Когда меняется мир

Купили две бутылки керосина. Хотелось больше, но нужно планировать бюджет, который копился с таким трудом и мог истощиться в один миг. Трассу, как мы выяснили у работников, перекрыли, и топливо в скором времени поступать не будет. Приобретать позволялось только ограниченное количество литров, поэтому мы здесь появлялись каждый день.

Двадцатилитровая канистра оказалась тяжеленной. Игнатьич озирался по сторонам и рекомендовал делать то же самое. Я оборачивался и невольно припоминал давнюю ленту новостей из Интернета: ограбления, мародерство и убийства ради вещей для выживания. Но мир таким не выглядел! Хотя, кто знает… может, я просто еще не сдернул занавесу, которая скрывала всю человеческую жестокость?

Глава 4. Соседи, это вы?

Пути канистр разделились. Я приволок ее в Любину комнату. Слава богу, она не видит, хотя, лучше б пусть увидела. Я соскучился по ее капанью на мозги.

Я пристроился на балконе и припоминал все, что сделал для достижения цели: за три дня заработан еще полтинник, четвертый день без продвижений. Лодки еще нет. Я ощущал нелюдимое томление по моим близким, и это мотивировало меня каждый день совершать утренний обход города в поиске надежного катера. Примерный расход топлива посчитали. Выйдет немало. Но деньги пока есть. Главное: не тратить их спонтанно. Все планируем и просчитываем. Но на лодку вряд ли хватит наших денег, вот в чем дело! Как же паршиво быть здесь, а не там, рядом с моей родней! Как там они без меня?

Именно в такое время, когда стемнеет, можно было не скрываться от солнца и спокойно поразмышлять, понимая, что еще один трудный день позади. А как свежо! Стены прогревались настолько, что даже за ночь не успевали остыть.

Наш двор весь эвакуирован. Все сливалось в одно покинутое жилище. Темные окна молчаливо наблюдали за моим балконом, и мне становилось некомфортно. Еще месяц назад мы жили как обычно: свет, интернет, машины на дороге, а вечерком балконные курильщики и подслушанные мерзкие сплетни о чьей-то личной жизни. Раньше на парковке было не протолкнуться, сейчас там только две машины. Если честно, я уже стал тосковать по этой скученности. Тишина такая, что даже сверчков не слышно. В ушах звенит, слышится, как бьется сердце.

Для собственной безопасности я откинул створки окон, балкон оставил закрытым. Четвертый этаж – не десятый! В постели я чувствовал запах Ингалины. Такой близкий и любимый, цитрусовый. Никак не мог привыкнуть, что ее нет дома. И завтра не будет. Фиг знает, когда мы снова поспим вместе.

Может, это и мешало заснуть? Или все из-за духоты? Волнение? Неуверенность в завтрашнем дне? Наверно все сразу.

Хотя, было кое-что еще…

Я уже начал засыпать, но мое внимание привлекли звуки в квартире снизу и на лестнице. Кто-то что-то режет, пилит. Долго. И на часы ж не смотрит! Быстрый короткий щелчок, затем скрип, потом хлопок. Кто-то балуется с дверью.

А я не поленился, посмотрел на часы. Половина третьего!

Кто-то снизу решил устроить генеральную уборку. Что-то стеклянное упало и разбилось – я услышал приглушенный звон, который просочился через пол. Как будто бы куча монеток упала на кафель и долго прокручивалась. Люди снизу еще и нервные.

Мной овладел не страх, а скорее азарт и детский интерес: «Что же будет дальше?» Но прослушка не дала результатов. На этом звуковое шоу было окончено.

Я вслушался в звуки улицы. От дома отбывала лодка.

Глава 5. «Заходи, кто хочет!»

Течение, отдаленные лязги техники, вертолеты и эхо громкоговорителя – все это будит меня уже не первый день. И отсутствие Ингалины стало входить в обыденность.

