Дети Духов. Часть 1

Эти равнодушные слова словно пощёчина отрезвили Храбора. Дрожащей рукой он потрогал своё лицо, боясь и ожидая почувствовать жуткую чёрную метку, будто знаки духов, проявляющиеся на коже, вообще можно как-то нащупать.

Воины вокруг засмеялись и посторонились, пропуская третьего бойца.

Этот оказался богатырского телосложения и осторожен, помня о судьбе предшественника, он всё время поглядывал на Храбора, выбирая себе оружие. Наконец с усмешкой, взвесил в руке тяжёлую палицу. И сразу кинулся вперёд, бешено и жутко махая ею из стороны в сторону.

Хорошо Храбор успел подобрать щит и опасливо прикрыться. И всё равно отлетел в сторону от страшного удара, чуть не потеряв копьё и в момент отсохшую руку. Снова встал и снова чуть дух не вышибли.

А воины вокруг смеялись и подначивали:

– Коли его, ну же…

– Что как трус прячешься?!

– Это ж не воин, глиномес простой, раб…

– Копьём! Копьём тыкай!

И в какой-то момент выдыхающийся Храбор, когда щит от очередного удара разлетелся в щепы, и очередной раз отлетев в сторону и глядя на надвигающуюся, замахивающуюся гору, думал, что уже всё, ему конец, действительно просто тыкнул острым копьём навстречу даже не целясь. Оказалось, так просто. Огромный противник не уклонился, а сам себя насадил, как злой зимний медведь шатун на рогатину.

– Во-во! Добивай… – кричали.

И натерпевшийся страха Храбор добивал – «Только не смотреть в глаза…» – вынимал копьё и втыкал снова, пока тот не перестал дёргаться. Взор его помутился, руки тряслись, а из глаз текли слёзы. Он даже сразу и не понял, что так в левое плечо кольнуло. А кто-то уже хлопал по спине и плечам поздравляя:

– С первым врагом…

– Дух воина признал тебя!

И правда, маленькая кровавая капля проявилась на левом плече, отметка духа воина.

– На, воды попей – кто-то протянул бурдюк.

Будто за своего признали, хоть и враги, странно как-то, непонятно, необычно. И на душе хоть и противно, но и какое-то чувство причастности, даже благодарности, он тоже воин, как и они! Только вот благодарность вскоре улетучилась, сразу после слов сотника:

– Ну хватит, тащите следующего…

С копьём так Храбор и не расставался, лишь добавил себе ещё и новый щит, решив отбрасывать его, когда не нужен. Больше ничего на голое тело и не навесишь, да и тяжесть с каждым боем всё больше и больше давала о себе знать. Но щит хоть иногда выручал, как например в случае с лучником.

Когда Храбор отошёл на другую сторону, давая возможность сопернику выбрать оружие, тот подобрал лук и полный колчан стрел. Воины Ночки живо разбежались в стороны, чтобы не попасть под обстрел. Храбор прикрылся, слишком поздно понимая свою ошибку. До противника слишком далеко. Первая же стрела больно вспорола бедро. Соперник явно целился по незащищённым ногам. Храбор бухнулся вниз, пытаясь спрятать всё своё голое тело за щитом полностью, лишь поднимая глаза над кромкой, чтобы узреть опасный и неумолимо острый кончик стрелы, нацеленный прямо на него.

ДУМ! Зазвенел щит. Внутри всё прямо похолодело и ужас как не хочется выглядывать снова. Но заставил, пересилил себя. Медленно-медленно выглянул и тут же снова убрал голову. ДУМ! На этот раз выглянул быстрее, заметил, как лучник подрагивающей рукой накладывает новую стрелу и делает несколько шагов в сторону, обходя щит. Еле Храбор успел повернуться. ВШИРК! Просвистела стрела по траве. И быстро вскочил, бросаясь вперёд, замахиваясь, пока лучник торопливо и неаккуратно вырывает из колчана следующую стрелу, и швырнул в него щит. Почему-то даже и не подумал швырнуть копьё, будто уже так сроднился с ним, что не мог выпустить из рук.

Наверное, будь этот поган в полной силе, а не истощённый и уставший, так запросто победил бы Храбора, как, скорее всего, и все остальные. А так, острый наконечник копья измазался и его кровью, впрочем, как и древко, и сам Храбор.

Бои, с короткими перерывами, продолжались один за другим. Проносились и вылетали из головы вон, освобождая место для того, чтобы сосредоточится на следующем. Уже пять раз отметил его дух воина, пять кроваво красных капель появилось на его левом плече. Хоть убил он и больше, да только не все убийства дух засчитал как честно добытые в бою. И как-то незаметно опустели места под навесом пленников, а навстречу вышел самый последний противник.

