Белый шайен. Длинный Нож из форта Кинли. Их мечтой была Канада. Золото гор Уичита. Токеча

– Значит, боевые шайены оставили родные места, и ушли на север? – спросил я.

– Уже полгода, как мы кочуем между реками Танг и Паудер.

Я выслушал Бента внимательно. Действительно, получалось так, что я собрался на Запад в то время, когда после большой пролитой крови там вспыхнула война. А если Джордж покинул родную ферму и примкнул к боевым шайенам Римского Носа, то стоило ли мне вообще двигаться дальше предместий Канзас-Сити?

Это был серьезный вопрос, и многие осмотрительные люди, скорее всего, ответили бы на него отрицательно, но только не я. На этот вопрос у меня нашлись вполне резонные ответы. С младых ногтей меня всегда тянуло на Запад, и с этим я ничего не мог поделать. Второе, я долгое время ждал возможности увидеться со школьным другом, по рассказам и рисункам которого я составил себе картину индейской кочевой жизни. И, наконец, мне на пути встретилась прекрасная девушка, которая – какое невероятное совпадение! – сама кочевала с индейцами и доводилась родственницей Джорджу. Эти доводы казались мне слишком основательными, чтобы пересматривать свои планы.

– И все же, Чарли, несмотря ни на что я не передумаю и, с твоего разрешения, поеду вместе с вами, – взвесив все за и против, сказал я.

Бент добродушно покачал головой.

– Что ж, послезавтра будь готов к отъезду. Где мы, кстати, увидимся?

– На балу у Карстерсов.

– ?!

Мне снова пришлось рассказать о своем джентльменском поступке на Мэйн-Стрит удивленному Чарли Бенту. Тепло поблагодарив меня за то, что я сделал для его сестры, он с улыбкой заметил:

– На балу мы, конечно, не увидимся. Гризли и тот станцует лучше. Вот Лаура, та знакома с этим делом. В общем, найдешь меня в пристройке справа от главного входа.

Мы ещё долго оставались у Майкла Брэкетта, беседуя, поднимая рюмки за знакомство и отвлекаясь, иной раз, на то, чтобы понаблюдать за вспыхивающими время от времени пьяными потасовками, без которых в те дни не обходились вечерние салуны. Расставшись затем с Бентом и Джеймсом, мы с Бриджером отправились восвояси, запланировав на завтра поход на рыночную площадь.

Глава 3

Знаменитый рынок Канзас-Сити был бесперебойно работающим сердцем этого города. И в праздники, и в будни тут бурлила деятельная торговая жизнь. Покупатели валили валом, и редко кто уходил отсюда с пустыми руками. Ибо на рыночной площади можно было найти все, или почти все, что требовалось горожанам и людям пограничья.

Бриджер, ведя меня к рынку, был оптимистичен и не сомневался в удачном исходе задуманного предприятия.

– В тех землях, куда ты собрался, – говорил он, – нужна быстроногая лошадь с добрым, крепким седлом, и на этом рынке ты сегодня получишь и то, и другое.

Однако нам пришлось довольно долго толкаться среди толпы в поисках подходящего товара. Обыкновенные невзрачные лошадки попадались часто, и я уже решил, что удачи не видать, когда Бриджер толкнул меня в бок и указал на вороного жеребца, стоящего между двух низкорослых каурых меринов.

– Каков красавчик, а? – цокая языком, важно произнес он.

Я помню, какое неизгладимое впечатлительное произвел на меня вороной с его красиво изогнутой, как у лебедя, шеей, длинными гривой и хвостом, и точеными стройными ногами. Он приглянулся мне с первого взгляда, этот черный величественный конь, ставший мне верным другом на многие и многие годы. Но его хозяин, рыжебородый погонщик мулов, заломил такую цену, что Бриджер присвистнул и повернулся, чтобы уйти.

– Рыжая Борода, – попенял он погонщику, – у тебя грабительская цена.

