Союз трёх императоров

Корсары Тихого океана

На Тихом океане последняя мирная неделя 1915 года прошла под флагом российско-германской дружбы. Во второй декаде августа в китайском порту Циндао, являвшемся главной военно-морской базой кайзеровского флота на Дальнем Востоке, не смолкала музыка, пестрели парадные мундиры, сверкали огни фейерверков. Сюда прибыл отряд кораблей русской Сибирской флотилии во главе с её командующим – вице-адмиралом Михаилом Фёдоровичем фон Шульцем. В гавани ошвартовались крейсера «Аскольд», «Муравьёв-Амурский» и «Жемчуг». Расцвеченные флагами корабли хозяев – крейсера «Шарнхорст», «Гнейзенау», «Эмден», «Нюрнберг» и «Лейпциг» – стояли на бочках в бухте. Между ними и берегом покачивался на волнах ещё один почётный гость – старый австро-венгерский крейсер «Кёнигин Элизабет», совершавший кругосветное плавание с кадетами военно-морского училища.

Несмотря на дождливую погоду, в городе царила атмосфера праздника. Офицеры русских и германских кораблей каждый вечер ходили друг к другу в гости, и принимающая сторона каждый раз пыталась удивить приглашённых размахом и хлебосольством. Апофеозом праздненств стал приём, организованный экипажем «Муравьёва-Амурского» в честь моряков с крейсера «Эмден».

На палубе «Мур-Мура» под тентом установили столы, вскоре заполнившиеся изысканными деликатесами и батареей запотевших бутылок. Дичь, балычок, полупрозрачная сёмга, розовая ветчина с тонкими прослойками жира, паштет из рябчика, зернистая лососёвая икра, искусно разделанная селёдка с пучками зелёной петрушки во рту, салаты, овощи… Из напитков преобладали «смирновская» водка, мадера и шерри. «Эмденцы» по достоинству оценили кулинарное искусство русских коллег и, изрядно загрузившись яствами и алкоголем, начали благодарить за ужин, собираясь уходить, но были остановлены удивлённым командиром крейсера:

– Что вы, какой ужин? Это были всего лишь холодные закуски! Ужин у нас ещё впереди!

Вестовые быстро сменили скатерти, и перед ошарашенными немцами предстал роскошно сервированный стол с горячим из семи блюд, водкой, коньяком и шампанским. Пир с пафосными тостами, музыкой и, разумеется, обильными возлияниями продолжался до самого утра.

Любопытно, что мичману Аренсу за столом довелось пообщаться с командиром «Эмдена» фрегаттен-капитаном Карлом фон Мюллером. Тогда он и представить не мог, что его собеседник – довольно простой и открытый человек – через несколько месяцев станет национальным героем Германии. Впрочем, о своих будущих испытаниях и приключениях Роман Аренс тоже ничего пока не знал…

– Объявляю наши крейсера – «Эмден» и «Муравьёв-Амурский» – кораблями-побратимами! – торжественно провозгласил командир «Мур-Мура» капитан 2-го ранга Алексей Никанорович Щетинин и выпил с фон Мюллером на брудершафт. Все присутствующие встретили эти слова бурной овацией и троекратным «Ура!».

* * *

Туманное утро 15 августа заставило всех протрезветь и стать серьёзными: в Циндао пришло сообщение о событиях на станции Куаньченцзы и о разрыве дипломатических отношений с Японией. Вице-адмирал фон Шульц отправился на крейсере «Аскольд» во Владивосток настолько поспешно, что даже не успел нанести прощальный визит к старшему начальнику – немецкому вице-адмиралу Максимилиану фон Шпее. Покидая Циндао, командующий Сибирской флотилией приказал командирам крейсеров «Муравьёв Амурский» и «Жемчуг» оставаться для возможных боевых действий совместно с германской эскадрой. Это было вполне разумно, так как надводные силы Сибирской флотилии были слишком слабыми, чтобы бороться с японским флотом в одиночку.