Только взглянув на него, каким-то нутром понял Храбор, уж не сам ли дух битвы, так удобно расположившийся на плече, и подсказал, что этот будет самый страшный и опасный. Коренастый и корявый, однако опытный и хитрый воин, поднял обветренное лицо, обрамлённое седеющими волосами, как только его освободили от пут, и оценивающим взглядом усталых глаз, обвёл поле боя, оружие, раскиданное вокруг, неубранные никем труппы, копьё, что сжимал в руках Храбор, и, немного презрительно, самого Храбора. И даже поднял глаза к дубу, где сверху, связанный в покачивающемся позорном мешке, уже целый день наблюдал эту бойню единственный выживший, чьё копьё Храбор и держал. Только ему этот воин чуть кивнул, словно на зло, вопреки всем вокруг и даже самим духам, отдавая «сдавшемуся» дань уважения.

Не стал он подбирать не тяжелую булаву, ни меч, откинул ногой щит. Утомлённый и голодный пленник явно выбирал что полегче. Храбор и сам об этом задумывался, усталость и раны тяжело давили на плечи, заставляя подгибаться ноги. Но каким-то образом копьё придавало уверенности, ведь с помощью него он раз за разом побеждал. Да и опереться о него можно, в краткие минуты отдыха, как сейчас. Пускай, пускай противник выбирает подольше…

Наконец тот выбрал. Снял свою грязную и рваную фуфайку, обнажившись до пояса, пал на колени и склонившись до земли, коснулся лбом сабли. А Храбор с ужасом смотрел на его спину, через которую, наискосок шёл чуть искривлённый знак духа. Духа этой самой сабли.

Долго он находился в таком положении. Храбор даже стал потихоньку и настороженно подбираться, вот уже осталось совсем чу-чуть и можно тыкнуть копьём. Ещё шаг, как вдруг сабля взлетела в руке воина и каким-то замысловатым движением отвела наконечник копья, запутав древко. Воин словно взорвался вскочив, куда только делась вся его усталость, истощение и ушедшая молодость. Схватив конец копья, он что есть силы дёрнул на себя, так что Храбор вынужден был отпустить его, чтобы не попасть под неожиданный выпад сабли. И сразу трусливо, будто заяц, запетлять по всему пространству из стороны в сторону, спасая свою жизнь. Не подобрать оружие, не остановиться, везде его преследовал этот ловкий клинок, только и успевай уворачиваться по примятой, скользкой от крови траве. Сердце провалилось в пятки, а мысли заполнил ужас неминуемой смерти. В какой-то момент, поняв, что загнан, Храбор попытался прорваться сквозь круг, и тут же два воина в кольчугах схватили его:

– Куда?!

– Может тоже хочешь сдаться?

И отшвырнули его назад. Но как-то так, будто нарочно, прямо в ноги уже замахнувшегося для удара соперника. Так что оба повалились. Извиваясь, словно червяк, Храбор умудрился перехватить кулак с зажатым клинком и оба хрипя и задыхаясь сцепились, то молотя друг друга, то пытаясь пересилить и добраться до глотки. Всё ж княжич оказался чуть сильнее.

– Особо-то не гордись… – зашипел соперник прямо в лицо, брызгая слюной – С пленными бьёшься, спешенными, не с настоящими степными всадниками. И чтобы тут салавская шлюха не задумала, всё одно останешься ублюдком Черсалава, не настоящим поганом…

Пока поган отвлёкся на это высказывание, Храбор умудрился прижать его руку с клинком коленом и теперь уже двумя руками сдавил горло. Навалился, сжимая и всеми силами попытался выдавить жизнь, чувствуя под пальцами толчки крови, двигающийся в попытке сглотнуть переломанный кадык и булькающую гортань.

Рука соперника отпустила его запястье, оставив вдавленный след и зашуршала по траве, дотянулась до брошенного здесь копья и сжала древко возле самого наконечника. Храбор вынужден был неловко перехватить за локоть, не дать воткнуть его в себя, ослабив при этом хватку. И воин хрипнул из последних сил:

– Моя жизнь тебе не достанется…

Локоть его с силой согнулся и острый наконечник, лишь чуть задев ладонь Храбора, пробил шею погана насквозь, выпустив поток крови.

На какой-то миг какое-то обидное разочарование нахлынуло. Пожалуй, сегодня это был единственный, кого Храбор действительно хотел убить по-настоящему, ведь он же его честно победил, но метку за это не получил. А затем стыд. За нелепый страх перед всеми. За то, что убивал людей по чужой указке, опять же из-за страха. Он то думал, что у него есть честь, гордость, что он воин, который никогда не унизится и смело пойдёт на смерть в любом бою. Вот, ему показали, что такое смертельный бой. За то что голый и дрожащий сидит тут перед всеми. За слёзы наконец, что всё катятся из глаз…

Воины вокруг равнодушно собирали оружие, оставляя только мёртвым, то, что было у них в руках.

– Держи, тебе подарок – кто-то и рядом с ним воткнул копьё, выдрав его из шеи последнего воина и вместо этого всунув тому в руку саблю.

Тол Мун ещё потыкал ногой мёртвое тело, высказавшись при этом:

– Дурак! Мог бы просто взять да убить щенка! – затем пригнулся над Храбором – Твоя мать говорит, что теперь ты действительно готов. Ты будешь служить Государыне Ярке, но не забудешь кто ты такой и тогда придёт время, когда ты сам возьмёшь власть!