– Ну нет, приятель, – хрипло пробасил торговец. – Ты только разуй глаза и получше взгляни на этого конягу. Уж на что я не особо разбираюсь в лошадях, а его-то оценил сразу.

– Видно, как оценил, – недовольно буркнул Бриджер. – Побойся Бога!

Рыжебородый нахмурил белесые густые брови и протянул:

– Довольно, довольно. Коль не по карману товар, то и не о чем здесь толковать. Проваливай! Сгореть мне синим пламенем, если на этого коня не найдется покупатель.

Бриджер зашагал было прочь, но я удержал его за рукав.

– Триста пятьдесят, говоришь? – повернулся я к рыжему упрямцу.

– Ни центом меньше, мистер, – отозвался погонщик мулов, воткнув в рот длинную соломинку и приняв независимый вид.

– А если за триста?

В зеленых глазах торговца мелькнул интерес.

– Маловато. Триста сорок.

– Многовато. Триста десять.

– Триста тридцать, черт побери!

– Триста двадцать, и вот тебе деньги.

– Уговорил, – широкое лицо торговца расплылось в хитрой улыбке. – Триста двадцать пять, и забирай конягу.

От продажи дома у меня ещё оставалось триста восемьдесят долларов. Я подумал, что после этой наиважнейшей сделки в моем кармане хватит денег и на покупку костюма для бала, и на парикмахерскую.

– Идет, – согласился я и полез за долларами. – Уж больно понравился мне вороной красавец.

– Откуда у тебя он, Рыжая Борода? – спросил Бриджер, которому стало ясно, что я куплю вороного. – Сдается, он был собственностью или генерала, или известного конокрада.

Рыжебородый сначала уставился на траппера своими бледно-зелеными глазами, а потом шумно захохотал, похлопывая здоровенной пятерней по бедрам.

– Эй, Острый Кадык, – наконец выдавил он сквозь смех, тыча в Бриджера толстым пальцем. – Ты что, был в тот вечер в Омахе, когда я обчистил офицера в покер? Славная была игра. – Затряс он головой. – А майор оказался хвастливым и глупым. У него ничего не оставалось, кроме лошади и сбруи, и в последний партии он просадил и это. В пьяном виде даже пустил слезу по вороному. Но все было честно, он проиграл.

Бриджер отрицательно покачал головой, давая этим знать, что в тот знаменательный вечер ему не посчастливилось быть свидетелем его выигрыша.

– Стоящий конь, стоящий, – торговец похлопал по шее вороного и посмотрел на меня. – Ещё вспомните Рыжего Бена, мистер.

Я отсчитал положенные деньги и вручил их погонщику. Когда он внимательно пересчитывал сумму, я окинул пристальным взглядом свое приобретение. Без сомнения, это был благородный арабский скакун с небольшой, может, примесью крови дикого мустанга. Если предыдущие покупатели смотрели на этого коня и не купили его, значит, либо они были скупердяями, либо нищими, либо недальновидными глупцами.

Рыжий Бен ещё листал ассигнации, а я вдруг вспомнил о сбруе и мысленно отругал себя. Надо было и сбрую включить в эту сумму, когда он упомянул о ней. По горячим следам, как говорится. Ведь выиграл он в одной партии и лошадь и сбрую. Теперь поздно. Скажет, гони за сбрую деньги. А она, поди, такая же великолепная, как и сам вороной. Я хмуро смотрел на толстые неуклюжие пальцы погонщика мулов, шелестевшие деньгами, пока мне на ум не пришло одно забавное соображение.

В Сент-луисском колледже мне часто удавалось питаться бесплатно из-за одной небольшой, но безотказной ерунды. Я решил и сейчас прибегнуть к этому спору-ловушке.

Рыжий Бен прятал деньги в карман, а я сказал между прочим:

– Хоть ты и отрастил себе бороду, Бен, но, кажется, мы с тобой ровесники.

Погонщик, которому было никак не меньше сорока, презрительно хмыкнул:

– Гм-м, да ты мне годишься в сыновья.