Шульц успел вернуться во Владивосток вовремя – буквально через день после его возвращения подходы к порту заблокировали японские корабли. Теперь два крейсера из четырёх, имевшихся в составе Сибирской флотилии, «Аскольд» и «Адмирал Невельской», оказались запертыми в бухте Золотой Рог.

…Лёгкие крейсера «Муравьёв-Амурский» и «Адмирал Невельской» строились в Германии на верфи «Шихау» специально для Сибирской флотилии. Предполагалось, что в мирное время они будут выполнять представительские функции, служить учебными кораблями и использоваться для борьбы с браконьерами в Охотском и Беринговом морях; в случае войны им поручалось патрулирование в Японском море и постановка оборонительных минных заграждений. Нормальное водоизмещение каждого из крейсеров составляло 4300 тонн, паротурбинная установка мощностью в 28 тысяч лошадиных сил обеспечивала кораблю максимальную скорость в 28 узлов. Паровые котлы могли отапливаться углём и нефтью, однако дальность плавания – 4500 миль экономическим ходом – по меркам дальневосточного театра оценивалась как весьма скромная. Вооружение включало восемь дальнобойных 130-мм орудий Обуховского завода, четыре зенитки и четыре пулемёта. А вот защита была очень слабой: в отличие от большинства современных крейсеров, броневой пояс на «Невельском» и «Муравьёве-Амурском» отсутствовал, а толщина палубы составляла всего 20 мм и лишь на скосах в районе машинно-котельных отделений увеличивалась до 40 мм. Самая толстая броня прикрывала поперечные траверзы, боевую рубку и привод рулевой машины, но и в этих местах её толщина не превышала 80 мм. В общем, для использования в роли океанских рейдеров новые корабли мало подходили, а уж для артиллерийского боя с японскими или английскими крейсерами – и подавно. Но как часто бывает, в ходе войны морякам приходится выполнять именно те задачи, о которых меньше всего думали в мирное время…

Надо отметить, что внешне «Невельской» и «Мур-Мур» были очень красивы: длинный корпус с острыми обводами и прямым форштевнем без таранного образования придавал его силуэту стремительность, а щёгольская светло-серая, почти белая, окраска делала их похожими на роскошные яхты. Три дымовых трубы крейсера первоначально были невысокими – задание на проектирование предусматривало «одновидность» силуэта нового корабля с эсминцами типа «Новик». Однако на испытаниях выяснилось, что короткие трубы не обеспечивают котлам необходимую тягу, и высоту труб увеличили. В эстетическом плане это пошло на пользу: внешний вид крейсеров стал ещё более пропорциональным и гармоничным.

* * *

Как уже упоминалось, Германия объявила войну Японии 20

августа. Вечером того же дня «Муравьёв-Амурский», как самый быстроходный из находившихся в Циндао крейсеров, вышел а море. Ему была поставлена задача отвлечь японский дозорный крейсер «Хирадо». Последний погнался за русским кораблём, и перед заходом солнца они оба скрылись за горизонтом. Тогда гавань покинули и остальные корабли эскадры Максимилиана фон Шпее. Построившись в две кильватерные колонны и прикрыв ходовые огни маскировочными экранами, крейсера «Шарнхорст», «Гнейзенау», «Эмден», «Нюрнберг», «Лейпциг» и «Жемчуг» вместе с тремя пароходами-угольщиками взяли курс на зюйд-зюйд-ост. Утром в заранее назначенном квадрате к ним присоединился «Мур-Мур», успешно оторвавшийся в темноте от преследователя-японца.

В Восточно-Китайском море корабли разделились. «Эмден», «Муравьёв-Амурский», «Жемчуг» и транспорт «Маркоманния», отсалютовав флагами, повернули строго на зюйд. В соответствии с утверждённым планом эти крейсера должны были у берегов Филиппин под завязку загрузиться с «Маркоманнии» углём и разбежаться в разные стороны для свободной охоты. С остальными кораблями адмирал Шпее направился к Марианским островам. На одном из этих островов, именовавшемся Паган, имелась хорошо защищённая и почти невидимая с моря бухта; её планировалось использовать в качестве секретной базы.