Во дворе пели птицы. Разбудила меня боль в спине у лопатки. Я непривычно лежал на спине, и тело за ночь прорисовалось испариной на простыни. Надо же так пропотеть за ночь!

Мое утро всегда начиналось с двух стаканов воды. Воду в доме тоже отключили, что неудивительно, поэтому мы с Игнатьичем запаслись пятилитровками. Мне хотелось растянуть запас на продолжительное время и одновременно выхлебать полбутылки. Засохшие за ночь губы дождались освежающей воды. Спустя долгие часы жажды я пил воду большими жадными глотками. Размялся, отжался. Имею такую привычку ещё с десятого класса, когда батя ещё жив был, натаскал. Но нормально отжаться не получилось.

«Етить твою, еще и проспал! – подумал я и гневно проехался руками по голове. – Фу. Ненавижу ходить с немытой потной головой. Чистоплюйство в меня тоже вбили родители, за что я им и благодарен. Именно они сделали из меня человека».

Я вспомнил о ночном шуме, когда, набрав воды в пластиковый тазик, уже поднимался на свой этаж. Опечатанная дверь, показавшаяся закрытой, отошла от косяка, как будто её кто-то подтолкнул изнутри, и вернулась обратно. Сквозняк. Изучать, что случилось с дверью, не хотелось. Вот откуда этот звук вчера. Хозяева вряд ли бы оставили так свою квартиру.

«Заходи, кто хочет!», – приглашала меня развороченная дверь.

Мне стало не по себе. Снова отвратительное ощущение – одновременный жар и озноб. Понятно было, что жилплощади пустые, но двери как-то недобро на меня глазели. Я за два шага преодолел лестницу и скрылся, пролив немного воды на лестницу. Так и опустела лестничная клетка с молчаливыми квартирами.

Полный легкости и облегчения, я пригласил соседа. Мы сидели на моей опустевшей кухне и ждали, пока закипит чайник. Я заправил советский примус, и теперь можно было разнообразить свой рацион. К горячему чаю я подал бутерброды с варено-копченой колбасой. Юра боролся с аппетитом, но вскоре уже наворачивал вторую порцию.

– А Люба все плевалась, хотела выкинуть. Смотри, какая вещь-то нужная, а! – сказал я, вглядываясь в маленькое окошечко в сердцевине примуса, за которым полыхали фитильки.

– Какой же у тебя раритет пылится… был у меня практически такой же, но он кокнулся, а возиться с ним ох как не хотелось. А не шандарахнет?

– Ты слишком плохого обо мне мнения, – сказал я и уже подкручивал колесики, которые погасили фитили. – Я сначала в подъезде попробовал. Как видишь, все нормально.

Игнатьич недоверчиво хмыкнул.

– Ты слышал сегодня ночью звуки с третьего? Квартира того курильщика. У него еще женушка такая крыса вредная. Все на нас жаловалась, что мы шумим. Я-то и подумал, что соседи вернулись, но там дверь нараспашку, – проронил я, отвлекшись от первой еды за сегодня.

– Разумеется. Погоди-погоди, это еще ничего. Скоро заявятся оравой, как мальки. Первый этаж-то весь вынесли. За второй чего-то не берутся, – на последней фразе он сделал сомнительную паузу.

– Откуда ты знаешь?

– Как будешь выходить из подъезда, посмотри под дверь. Я, как мы приехали, расклеил красные ленточки у порога по всем дверям. Незамысловатая, а самое главное – незаметная слежка за квартирами.

– Черт, ты прости, не спалось мне сегодня. Совсем заспался.

– Да ладно, бывает. Я и один могу пройтись. По лодкам несколько вариантов есть, а еще подвернулась очередная халтурка.

– Опять помогать грузить товары? Да нет же почти ничего! Все ж позакрывали.

– Конечно, ты же спал, – нетактично припомнил сосед. – Двадцать штукариков лишними не будут.