– В сыновья, значит… И с какого же ты года?

– С двадцать пятого.

«Ага! – подумалось мне. – Попался, гусь».

– Нет, – уверенно отрезал я. – Не с двадцать пятого.

– Да ты что?.. Я тебе сразу сказал правду.

Я решительно протянул ему руку и отчеканил:

– Спорим, что ты не с двадцать пятого года?.. Но если ты окажешься прав, я заплачу тебе сто долларов.

На лбу погонщика аршинными буквами было написано: ох и идиот же этот парень.

– Конечно, спорим! – Он быстро сжал мою руку.

– Маленькое уточнение, – заметил я. – Дело в том, что в этом споре можешь проиграть и ты. А если это случится, то я бы хотел в качестве выигрыша получить сбрую от вороного… Годится?

– Годится! – гаркнул рыжебородый. – Разбивай, Острый Кадык.

Бриджер с недоумением посмотрел на меня и не сделал никакого движения. Но когда я незаметно подмигнул ему, он тут же разбил наши руки.

– Ну? – Нижняя челюсть погонщика выдвинулась вперед. – Из-за ста долларов я постараюсь, чтобы мне прислали метрику, и ты убедишься, что я с двадцать пятого года рождения.

Я приблизился к нему и, приставив палец к его Груди, внятно произнес:

– Это такие же карты, Бен. Проигравший, а это ты, платит. Ты с тысяча восемьсот двадцать пятого года. Понимаешь, с ты-ся-ча во-се-мъ-сот!.. Родившихся в двадцать пятом году вот уже почти две тысячи лет, как нет на этом свете.

Целую минуту погонщик молчал, обдумывая мои слова, затем глубоко вздохнул и пробасил:

– Да-а, поймал ты меня, что тут скажешь…

– Да уж нечего сказать – влип, – посочувствовал ему траппер, едва скрывая улыбку. – Это тебе не пьяный офицер из Омахи.

– Ладно, – решился погонщик. – Идемте. Сбруя лежит вон в том фургоне.

Он сунул мне в руку повод вороного, и мы все вместе зашагали к громадному фургону. Жеребец перебирал ногами, косясь в мою сторону огненным глазом. Я дружески похлопал его по шее и пошептал ему на ухо успокаивающие слова, которые всегда помогали, когда мне приходилось укрощать даже самых диких лошадей на ранчо мистера Триппла.

Подойдя к фургону, Рыжий Бен крикнул:

– А ну-ка, Джонни, достань из фургона сбрую от вороного.

Такой же огненно-рыжий, как его отец, пятнадцатилетний мальчик быстро извлек на свет все, что требовалось для полной экипировки вороного и, среди всего прочего, отличное седло Мак-Клеллан, которому в те дни не было равных. Я набросил на спину жеребца седло и взнуздал уздою.

– Отныне служить тебе новому хозяину, – глядя на вороного, сказал Бриджер. – Редкое животное! Таких не часто увидишь в прериях… Но все вещи имеют имена. Как же ты будешь величать его, Джо?

Я не долго думал, посматривая на благородную посадку головы коня, на его мощное упругое тело и высокие стройные ноги.

– Маркиз, – ответил я и, сделав легкий замах, оказался в седле. – Такое имя вполне подойдет лучшему скакуну по эту сторону Миссисипи.

Маркиз сначала заупрямился, но, почувствовав крепкую руку опытного наездника, вскоре утихомирился.

Мы покидали Рыночную площадь в прекрасном настроении. Маркиз стоил тех денег, что я выложил рыжебородому. И не надо было быть большим знатоком, чтобы наверняка знать, что он обставит многих ему подобных, если дело коснется скачек на быстроту и выносливость.

Потом на Мэйн-Стрит я посетил лучшую в городе парикмахерскую, где меня тщательно выбрили, и магазин, готового платья, приобретя в нем добротный темный костюм. На моей высокой, ладной фигуре он смотрелся просто здорово. Для пущей важности я засунул в нагрудный кармашек шелковый белый платок, оставив на виду маленький уголок.