Церемония расставания кораблей, происходившая на фоне яркого южного заката, получилась торжественной и немного грустной. Выстроившиеся на палубах офицеры были взволнованы: они прекрасно понимали, что все их корабли, оторванные от баз и окружённые вражескими берегами, рано или поздно будут потоплены. В некотором роде их экипажи – суть смертники. Но все верили: если им и суждено погибнуть, то их смерть будет геройской.

Ни для кого не являлось секретом, что на Тихом океане превосходство сил Антанты было абсолютным. Япония располагала шестью дредноутами (через пару месяцев должен был вступить в строй седьмой), девятью линкорами-додредноутами, тринадцатью броненосными и восемнадцатью бронепалубными крейсерами, шестью десятками эсминцев и пятнадцатью подводными лодками. Так называемая Китайская эскадра британского Королевского флота включала три старых линкора (правда, они до последнего времени стояли в резерве в Гонконге и Сингапуре), три крейсера, в том числе два броненосных, а также несколько шлюпов и колониальных канонерок. С объявлением войны на усиление британских сил в китайские воды срочно направился отряд австралийских кораблей – линейный крейсер «Острейлиа» («Австралия») и четыре лёгких крейсера. Ещё один линейный крейсер – «Нью Зиленд» («Новая Зеландия») – нёс службу в Индийском океане и мог быстро перейти в Южно-Китайское море.

Наконец, на Дальнем Востоке находились французские корабли – броненосные крейсера «Монкальм», «Дюпле», три мореходных миноносца и несколько малых судов.

Страны Тройственного Союза могли противопоставить этой армаде всего лишь два не слишком новых немецких броненосных крейсера, семь бронепалубных крейсеров (четыре русских и три немецких), два десятка устаревших миноносцев да семь совсем реликтовых подводных лодок, базировавшихся во Владивостоке и способных служить разве что учебными судами. Ещё в тихоокеанских водах находился лёгкий крейсер «Дрезден», но он был очень далеко, у берегов Мексики, и дальнейшие его намерения пока выглядели неясными. Кроме того, в Циндао застрял древний австро-венгерский учебный крейсер «Кёнигин Элизабет», но его можно не принимать в расчёт, так как он уже не имел никакой боевой ценности.

Численность крейсерских сил удалось несколько увеличить за счёт установки вооружения на пассажирских пароходах. В соответствии с мобилизационными планами два находившихся в Циндао немецких лайнера – «Титания» и «Принц Эйтель Фридрих» – были экстренно превращены во вспомогательные крейсера. Третьим стал грузопассажирский пароход русского Добровольного флота «Рязань», который получил сообщение о начале войны, находясь в море, на пути к Шанхаю. Капитан парохода срочно повернул назад и укрылся в Циндао. Его возвращение во Владивосток через Цусимский пролив выглядело уже нереальным, и потому вполне современное судно здесь же продали немцам. Как и все «доброфлотовские» лайнеры, «Рязань» была довольно быстроходной – развивала до 18 узлов. На неё спешно установили восемь 105-мм пушек, пару дальномеров и новую мощную радиостанцию. 24 августа, буквально за сутки до того, как японцы установили плотную морскую блокаду Циндао, вспомогательный крейсер под новым именем «Корморан» вышел в море. Помимо немцев, в его наспех набранный экипаж вошли русские, китайцы и даже одиннадцать папуасов из Новой Гвинеи! Командиром корабля назначили корветтен-капитана Цукшвердта.

