Протозанщики. Исцеление Меди

– Не сейчас, – отмахнулся Макс.

В Преддверии полумрак и тишина. Медный Мир представлял каждому усопшему свой вид Предбанника в виде места ухода. Сейчас же, терзаемый противоречиями, запутанный скоплением людей, Мир опешил и явился разночинными картинами, полускрытыми молочным туманом. Вдали едва угадывались холмы. На них высились разрозненные руины многоэтажных домов и низких хибар. Макушки деревьев, окружающих все вокруг, размывались в белесой дымке, а поляна, с телевизором на корявом пне, покрыта тысячами ополченцев и сотнями казаков.

Маленькая фигурка уверенно приближалась. Телевизор молчал, и отчетливо слышались шаги крохотных ножек, обутых в сандалии с высокой, доходящей до колен, шнуровкой. Давно нестриженая головка, кучерявилась темно-русыми локонами. На теле странного вида тога, отороченная желтоватым узором, а на боку сверкающий золотой гардой меч. Пацан, на вид лет четырех-пяти, смело направился к Ждану.

– Беспроторица… – тихо произнес Волна.

– Как? – по-взрослому пробасил мальчишка.

– Ты… Вы – Беспроторица!

– Сейчас не до глупых слов, – отмахнулся гость, – Я принес вам выход!

– Раз ты здесь, значит, с тобою говорили? – с надеждой произнес Михаил.

– Да… говорили. Поэтому я здесь, – спокойно объявил парламентер.

– Будете сражаться на нашей стороне? – радостно подпрыгнул Макс.

– Конечно, нет! – возмущенно крикнул ребенок, – Вы, что, с ума сошли?

Яростный выпад заставил бунтовщиков растеряться. Макс испуганно сжался возле телевизора, Волна застыл, отойдя на пару шагов, а Михаил и Ждан, напротив, подошли ближе, закрывая собой друзей.

– Вы что, надеялись, что мы предадим наши идеалы и выступим за вас? – продолжил громыхать парламентер, – Мы охраняем покой Миров! Мы есть гарантия стабильности! Мы последний рубеж пред хаосом! И вы, кучка заговорщиков, возомнивших, что знают больше наместников, подумали, что мы будем с вами заодно? Мы до сих пор не уничтожили вас, только потому, что хотим дать шанс тем, кого вы обманули! Кого ввели в заблуждение!

Но вы еще большие кретины, чем мне казалось ранее! Вы видите, как свершается Высшая Воля, и решили противостоять ей? Кто вы такие, чтобы обсуждать Его планы? Кто вам дал право лезть в дела Высших?

– Ты, – маленький палец уткнулся в грудь Ждана, – Ты решил, что Мир несправедлив лишь потому, что тебя не переместили? Свои личные обиды выдал за системную проблему! Ты соблазнил сотни, тысячи душ всего лишь из-за личной неудовлетворенности!

– Я? – опешил богатырь, но тут же взял себя в руки, – Я смотрю на Мир открытыми глазами! Я вижу, как преступники становятся стражниками. Я вижу, как любовь превратилась в пошлую пародию. Я вижу, что не только меня не перемещают, но и никто за несколько веков не удосужился уйти выше! По крайней мере, с нашей Площади.

– Значит, так уготовано! – плеснул гневом представитель Беспроторицы, – Значит, такие планы «Олимпа» и Наместников! Ничто не происходит без их воли. А кто этому противостоит – враг! Значит…

– Ничего это не значит! – набрался смелости Волна, – Ты уперся в заученные шаблоны и не хочешь видеть очевидного: Мирами правят Савриил и Израдец.

– Это чушь! – заявил пацан, – Больная фантазия! Всемогущ Создатель и в мгновение ока может уничтожить отступников. Нет силы, способной ему противостоять!

– А ты уверен, что Он знает? Или, что это не какая-нибудь проверка? – продолжил Алексей, – Уверен, что Наместники в курсе? Что они, вообще, свободны и распоряжаются своими Мирами?

– Я не хочу слышать ваших глупостей, – проговорил парень, – Я пришел предложить вам помощь: сдавайтесь и понесете наказание только вы – вожди мятежа. Людей, соблазненных вами, мы готовы отпустить на все четыре стороны!

– Ага, сейчас! – передернул плечами Волна.

– Не торопись, – тихо проговорил Ждан, – А вдруг он прав? Мы уже и так знаем, что поторопились… Вдруг, мы вторгаемся в планы «Олимпа», и во мне говорит обида, рисуя ложную картину? Это необходимо обдумать.

– Да, что тут…

– Надо! – рявкнул богатырь, и обратился к золотистому, – Дашь нам время?

– У вас сутки. Медные сутки! А то со временем не пойми что происходит, – добавил паренек, но было видно, что он хотел сказать еще что-то.

– Говори, не стесняйся, – угадал Ждан сомнения парламентера.