Все послеполуденное время мы провели с Бриджером в салуне Майкла Брэкетта, а где-то около шести вечера я откланялся, и на Маркизе выехал из города.

Как и говорила Элизабет, мне не составило большого труда добраться до «Тройного К». Менее чем через час я доехал до ранчо Карстерсов. По обе стороны подъездной аллеи высились высокие деревья, отбрасывавшие в этот час длинные тени. Я проехал по ней до коновязи, где стояло множество лошадей и экипажей.

Спрыгнув с Маркиза и привязав его, я осмотрел кирпичный дом, который строился, надо полагать, без всяких архитектурных наметок. Двухэтажный, обширный, он походил сразу и на мексиканскую гасиенду, и на гнездо южного плантатора, и на обычный дом богатого ранчеро. А прилепившиеся с боков низкие пристройки вносили во все это ещё большую неразбериху. Я задержал взгляд на правой пристройке, в которой жил Бент и, подумав, решил навестить его попозже, после того, как предстану перед хозяевами и немного обвыкнусь.

На пороге меня встретил слуга, чернобровый пожилой человек в ливрее, которая сидела на нем мешком.

– Назовитесь, мистер, – попросил он меня.

– Джозеф Кэтлин, – представился я.

– Одну минуту, мистер Кэтлин. Мне говорили о Вас.

Он скрылся в доме и спустя считанное время привел с собой 5лизабет, вышедшую на порог вместе с отцом.

– Добрый вечер, мистер Кэтлин, – поприветствовала она меня. – Вот, папа, тот юноша, который остановил экипаж.

Полуседой владелец ранчо крепко пожал мою руку и сказал:

– Мистер Кэтлин, очень Вам признателен. Если бы не Вы, могло бы случиться непоправимое. Я рад, что Вы откликнулись на приглашение Элизабет и приехали на бал. Надеюсь. Вам здесь понравится… Тревор, быстро организуй нам шампанского, – приказал он слуге.

Когда тот вынес на подносе шампанского и бокалы, Карстерс открыл бутылку и наполнил два бокала.

– За мою дочку, мистер Кэтлин, которой сегодня исполнилось двадцать!

Я поддержал тост и осушил бокал.

– Элизабет, – обратился Карстерс к дочери. – Займи гостя, а мне надо ещё многое сделать. Приятного вечера, мистер Кэтлин.

Он учтиво поклонился и зашел в дом, откуда слышалась громкая музыка.

– Пойдемте, мистер Кэтлин. – Элизабет взяла меня за руку и ввела в большую прихожую. – Вот тут, – она указала на прибитую к стене доску, где висели на гвоздях револьверные кобуры, – оставьте оружие. В этом доме ещё ни когда не было стрельбы и, надеюсь, не будет.

– Понимаю, – кивнул я и, отстегнув ремень с кобурой, повесил его на гвоздь. – Праздник не должен омрачаться.

– А теперь возьмите вот это. – Она протянула мне шелковую черную маску. – Это традиция и, кажется, не совсем плохая.

Я помял в руках маску и произнес:

– Когда я учился в колледже, там тоже были маскированные балы.

– Значит, умеете танцевать? Не ударите в грязь лицом?

– Ну, постараюсь.

– Вот и прекрасно… Кстати, в этом строгом черном костюме Вы выглядите превосходно.

Я поблагодарил Элизабет и собрался уже спросить про Лауру, когда кто-то позвал её в залу.

– Извините, мистер Кэтлин. Пройдите пока к буфету. Я сейчас…

Курносая виновница торжества упорхнула от меня. Я остался стоять в прихожей и, увидев зеркало, подошел к нему. В этот момент послышался снаружи стук копыт: очередные гости подъехали к коновязи.

– Добро пожаловать, мистер Блэкберн, – раздался громкий голос слуги чуть позже.