Во Владивостоке аналогичное переоборудование, хотя не столь спешное, прошёл близнец «Рязани» «Орёл». На него установили два 120-мм орудия, два 75-мм и четыре мелкокалиберные пушки, после чего пароход тоже стал классифицироваться как вспомогательный крейсер. Правда, обстановка на театре военных действий складывалась таким образом, что выйти в океанское рейдерство ему так и не довелось…

На острове Паган адмирал Шпее простоял две недели. За это время его отряд пополнился тремя вымпелами: крейсером «Дрезден», пришедшим-таки сюда из Мексики, и вооружёнными лайнерами – уже упоминавшимися «Титанией» и «Принцем Фридрихом». На берегу бухты был оборудован хорошо замаскированный угольный склад.

Наконец, 15 сентября эскадра вышла в море. О том, что Англия и Франция официально вступили в войну и начали поиск немецких и русских корсаров совместно с японским флотом, Шпее уже знал. Оба его броненосных крейсера с «Лейпцигом» и «Дрезденом» направились в район оживлённых коммуникаций Сингапур – Гонконг. «Нюрнберг» и два вспомогательных крейсера должны были действовать поодиночке.

К тому времени «Эмден» и «Муравьёв-Амурский» добились первых успехов, и в погоню за ними бросился огромный флот – несколько десятков крейсеров и линкоров. Но если район поиска этих двух рейдеров был в общих чертах ясен, то куда делись «Шарнхорст» и «Гнейзенау», союзники по Антанте понятия не имели. А просторы Тихого океана слишком велики, чтобы в поисках врага прочёсывать их наугад…

* * *

Противник должен быть всегда на шаг позади! – вот главный принцип успеха крейсерской войны, и новоявленные корсары старались неуклонно ему следовать. После того, как «Эмден» устроил настоящий погром на коммуникациях в Индийском океане, а «Жемчуг» был замечен в водах Голландской Ост-Индии, англичанам пришлось оттянуть значительные силы в Андаманское море и Бенгальский залив. В тихоокеанских водах роль охотников теперь отводилась в основном японцам. В Южно-Китайском море остался единственное соединение Ройял Нэйви – крейсерский отряд контр-адмирала Крэдока. И к появлению у Гонконга немецкой «летучей» эскадры союзники по Антанте оказались не готовы. Этим и объясняется тот факт,

что всего за три дня добычей крейсеров вице-адмирала Шпее стали шесть пароходов, в том числе крупнотоннажный транспорт, направлявшийся в Европу с грузом хлопка. Германская пресса ликовала! Хлопок, как известно, – стратегическое сырьё, необходимое для производства бездымного пороха, и его уничтожение в таком объёме представлялось громким военным успехом.

26 сентября с флагманского «Шарнхорста» заметили ещё один сухогруз. Пароход оказался американским, на его борту красовалось имя «Дакота Чиф» и порт приписки Сан-Франциско. К великому огорчению немцев, все судовые документы были в порядке, пароход следовал в Шанхай, а его груз под понятие военной контрабанды не подпадал. Судно пришлось отпустить, предварительно пересадив на него пленных моряков с потопленных ранее пароходов. Уходя, фон Шпее специально взял курс на норд-ост, и лишь когда пароход скрылся за горизонтом, повернул на зюйд. Однако на душе у адмирала было неспокойно: примерное местонахождение его эскадры скоро станет известно неприятелю, и наверняка следует ожидать погони.

Так и случилось. Контр-адмирал Кристофер Крэдок узнал о встрече американского парохода с немецкой эскадрой уже через сутки. Он немедленно двинулся на перехват, угадав, что враг будет следовать на юг. В его распоряжении находились всего три крейсера – внушительные, но устаревшие броненосные «Гуд Хоуп» и «Монмут» плюс современный, но небольшой и слабо вооружённый «Глазго». Четвёртый корабль – вспомогательный крейсер «Отранто» – можно было не принимать в расчёт, так как это был только что мобилизованный пассажирский пароход, вооружённый четырьмя малокалиберными пушчонками. Он годился лишь для разведки, но никак не для баталии. Понимали это и в штабе Китайской эскадры. Из Гонконга Крэдоку пришла шифрограмма: не ввязываться в бой, пока к нему на помощь не придёт линкор «Канопус». Контр-адмирал лишь усмехнулся: «Канопус Реликтус»! Пока эта старая посудина, громко именуемая линкором, доковыляет от Сингапура до точки рандеву, немцы уже будут в тысяче миль отсюда. Разумеется, на столь «мудрый» приказ Крэдок наплевал и, выстроив корабли строем фронта на расстоянии тридцать кабельтовых друг от друга, пошёл навстречу своей судьбе.