Двадцать тысяч рублей – сумма на сегодня несерьезная, особенно когда одни только спички в последних магазинах стоят почти две сотни, а цены на топливо намекают на глобальный топливный кризис. Но жаловаться не приходилось, тем более, если это каждому.

Глава 6. Уверенней и безумней

Закончили к восьми часам вечера, когда солнце уже пряталось за домами, пуская лучи света почти по горизонтали. Природа успокаивалась. Жизнь города поддерживали патрули и какие-то редкие мелкашки, плывущие по своим делам. Мы прошли мимо забытой машины и заметили, что кто-то хотел добраться до содержимого бензобака и не удосужился замести следы. Решили надолго не задерживаться и тронулись с места. Кто знает, сколько нас еще тут таких «наблюдателей»? А кто-то ведь бензин слил-таки…

С другой стороны, понятна плачевная судьба той машины. Скоро АЗС из своих укреплений покажет кукиш, поэтому мы опять запаслись двумя канистрами. Уже какой день меня посещала мысль, что было б неплохо пройтись по улочкам и посмотреть, много ли машин стоит теперь, как бесполезных железяк. Стратегически ободрившись, я наконец-то решился на этот дерзкий шаг. А как не решиться? Хочется поскорее смыться отсюда. Я вернусь к своим, а Игнатьич – уж не знаю…

Сосед мое предложение одобрил, и с наступлением сумерек мы появились на улице. Тут и пригодилось мое универсальное устройство: прикрывая линзу фонаря пальцами, я светил на бак. Мы чуть не опоздали: будь вода чуть повыше, слить бы не получилось. Надоедливая пищащая мошкара так злила, что хотелось еще раскатать в ладонях, пережевать зубами, сжечь, сожрать! Надоела!

Вначале я с опаской оглядывался по сторонам в поисках угрозы или слежки. Никогда таким не занимался, поэтому страх и какая-то часть совести грызли меня изнутри. Но потом вошел во вкус. Некоторые авто были уже пусты. Кто-то опережал нас. И это говорило о том, что мы можем встретить конкурентов.

Так и случилось.

Я, прижимая к животу громадную бутыль, тащился за крадущимся соседом. Нашелся нетронутый бензобак, можно сказать, девственный. Только открыли крышку, как мой уставший к вечеру взгляд заметил движение. Тройка силуэтов появилась у подъезда и направилась прямо в нашу сторону.

Испарился мой азарт, как вода на раскаленных камнях. Мы пригнулись и прижались к машине. Игнатьич дернул меня за плечо и указал назад, к детской площадке.

Я сжал электрошокер и попятился маленькими шумными шажочками. Я был готов выбросить бутылку и бежать прочь, но совесть не позволяла мне предательски сбежать и бросить Игнатьича.

От тройки отлучился один. Сутулясь и тяжело шагая, он уверенно шагал к соседней машине. За этой машиной был большой промежуток, а затем стояло наше укрытие…

Несколько перемещений, и вот мы на платформе и уже идем быстрым шагом. Чем дальше, тем быстрее. Растрясывая пластиковой бочкой в руках, как погремушкой, я оборачивался назад. За нами никто не бежал. Уже когда убегали, я услышал, как эта фигура бросилась от нас прочь. Мы их тоже напугали.

В квартире душновато. Меня не встретили ни Люба, ни Инга. Я уже с этим немного смирился. Но так долго продолжаться не будет. Я знаю это.

Три часа ночи. Уложились до рассвета. Меня насторожило, что небо окрасилось в какую-то бледную зеленку. Все это лишь напоминало северное сияние, но его в начале августа нет. Чертовщина какая-то. Утомленные руки поставили на пол бутыль. Внутри плескалось желтоватое топливо. Нам удалось слить около десяти литров. Это очень мало. Девять с лишним двухтактный мотор жрет всего за час. Ну ладно, час – уже что-то.