Мое сердце учащенно забилось в груди. Я повернул голову к входу и увидел вошедшего Стива Блэкберна.

Он был высокого роста, крепкого телосложения. Узкое загорелое лицо с цепким холодным взглядом бледно-голубых глаз, широким, крепко стиснутым, как захлопнувшийся капкан, ртом и агрессивно выдвинутым подбородком выдавало в нем человека сильного, смелого, опасного. Его глухой, с хрипотцой, голос, когда он бросил приветствие старому слуге, звучал уверенно, четко. При первом же взгляде на него я подумал, что именно таким его себе и представлял.

Я ничуть не удивился, увидев, как в прихожую вслед за Блэкберном вошел Тони Сайкз. Избавившись от оружия, они приняли из рук Тревора шелковые коричневые маски, и подошли к зеркалу. Я посторонился. Причесав длинные светлые волосы и поправив дорогой шерстяной костюм цвета слоновой кости, Блэкберн скрылся в бальной зале. Сайкз не обращал на меня внимания, охорашиваясь перед зеркалом.

– Добрый вечер, Тони, – сказал я.

– Вот так сюрприз! – узнав меня, с удивлением воскликнул Сайкз. – Как ты здесь оказался, Кэтлин?

Мне снова пришлось объясняться. Когда я закончил, Сайкз проговорил:

– Вот оно что. Понятно… Ну что ж, надо бы выпить за встречу. Пойдем-ка к буфету.

Мы вошли в бальную залу. Праздник был в самом разгаре. Ночь ещё не наступила, но повсюду горели свечи в красивых дорогих подсвечниках, развешанных по стенам. На невысоких подмостках музыканты исправно занимались своим делом: гремел один из вальсов Штрауса, заставляя гостей беззаботно танцевать и веселиться. Большинство девушек было в широких бальных платьях, белоснежных, голубых, розовых. Мужчины же в основном были облачены в строгие костюмы. Повсюду мелькали разноцветные маски, слышался громкий смех.

В дальнем углу залы стояла стойка с едой и напитками. Мы прошли к ней, и выпили по стопке виски с содовой.

– Ну что, герой, – сказал мне Сайкз. – Смело приглашай именинницу на танец. Ты это заслужил.

– Я бы предпочел танцевать с её подружкой, Лаурой, – возразил я и проследил за реакцией Сайкза.

Улыбка медленно сошла с его лица, кустистые черные брови нахмурились.

– Слушай. Кэтлин. Советую выбросить эту девушку из головы. Лаура – девушка Стива Блэкберна, моего друга, с которым я приехал.

– Если бы она была девушкой Блэкберна, его бы не попросили из кочевий шайенов прошлым летом, – в открытую сказал я.

– Я вижу, ты уже успел нахвататься слухов, Кэтлин, – холодно произнес Сайкз. – Как бы то ни было, оставь Лауру в покое. Видно, ты пропустил мимо ушей мой совет вести себя смирно в незнакомых местах, а зря.

Едва эти слова слетели с губ Сайкза, как к нему приблизилась знакомая девушка. Он отвлекся, разговаривая с ней, а затем повел её на очередной танец.

– Я помню твой совет. Тони, – тронул я Сайкза за плечо. – Но если мне нравятся девушки, я, обычно, добиваюсь от них взаимности.

Сайкз помолчал, качнул головой и сказал:

– Ты слишком самоуверенный парень, Джо. Претендующих на Лауру юнцов Стив Блэкберн обычно отправляет на тот свет. – Прежде чем закружиться с девушкой в вальсе, он улыбнулся и заверил: – Но я постараюсь, чтобы с тобой этого не случилось.

«Бывает, и отпетые бандиты помнят, что такое благодарность, – глядя ему в след, подумал я. – Но где же Лаура?..»

