнью всякого, кто осмелится обучить варваров корабельному делу.