Курсы противников сошлись вечером 1 октября у северной оконечности острова Лусон Филиппинского архипелага, в со-

рока милях западнее мыса Бохеадор. Крэдок, не считаясь с тем, что эскадра Шпее гораздо сильнее, отважно бросился на врага. Увы, его храбрость в данном случае больше походила на безрассудство. Немецкие корабли были лучше бронированы, имели вдвое больший вес залпа и к тому же занимали более выгодное тактическое положение. Англичанам мешал дующий в их сторону ветер: волны забрызгивали оптику их дальномеров, а дым часто скрывал цели из виду. Когда же солнце село за горизонт, «Шарнхорст» и «Гнейзенау» вообще растворились в темноте, в то время как их противник был хорошо виден на фоне заката. Итог боя для «Владычицы морей» стал плачевным: «Гуд Хоуп» и «Монмут» пошли ко дну, не нанеся немцам никакого мало-мальски заметного ущерба. Соотношение потерь было просто чудовищным: у англичан погибло 1654 человека, включая самого Крэдока, а немцы отделались лишь двумя ранеными. После боя Максимилиан фон Шпее дал своему поверженному противнику такую оценку:

– Геройская смерть. Но глупая.

После столь блистательной победы немецкому адмиралу следовало бы ликовать, но он наоборот был чрезвычайно серьёзен и даже мрачен. Бой у Бохеодора закончился поздно вечером, и в наступившей темноте двум английским кораблям – «Глазго» и «Отранто» – удалось улизнуть. Не исключено, что первый из них, самый быстроходный, идёт где-то рядом и утром будет следить за эскадрой, находясь на безопасном расстоянии. И даже если этого не произойдёт, продолжать следовать в южном направлении крайне опасно. Противник начнёт стягивать силы в Южно-Китайское море, а в зажатых между островов акваториях эскадра будет лишена возможности манёвра. Поэтому фон Шпее принимает решение отказаться от перехода в Индийский океан и выходить на просторы Пацифики. Совершив циркуляцию, германские крейсера ещё до рассвета обогнули северную оконечность Лусона и взяли курс прямо на восходящее солнце.

* * *

…Пятые сутки «Муравьёв-Амурский» шёл на север. Океан был спокойным и пустынным – маршрут рейдера-одиночки проходил вдалеке от оживлённых торговых путей. Экипаж корабля томился в ожидании. Ещё чуть-чуть – и крейсер выйдет на важную коммуникацию, связывающую Японию с Северной Америкой. Вот где можно будет разгуляться с размахом!

В принципе, «Мур-Мур» уже добился успехов, которыми можно гордиться. Его первым трофеем стал пароход «Тояма Мару», шедший из Сингапура в Японию с грузом каучука и копры. После досмотра команду взяли на борт, а судно потопили подрывными патронами. Так же поступили и с английским пароходом «Пейхо», перевозившим из Шанхая в Иокогаму полторы тысячи тонн соевых бобов. Он был перехвачен утром 7 сентября в сорока милях от острова Балабак.

Особо ценным стал третий трофей – большой английский пароход «Сити оф Окленд». В его трюмах оказалось почти три тысячи тонн первоклассного антрацита. Четыреста тонн угля перегрузили на «Мур-Мур» немедленно – благо, на море был полный штиль. Затем капитан 2-го ранга Щетинин перевёл на трофейный пароход десять моряков и назначил его новым командиром лейтенанта Шрамме. Из прежнего экипажа на пароходе остались шесть кочегаров, механик и кок. Порфирию Шрамме надлежало следовать к Маршалловым островам, замаскироваться в обширной лагуне атолла Эниветок и дожидаться прихода крейсера.