Стараясь не метать танцующим, я медленно прошелся по обширной зале. Почти все особы прекрасного пола были в масках, и мне оставалось приглядываться к сияющим от возбуждения глазам, стройным фигурам, прислушиваться к голосам, чтобы отыскать ту единственную, которая завладела моими помыслами. Однако поиски оказались безуспешными. Либо я просмотрел Лауру, либо её тут не было. Несколько озадаченный, я присел в одно из кресел, стоявших вдоль стен по всей окружности залы.

Музыка смолкла. Я продолжил искать глазами Лауру и не обратил внимания на разместившуюся рядом в креслах парочку. Дама о чем-то весело болтала, кавалер молчал. Но когда он подал хриплый голос, я повернул голову. Моим соседом был Блэкберн. Я посмотрел на маскированное лицо его спутницы, на её искрящиеся карие глаза, на темные пышные волосы и мое сердце упало.

«Господи, – подумалось мне. – Неужели это она!»

Я украдкой глядел на девушку и все больше убеждался в том, что зрение меня не обманывает. После же того, как Блэкберн назвал её по имени, все сомнения отпали.

– Лаура, мы ещё потанцуем? – спросил он, нежно теребя её пышные локоны.

– О, Стив, конечно! – И голос мне показался знакомым.

Заиграла музыка, и они отправились танцевать, смеясь и оживленно разговаривая.

Мое настроение напрочь испортилось. Испытав нечто, сродни горькому разочарованию, я какое-то время сидел с подавленным видом. Что же это такое? Как могло случиться, что Лаура стала так мила с Блэкберном? А рассказ Джеймса?.. Черт?

Я встал и, подойдя к буфетной стойке, опрокинул одну за другой две рюмки чистого виски, чтобы залить свою печаль.

– Мистер Кэтлин, – послышался позади приятный женский голос, – не слишком ли много виски за один раз?

Я обернулся и увидел перед собой Лауру и индейскую девочку. Я глядел то на Лауру, го на танцующую с Блэкберном даму. Хорош, наверное, я был с выпученными глазами, с идиотским выражением лица и отвисшей челюстью.

– О, Лаура! – наконец вырвалось у меня. – Боже мой, здравствуйте!.. Я так рад видеть Вас.

– Этого не скажешь по Вашему виду, – улыбнулась она.

– Да, конечно, – смутился я. – Понимаете, я видел… То есть, я думал, что Вы танцуете с Блэкберном.

– Ах, вот Вы о чем! – со смехом воскликнула она, взглянув на танцующую пару. – Стив вальсирует с Лаурой Дюпре, модной портнихой с Мэйн-Стрит. А что, Вы знаете его, знакомы с ним?

Мое подавленное настроение вмиг улетучилось, уступив место радостному возбуждению. Я смотрел на Лауру во все глаза, отметив про себя, что в пышном голубом платье она была просто обворожительна.

– Вы мне не ответили, – в её голосе звучала настойчивость.

– Впервые его вижу, – сказал я. – Но вчера довелось услышать о нём достаточно много. – Я сделал паузу, подбирая слова. – Понимаете, мне попался рассказчик, и он поведал мне не только о Стиве Блэкберне.

– А о ком же ещё?

– О Лауре Осборн.

Смуглые щеки девушки покрылись легким румянцем.

– О, Вы все знаете… Впрочем, здесь нет большого секрета. – Она коснулась моей руки и произнесла доверительным тоном: – Мистер Кэтлин, Чарли сообщил мне о Ваших намерениях. Знаете, путешествие будет вдвойне приятней и безопасней с таким храбрым молодым человеком, как Вы.

Мне оставалось только поблагодарить девушку за добрые слова, которые помогли обрести мне уверенность.

– А Лаура не будет против, если её пригласят на танец?

– Со своим спасителем я буду танцевать весь вечер напролет! – воскликнула она. одарив меня ослепительной белозубой улыбкой.

Я кинул взгляд на танцующую пару.

– Но это может не понравиться вашему… э-э… ухажеру.

– Стиву? – она слегка нахмурилась. – Надо сказать, мистер Кэтлин, что я свободна в своих поступках, нравится это ему или нет.