А та наблюдала со своего коня, и по её усмешке, покрытой чёрной меткой убийцы, ничего нельзя было понять. Остальные поганы тоже вскочили в сёдла заждавшихся лошадей, и резво, с гиканьем и посвистом, вся ватага степных всадников сорвалась с места.

– И передай своему вождю «Великая ханша Ночка получила твоё предупреждение и так и быть, на заставы пока нападать не будет!» – под обидный хохот обронил сотник напоследок.

Пришла апатия. Он просто, весь перемазанный в крови и зелёном соке травы, сидел абсолютно голый среди трупов, не обращая внимания на раны, смотря поганам вслед.

Вскоре чёрные точки растворились в высокой степной траве, красной как кровь из-за заходящего за горизонт солнца. Будто и не было их. Остались лишь мёртвые с оружием в руках. Разные трупоеды обдерут их тела, дождь обмоет, а ветер обсушит, оставив только белые кости. И станут они духами степей. Кто? Откуда? Что произошло? Не понять…

Храбор поднял глаза, взор прошёл вдоль древка копья и наткнулся на кожаный мешок с торчащей из него головой. Вот теперь наступила злость, на собственную мать. Зубы и кулаки сжались в слепой ненависти – «Никогда ей этого не прощу!» – поднялся тяжело, выдернув копьё подошёл к дубу и срезал привязанную к корням верёвку. Мешок тяжело шлёпнулся о землю. Храбор аккуратно вспорол его, освобождая тело казнённого. Члены того постепенно распрямились, глаза приоткрылись, осмысленно посмотрев – «Жив ещё» – а затем и рот, из которого вырвался лишь короткий хрип то ли благодарности, то ли просьбы.

– Это твоё копьё – произнёс Храбор и с силой воткнул ему в грудь, да так и оставил торчать. Тем самым даря честную смерть и оружие в мире духов…

Кое как добрёл он обратно до заставы, уже в темноте. Сил ни на что не осталось, даже не вспомнил о своей лошади. Потому он просто, прямо как был, грязный и окровавленный, забрался на то самое место, откуда с утра его так бесцеремонно сдёрнули. И свернувшись калачиком, поджал под себя исцарапанные, гудящие ноги, прижал ладонь к ране на бедре, да и провалился в долгожданное тёмное забытьё.

Утром, едва открыв глаза, застонал, так всё болело, что и пошевелиться невозможно. Но странно, не чувствуется вчерашняя боль в ранах. Даже прислушался к своему телу пытаясь почувствовать что-то кроме гудения в мышцах, да вздыбленного с утра уда. Пошевелил пальцами, провёл ладонью по бедру, но никакой раны не нащупал, даже поднёс ладонь к глазам. Да, вся в засохшей крови, но и всё. Хотя… Потёр её другой ладонью, сильнее, ещё сильнее и постепенно, сквозь сползающую грязь, проявилось изображение. Сияющее зелёным деревце. Дух жизни решил оставить ему свой знак на правой ладони. А это ещё что? Оттирая ладонь, заметил он какую-то стрелку, торчащую от запястья. Вывернул руку целиком и убедился, что ещё один дух почтил его своим вниманием. От самого локтя и до запястья тянулась ровная, длинная полоса, с одного конца заострённая. Трудно не догадаться, что это знак духа копья, которым он вчера поубивал столько людей. Получается само копьё он оставил, навсегда прибив того, кто первый показал, как им пользоваться, к земле, но его дух отныне навсегда с ним.

Пересиливая себя, пошёл к колодцу, где его ждала уже жаждущая воды лошадь. Пришлось и её напоить. Затем долго обмывал своё тело, тщательно скребя пучком сена. К сожалению, никаких знаков на своём теле больше не нашёл. Хотя прям-таки чувствовал, или то кажется, будто на пояснице, сзади на одном из позвонков что-то теплится, добавляя ловкости в тело. Да только как туда заглянешь? Зато убедился, что, прикладывая к царапинам ладонь со знаком духа жизни, те и правда заживают буквально на глазах. Только вот тягучее напряжение в чреслах всё никак не проходило, даже ледяная вода не помогла. Что довольно странно, не может же на всегда так остаться? Ежели ещё переждать…

Задумался, присев на колодец, как он всё это объяснит? Не рассказывать же в самом деле о бесчестных боях, в которых его заставила убивать собственная мать?! Решил молчать, мол передал послание и всё. А в ответ? Да хоть брошенные напоследок слова, что нападать не будут. Всё равно поганам веры нет. К тому ж и раньше летом они редко нападали. Похоже у них в степи сейчас не до этого, мало того, что война на востоке, так ещё и резня между родами и когтями началась. А знаки можно специально и не показывать. Как-нибудь само потом объяснится, да и не все сразу, появились и появились, а чего, бывает же. На плече только-что, духа битвы, по нему сразу определят, что врагов убивал и сколько, его прятать придётся…