– От себя лично могу добавить… – пацан заговорил более спокойно, – Между нами… Что бы ни происходило в Мирах, как бы это не выглядело, нельзя просто взять все и сломать! Свершающееся вокруг – это сложный, многогранный процесс – сложный настолько, что ваши умишки и представить себе не могут – во всем есть Замысел. И… признаться, я не понимаю, почему вы еще не в Ничто.

Но, даже если представить на мгновение, что в ваших идеях есть толика правды – во что я отказываюсь верить – и происходит что-то неправильное, произошел какой-то сбой, нельзя рушить Систему, не предлагая ничего взамен. Изменения должны идти постепенно, рационально, адекватно! Иначе Миры ждет хаос еще более страшный и губительный, чем… чем вы можете себе представить.

Ладно, думайте, решайте. Я приду за ответом. Если успею… Надеюсь, вы одумаетесь и не натворите новых ошибок. Пожалейте людей – в аду вовсе не так весело, как любит рассказывать Израдец.

Парламентер ушел, и главари бунтовщиков разбрелись по поляне. Ждан присел на землю, уперев лоб в ладони. Михаил отправился к казакам, передать суть разговора. Макс лег на траву, обхватив руками разболевшуюся голову. Толпа ополченцев колыхалась и тихо гудела, обсуждая новости.

Волна решил пройтись. Погруженный в тяжелые мысли, он добрел до края поляны. Впереди едва виднелись черные стволы старых берез.

Ну и наговорил этот золотой паренек! Ну и растревожил. Уверенность в правоте мгновенно улетучилась, оставляя в душе раздрай. Это что же получается: либо их решение ошибка, и они заслужили наказания, либо бунтовщики правы, но действуя, придут к худшим последствиям. Оказывается, на них лежит ответственность не только за свои поступки, но и за судьбы, за будущее огромного количества ополченцев и казаков. Эта мысль раньше не приходила в голову.

Волна присел на землю, не в силах совладать с эмоциями. Обида и бессилие, соединившись вместе, вылились слезами, и от беззвучных рыданий затряслись плечи. Наверное, надо сдаваться. Пусть все само по себе разрешится.

Впереди, между едва различимыми деревьями, появилась знакомая фигурка. В груди Алексея приятно екнуло, и взгляд с надеждой обратился в лес. Из тумана на поляну вышла загорелая Вероника. Как всегда, вовремя. Как всегда, к месту.

– Привет, – мило улыбнулась девушка, присаживаясь рядом.

– Как ты тут оказалась? – Алексей попытался стереть слезы с лица.

– Была неподалеку, вот и решила заглянуть. Услышала, что говорил Золотой, и, поверь, я прекрасно понимаю твои чувства. Сложно и больно в один момент потерять веру в свою правоту, – говоря, Вероника нежно поглаживала Волну по голове, – Только ты пойми… Все мы, в каком бы Мире ни обитали, несовершенны. Многие считают, что именно их мнение единственно верное, и никакие аргументы их не переубедят, но на самом деле все может быть совсем не так. Это относится не только к оловянным.

Беспроторица может полагать, что действует правильно. В рамках закона. В границах традиций. Но за этим может стоять и обычное нежелание перемен. Они закостенели в своей традиционности и отказываются признать прогресс. Они вчера, а вы – завтра! Возможно, здесь и обычная лень или страх.

– Страх? – Алексей поднял глаза к лицу девушки.

– В том числе и страх. Может быть и что-то другое. Не знаю.

– То есть, ты считаешь, что в любом случае Беспроторица ошибается?

– А ты-то сам как считаешь? Можно жить в Мире без перспектив? Без Справедливости? Правильно ли, когда в школах учат одному, а на деле ты видишь совсем другое? А насильственная любовь?

– Но любовь… я же, ведь… ты же… как же?..

– Исключения лишь подтверждают правила! – мило улыбнулась девушка, оставляя на щеке Волны нежный поцелуй, – К сожалению, мне пора. Мы еще обязательно увидимся – верь мне! И я знаю, я уверена, ты примешь правильное решение.

Когда образ блондинки растаял в тумане, Волна уверенным шагом вернулся на поляну. Рука сходу легла на плечо Ждана.

– Я предлагаю драться! – объявил Алексей, – Мне пора в Олово – Андрей ждет.

***

Природа вернулась к обычному состоянию. Осень расползлась по Севастополю цветною листвой. Желтизна спрыгнула с деревьев, и, шурша, окутала улицы, набережные и застывшие в ржавом предсмертии суда, наивно именуемые украинским флотом. Осуждающе покачивали рубками их свежеокрашенные российские собратья.

Андрей быстрым шагом возглавляет шествие к Херсонесу, дымящаяся мантия спрятана под несуразным, доисторическим пальто. Антип и Рустам семенят рядом, катя по асфальту огромный чемодан. Перед черным куполом процессия остановилась.