Песни ветра

Подбирая в памяти черты.
Тот, другой, мелькнёт перед глазами,
Растворившись в вечном забытьи.
Большинство считавшихся друзьями,
Не признало странности мои.
Я, наверно, дружбы их не стою.
Ведь не часто сонного меня
Поднимал израненный судьбою,
И не все согрелись у огня.
Может быть, с чужой столкнувшись верой,
Оттолкнул кого-то невзначай,
Или мерил слишком строгой мерой,
Приглашая в праздники на чай,
Ошибался, судя однобоко?..
А сегодня вспомнил о былом,
И до боли стало одиноко
В непроглядном сумраке ночном.

«Забываем о красных с белыми…»

Забываем о красных с белыми;
Всё проходит с теченьем лет.
Над равнинами запустелыми
Доминирует серый цвет.
Нынче правда за узколобыми,
Рвёт посредственность удила,
Полномочиями особыми
Прикрывая личину зла.
Мельтешит показное рвение;
От масштабов бросает в дрожь.
Распиная чужое мнение,
Кружева заплетает Ложь.
Ловкачи трясут капиталами,
Торжествует серая масть.
Но ужиться волкам с шакалами
Не даёт проклятая Власть.
Накрахмалена, отутюжена
Набежавшая разноцветь,
Пересыщена, перетруждена.
Ей бы в руки тугую плеть,
Ей бы нищего и убогого —
Да наотмашь, наискосок…
И для жертвы, попавшей в логово,
Всё решает один бросок:
Горло сдавлено мёртвой хваткою,
Зубы острые у вожака.
А шакалы лижут украдкою
Окровавленные бока.
Рвут волчата кусками целыми,
Набивая голодный чрев.
Забываем о красных с белыми,
Тихо радуемся, уцелев.
Ни протеста вокруг, ни ропота,
Только кухонная болтовня:
Где вполголоса, где вполшёпота,
Боль выплёскивает родня.
Нам твердят про веленья времени,
Про ошибки минувших лет;
И ни рода у нас, ни племени —
Был Иван, и Ивана нет!
Безымянное мы поколение,
Никому неизвестный род.
И неслыханное глумление
Сносит наш трудовой народ;
Обесчещенный, опозоренный,
Разуверившийся вконец,
Обмишуренный, объегоренный…
Волки взялись пасти овец!

Дырка от бублика

Новый год, а в кармане ни рублика,
Не исполнить желудка каприз.
И мерещится дырка от бублика,
Что на прошлой неделе догрыз.
Помню: бублик – само объедение,
Штук бы десять на злой аппетит.
А проклятое это видение,
Как назло, перед взором стоит.
Ничего тут, казалось бы, странного —
Просто дырка, овальный просвет.
Но его, золотисто-румяного,
По краям, просто-напросто, нет.
Я и к Богу с молитвой, и к Мессии,
И чертей проклинал за напасть.
Не хватало мне только депрессии
Или хуже – в психушку попасть.
Поликлиники, службу доверия,
Осаждал я в течение дня.
Но тончайшая эта материя
Оставлять не желала меня.
И агент, проявляя терпение,
Повторял, что хандрить ни к чему,
Что проклятое это явление
Досаждает не мне одному.
Рассуждения сдобрил примерами,
И шепнул перед самым концом,
Что проблема известными мерами
Разрешаема Первым лицом.
Я – за трубку, не стал церемониться.