Воровская свобода

Его напарник угрожающе передернул затвор «калаша». В этот момент к нему приблизился Гренадер, что-то негромко сказал и сунул в руку свернутую купюру. Обменявшись взглядами, конвоиры прихватили свои автоматы и скрылись за деревьями.

Избавившись от них, Гренадер врезался в толпу. Стоящие люди расступались перед ним, а тех, кто не успевал сделать это, он сам отталкивал со своего пути. Выйдя в круг, он произнес хриплым голосом:

– Моня, объясни, в чем ты конкретно обвиняешь Волю?

– В том, что сука он. – Моня кивком указал на Романа.

Гренадер нахмурил брови и недоверчиво склонил голову набок:

– Что Воля сделал?

– Он к куму ходил, – пояснил Моня, с ненавистью глядя на Романа. – Стучал на нас.

Толпа загудела:

– Сукам у нас не место!

– Вали его!

– Подстилка!

Гренадер поднял вверх руку с открытой ладонью, прося тишины. Когда недовольные голоса смолкли, он снова обратился к Моне:

– А ты понимаешь, что за базар отвечать надо?

– Понимаю.

В голосе Мони послышалось напряжение и неуверенность. Он старался разглядеть во взгляде Гренадера новые правила игры, но никак не мог сориентироваться, отчего практически утратил свой воинственный вид.

Роман в упор посмотрел на Моню, и тот, не выдержав его взгляд, отвел глаза в сторону.

– Как доказывать будешь, что Воля – сука? – спросил Гренадер.

Моня был явно выбит из колеи этим вопросом и не знал, что отвечать. По вчерашнему уговору Гренадер должен был вступить в диалог и продолжить разворачивать действие в нужном направлении. Но Гренадер, казалось, забыл все уговоры и теперь его глаза наливались кровью от гнева:

– Повторяю вопрос: как доказывать будешь, что Воля сука?

Моня попятился, его руки, безвольно висящие вдоль тела, описали в воздухе короткую дугу:

– Гренадер, я же…

Он выглядел жалко, словно побитая хозяином собака, которая не могла понять, за что ее наказали.

Роман молча наблюдал за сценой. Но было видно, что его тело было напряжено, и он готов был в любой момент дать отпор нападающему.

Гренадер вышел в круг, по рядам зрителей прокатился шепот.

– Моня, ты что, язык проглотил? – Гренадер с угрожающим видом пошел на «шестерку». – Значит, у тебя ничего нет на Волю? Ты же знаешь, что за такое бывает…

Моня растерянно хлопал глазами, глядя на Гренадера, подошедшего к нему совсем близко:

– Ты же сам, Гренадер…

Не дав Моне закончить фразу, Гренадер молниеносным движением руки выхватил заточку из своего сапога и пошел на противника.

Толпа ухнула.

Гренадер умело покрутил заточку в руке, блеснув коротким лезвием на солнце:

– Ну все, гнида!

Машинально стараясь закрыться руками, Моня попятился, но толпа стала плотным щитом, преграждая ему возможность выйти из круга. Не успел Моня понять, что произошло, когда Гренадер несколько раз ударил его заточкой в живот. Сквозь темную робу проступила кровь. Он упал на колени, беззвучно шевеля губами, а затем с глухим стуком повалился набок, прижимая ладони к ранам, словно пытаясь их заживить. Серые глаза Мони вмиг помутнели, ноги дернулись в конвульсиях, и он затих.

Став свидетелем правосудия, толпа довольно загудела.

Гренадер окинул стоящих беспощадным взглядом и отчетливо произнес:

– Так с любой падлой поступлю, которая на правильных пацанов наезжать осмелится. – Он вытер лезвие от крови о бушлат Мони, по-прежнему лежащий на земле. – Все поняли?

По толпе прошел одобрительный гул.

Полностью выбитый из колеи Роман по-прежнему стоял в кругу, и все происходящее ему напоминало, скорее, кошмарный сон, чем явь. Только недавно он не мог понять, в чем его обвинял Моня, а теперь также не понимал, что беда миновала. Когда все только началось, Роман был уверен, что ему никто не поверит и воры примут сторону своего, а не его, мужика. Если бы они поддержали Моню, то сейчас бы Роман лежал с дырявым животом на его месте. Еще его могли просто опустить. И не ясно, что хуже.

Роман с благодарностью посмотрел на Гренадера, прятавшего заточку снова в сапог.

– Все, работайте! – Властно крикнул Гренадер, обращаясь к собравшейся толпе. – Здесь вам не цирковая арена.

Через пару минут все разошлись по своим рабочим местам, опасаясь вызвать немилость Гренадера. На площадке не осталось никого, кроме него, Романа и остывающего трупа.

Роман посмотрел в глаза своему спасителю:

– Гренадер, я не знаю, что сказать…

– Тогда помолчи, раз не знаешь, – оборвал его Гренадер, а затем откашлялся и обратился к Роману, глядя куда-то в сторону:

– Сейчас возьми Моню и оттащи во-он туда. – Он указал пальцем, куда именно. – Под елочки.

Роман все еще не пришел в себя и плохо понимал, что он должен сделать, поэтому переспросил: – Оттащить?

Гренадер резко повернулся и произнес, чеканя каждое слово:

– Или, может, ты хочешь пойти сказать куму, что это я его прикончил?

Роман оторопел:

– Так ты думаешь, я имею какое-то отношение к куму?

Гренадер усмехнулся: