Тащи елей и жбан святой воды.
– Да, да, – засуетился дед, – Видел сон сегодня… видел. Знаю, что надо…
Старичок испуганно бегал по комнате, извлекая на свет нужные предметы. Трясущиеся руки снимали образа с иконостаса, в старый деревянный таз струйкой побежала святая вода из большой пластиковой фляги; грязные кастрюли и миски со звоном разлетелись по сторонам, когда скрюченные пальцы пытались отыскать свечи в ящике покосившегося комода.
– Пока наш друг готовится к обряду,
начнем с тебя. Давай же, подойди! – Истинный указал на Рустама.
Растерянный татарин медленно приблизился. В глазах горел единственный вопрос: «Что нужно делать?», но слова от страха слиплись, не торопились вырваться наружу. Вопрос так и остался во взоре.
– Слова Свидетельств двух исламских помнишь? – торопил Палач, —
Какой язык предпочитаешь ты?
По-русски скажешь или по-арабски?
– Лучше по-русски…
– А что? – съязвил подошедший Антип, – Не знаешь языка родной веры?
Легкий взмах руки Палача и он отлетел к противоположной стене, разбивая на ходу глиняные горшки. Лицо исказила гримаса боли, но привычного желания сопротивляться не возникло – бандит так и остался сидеть на груде треснутой посуды.
– Побудешь там, пока не позову я! – громыхнул Серебристый, —
Рустам, не трать же время, начинай!
– Я знаю… верю всем сердцем… – тихо начал бубнить татарин.
– Остановись! Что ты бормочешь, право?
Ведь это не пустая болтовня! – вскрикнул Истинный, —
Слова друг с другом склеить может каждый,
но веришь ли ты в то, что говоришь?
– Я… я же верю…
– А я тебе ни капельки не верю! – завопил в полный голос палач, —
Считаешь просто пробухтел и все?
– А что же… А как же?…
– Ты, веришь ли, в слова, что произносишь? – не унимался Серебристый.
– Да, – тихо выдавил татарин.
– ВО ЧТО ТЫ ВЕРИШЬ?!! И ЧЕМУ ТЫ ВЕРИШЬ?!! – громыхнул Палач.
– Во Всевышнего…
– Скажи яснее, громче и понятней!
– Верую! – смелее ответил Рустам.
– Считаешь, что Добро отныне,
единственный есть способ дальше жить?
– Да! – голос раздался еще громче, тверже.
– Считаешь ли ты высшей Справедливость,
отмеренную Им для всех Миров?
Готов стать протозанщиком бесстрашным,
каких бы жертв не стоило оно?
– Да! – выкрикнул клятву посвящаемый.
– Теперь готов ты, что ж, берись за дело!
Рустам громко и уверенно произнес слова Двух Исламских Свидетельств. Палач быстро приблизился к нему, и лысая голова склонилась к уху. Едва различимый шепот произнес новое имя.
– Я теперь…
– Молчи несчастный! Или позабыл ты,
что имя надо в тайне сохранить?
– Да, понял, – Рустам кивнул, находясь в состоянии непривычного блаженства.
Сквозь треснутое окно виднелась стража. Тени суетились, начиная подозревать неладное. Один что-то говорил, указывая на дом, и весь отряд поворачивал головы к избушке. Он пытался в чем-то убедить коллег, но ему возражали, испуганно отмахиваясь полупрозрачными руками. Видно, что сомнения стражника разделяли, но страх перед палачом оказался сильнее.
– Пришел и твой черед, давай же, подойди! – серебристая длань указала на Антипа.
Потирая ушибленную спину, Анти-поэт неторопливо приблизился. На застеленном газетами столе громоздилась деревянная лохань со святой водой. Протертые наспех образа освещались ароматной лампадкой. Несколько свечей стояли вокруг сосуда, и танцующие огоньки отражались на блестящей баночке с елеем.
Находясь под впечатлением от ритуала Рустама, Антип растерялся. Готов ли он?.. Палач понимающе оглядел бандита.
– Я вижу и в твоих глазах сомненье? – тихо, с лаской, спросил он.
– Не знаю…
– В тебе сомненье, что Добро реально?