Однако затем для русских моряков наступил период бесплодных поисков. Целую неделю им на пути попадались только рыбацкие джонки да туземные каботажные шаланды. ЮжноКитайское море опустело – помимо «Муравьёва-Амурского» здесь орудовали крейсера адмирала Шпее, и торговое судоходство в регионе временно прекратилось. Зато в большом количестве появились вражеские корабли. Вскоре после полудня 23 сентября на горизонте были замечены дымы. «Мур-Мур» отвернул в противоположную сторону и прибавил ход. Но дымы приближались, и вскоре удалось опознать в головном преследователе японский броненосный крейсер типа «Цукуба». Пришлось ввести в действие нефтяные котлы, и русский рейдер, развив полный ход, к вечеру оторвался от погони. После этого капитан 2-го ранга Щетинин решил менять дислокацию и искать другую акваторию для свободной охоты. Встретившись в заранее оговорённом месте с трофейным угольщиком «Сити оф Окленд» и заполнив угольные бункеры под завязку, крейсер взял курс к восточным берегам Японии…

Первый пароход, встреченный в новом районе, оказался необычайно ценным трофеем. Американский трамп «Чармер» долго не реагировал на приказ остановиться и застопорил машину только после того, как 130-мм фугасный снаряд разорвал-

ся у него прямо перед форштевнем. В досмотровую команду были назначены артиллерийский офицер крейсера лейтенант Угодников, мичман Аренс, гардемарин Лер и пять вооружённых матросов. Когда моряки поднялись на борт парохода и потребовали у капитана судовые документы, тот молча сунул им папку и, насупившись, принялся картинно раскуривать трубку. Как следовало из карго-плана, груз судна был на сто процентов военным. Да и маршрут – из Сан-Педро в Дайрен, то есть Дальний, – не оставлял сомнений, что конечным получателем груза является японская Маньчжурская армия. В кормовом трюме находилось 330 металлических бочек с бензином, в носовых – брезентовые палатки, примусы, фонари, медикаменты и мясные консервы. Особое восхищение вызвал палубный груз: когда сняли брезент, взору предстали выстроенные в несколько рядов новенькие грузовые автомобили марки «Пирс-Эрроу», выкрашенные в армейский серо-зелёный цвет.

Несмотря на то, что «Чармер» плавал под нейтральным американским флагом, его груз, предназначавшийся воюющей стране, согласно международному призовому праву несомненно считался военной контрабандой, и судно подлежало конфискации. Выглядело очень заманчивым отправить его со столь ценным содержимым в Россию, однако от Владивостока его отделяли тысячи миль и проливы, контролируемые японским флотом. Да и лишних офицеров, кто бы мог возглавить призовую команду, на русском крейсере не было. Поэтому приказ командира звучал однозначно: экипаж снимать, пароход топить.

Тем не менее, отправить на дно все триста тонн американской консервированной говядины, даже не продегустировав её, «мур-муровцы» посчитали кощунством. Николай Угодников, более известный по прозвищу Коля Угодник, распорядился срочно загрузить консервами стоявший у борта моторный катер. Для этого он выстроил команду парохода вместе с нашими матросами по палубе и забортному трапу. Банки передавали из рук в руки по цепочке.

– Эх, а давайте прихватим с собой автомотор! – вдруг предложил Коля Лер, любовно поглаживая блестящий латунный радиатор американского грузовика. – Ну хотя бы один…

Угодников насмешливо посмотрел на тёзку:

– Ты его в катер на себе потащишь?

– Зачем же? Море спокойное, подойдём к борту, и грузовой стрелой…

– Ну и что мы с этим драндулетом будем делать? По палубе разъезжать?

– Нет, поставим на рострах, рядом с катером, – размечтался гардемарин. – А вернёмся во Владивосток, будем кататься по Светланской. С ветерком!