Почему неомонархисты опасны для России?

Провокаторов в «Памяти» действительно хватало. Наибольшую известность получило дело активиста организации Константина Смирнова-Осташвили, который в январе 1990 г. устроил «еврейский погром» в Доме литераторов, напав на «писателя-демократа» А. Курчаткина. По итогам громкого и широко освещавшегося в советской и мировой прессе судебного процесса К. Осташвили был осуждён на два года заключения в колонии, где вскоре был найден повешенным.

Такие скандалы и публичные акции, включая шествия и митинги «чернорубашечников», были фирменной чертой «Памяти», как и бесконечные антисемитские выпады её активистов. Более того, руководитель «Памяти» Д. Васильев с удовольствием раздавал интервью западным журналистам, откровенно называя себя «православным фашистом» и намекая на поддержку Общества со стороны части высшего советского руководства. Всё это даже привело к тому, что летом 1987 г. Европарламент потребовал от СССР запретить деятельность праворадикальных организаций, подобных «Памяти». Так, впервые на международной арене СССР – пусть и в части своих общественных объединений – был публично обвинён в поддержке фашизма.

По мере развития перестройки многие представители «русской партии», первоначально поддерживавшие М. Горбачёва, перешли в оппозицию, так как считали курс генсека слишком либеральным. Тем не менее они сохраняли свои позиции в советском руководстве. Так, к числу представителей «русской партии» можно отнести «человека № 2» в Политбюро и лидера «охранительной оппозиции генсеку» Егора Лигачёва. На завершающем этапе перестройки несколько членов «русской партии» даже вошли в президентский совет, а бывший активист упоминавшейся «группы Павлова» Геннадий Янаев и вовсе занял пост вице-президента Советского Союза.

Хотя большинство кандидатов «русской партии» проигрывали выборы в советы всех уровней, дальнейшее развитие русских националистических политических партий и организаций в СССР и современной России непосредственно связано с историей «Памяти», которая подробно описана в целом ряде политологических и исторических работ. Что касается самой «русской партии», то её крупнейшим успехом в период 1980–1991 гг. был захват и укрепление своих позиций в культурной среде. Так, совершенно особый статус в перестроечном СССР и постсоветской России приобрёл сын одного из лидеров «русской партии» С. Михалкова – режиссёр Никита Михалков, занявший в 1991 г. должность советника председателя Совета Министров РСФСР по культуре. Условием своего поступления на службу он назвал организацию торжественного перезахоронения останков царской семьи [109].

В 1991–1993 гг. Н. Михалков являлся советником вице-президента России Александра Руцкого по вопросам культуры [110]. Даже после ареста А. Руцкого в 1993 г. Н. Михалков сохранил с ним дружеские отношения, что может объясняться тем, что сам А. Руцкой был носителем «национал-православных» убеждений, которые внезапно обнаружились у советского офицера в перестройку. Не делая выводов, упомянем, что служивший в Афганистане А. Руцкой дважды был сбит над вражеской территорией и, находясь в плену, допрашивался пакистанской разведкой и моджахедами, с которыми теснейшим образом сотрудничали энтээсовцы, а также их американские и британские кураторы из секретных служб.

В 1995 году Н. Михалков баллотировался в Государственную Думу России от проправительственной партии «Наш дом – Россия», занимая в списке второе место сразу вслед за премьер-министром Виктором Черномырдиным. Одновременно с этим Н. Михалков активно сотрудничал с правомонархическими структурами и лично с Зурабом Чавчавадзе, председателем Высшего монархического совета, призванного объединять потомков русских эмигрантов аристократического происхождения [111], а также поддерживал Б. Ельцина в ходе его переизбрания на пост президента в 1996 г. Сам же З. Чавчавадзе служил в эти годы представителем «главы Российского императорского дома» Владимира Кирилловича Романова в СССР и России. Таким образом, существовал прямой канал связи между Н. Михалковым и потомками Романовых за рубежом.

Кроме того, в начале 1990-х гг. контакты с Романовыми установили глава службы безопасности президента А. Коржаков [112] и мэр Санкт-Петербурга А. Собчак [113]. Более того, существуют серьёзные основания предполагать, что в рамках подготовки к президентским выборам 1996 г. одним из вариантов сохранения Б. Ельцина у власти в России было установление в России конституционной монархии и формирование «по поручению Государя» правительства под руководством Б. Ельцина [114]. Известно, например, что представитель службы безопасности президента Алексей Милованов в начале 1996 г. проводил закрытые переговоры в Париже с представителями Российского императорского дома [115]. Имеются также сведения, что в различных переговорах по этому вопросу принимали участие представители прозападного лобби в России [116]. Так, одной из фигур, участвовавших в обсуждении монархического проекта в России, был Борис Немцов, который, ещё будучи губернатором Нижегородской области, организовал «высочайший визит» в свой регион.

Хотя реставрации монархии в 1996 г. и не произошло, монархическая повестка была легитимирована в этот период при существенной поддержке представителей «русской партии» и её наследников в постсоветской элите, которые, очевидно, были готовы «играть в долгую». Например, семья Чавчавадзе оказала огромное влияние на формирование и продвижение молодого Тихона Шевкунова, который уже в 2000-е гг. станет одним из самых влиятельных идеологов РПЦ.

Чавчавадзе оказали влияние и на формирование упомянутого выше и тесно связанного с энтээсовцами и эмигрантами миллиардера К. Малофеева. Как признался в одном интервью З. Чавчавадзе, говоря о своих связях с К. Малофеевым, он «передавал ему, пятнадцатилетнему мальчику, ответ на его письмо к великому князю Владимиру Кирилловичу. Я тогда был активным участником монархического движения. И на фоне всех ссор и дрязг в монархической среде искренняя и чистая позиция юного Кости меня просто подкупила. Я понял, вот он и является настоящим монархистом. Словом, для меня Костя – родной человек» [117]. Именно в доме Чавчавадзе такие «молодые и перспективные» люди, как К. Малофеев и Т. Шевкунов, знакомились со всем спектром эмигрантской правомонархической и фундаменталистской литературы.