Лаура нежно погладила индейскую девочку по голове и представила её мне:

– Это Голубая Птица, сестренка Римского Носа.

Круглые темные глаза индеанки с доверчивостью глядели на меня. Ей было не больше пятнадцати лет, юной дочери прерий.

– О, Римский Нос! – с важностью произнес я, зажав маленькую ладошку девочки в своей руке. – Твой брат – великий вождь.

Лаура перевела мои слова, но индеанка энергично закачала головой, говоря что-то на языке шайенов.

– Ах, мистер Кэтлин, – улыбнулась Лаура. – Вы ошибаетесь, старший брат Голубой Птицы совсем не великий вождь. Голубая Птица говорит, что по званию он просто лидер военного общества Кривые Копья, но что по храбрости, мудрости и великодушию ему нет равных среди шайенов.

– А разве эти качества не ставят его на одну ступеньку с великими вождями шайенов?

Лаура перевела, и темные раскосые глаза девочки сверкнули гордостью за своего знаменитого брата. Она больше меня не переубеждала.

Разговаривая с девушками, я иногда посматривал на Блэкберна и заметил, что все его внимание было обращено к нам. Я не удивился, когда он под каким-то предлогом раскланялся со своей партнершей и прямиком направился к буфетной стойке. Взяв бокал с шампанским, он предстал перед Лаурой, даже не удостоив меня взглядом.

– Лаура, я ослеплен твоей красотой и поэтому не могу не помешать вашей беседе, – развязным тоном произнес он. – Я думаю, ты не откажешь мне в следующем танце,

– Добрый вечер, Стив, – спокойно девушка. – Но следующий танец я танцую вот с этим молодым человеком.

Она взяла меня под руку. Холодные бледно-голубые глаза Блэкберна смотрели на меня в упор с нескрываемой враждебностью. Я выдержал этот ледяной взгляд, но почувствовал, как по спине скользнул неконтролируемый поток мурашек.

– Ну, тогда я рассчитываю на другой танец, – с наигранной любезностью произнес он, пригубив из бокала.

– И второй танец обещан мной этому молодому человеку, – также спокойно ответила Лаура. – Кстати, вы должны познакомиться, Стив. Мистер Кэтлин вчера выручил нас с Элизабет из настоящей беды, если, конечно, это для тебя интересно.

Блэкберну было на это наплевать. После второго отказа он стал дышать через нос. Его тонкие губы вытянулись в узкую напряженную линию, под скулами заходили желваки. Не моргая, он буравил меня злыми глазами.

– Слушай, ты – процедил он сквозь зубы, – мистер Кэтлин. Я не знаю, и знать не хочу, кто ты такой. Но для твоего же блага советую держаться от Лауры подальше. Она моя девушка.

Обыкновенно, подобное обращение зажигало огонь в моей крови. Случилось это и сейчас помимо моей воли.

– Блэкберн, ты очень грубый парень. Мы с тобой не обмолвились и словом, а ты уже сыплешь угрозами. Лаура – свободная девушка, и если она предпочитает танцевать со мной, это её дело.

– Ну, что ж, я тебя предупредил, – глухо сказал он мне и обратился к девушке: – А ты, Лаура, не заставляй меня сердиться. Это может плохо кончиться, и вечер будет испорчен.

– Он уже испорчен! – вспылила она. – С твоей легкой руки… Боже, как мне все это надоело!

– Что именно?

– Твои бесконечные приставания!.. Неужели тебе не ясно? Давай определимся раз и навсегда! Уверяю, Стив, ты мне безразличен и я никогда, слышишь, никогда не соглашусь выйти за тебя замуж!

Это был полный афронт, но на лице Блэкберна даже появилось что-то наподобие снисходительной улыбки.

– Успокойся, дорогая. Клянусь, ты будешь моей, и раньше, чем ты думаешь!

– Никогда! – Лицо девушки пылало, её полные алые губы тряслись, как в лихорадке. – Никогда, подонок! Будь ты проклят!