Чернобыль. Бог погребального огня

– Крошиб тармагур-р-рах! – повторил парень таким тоном, будто произносил «Аминь».

Он поудобнее устроился на каменном сиденьи и приготовился ждать. Ждать, сколько того потребует Хозяин. Свет фонарика тускнел, пока не умер окончательно. Древнее капище погрузилось в привычную для него темноту.

2

По жестяной крыше замка монотонно стучал апрельский дождь. Чудом выбравшийся из подземной западни юноша, прихрамывая, брел по узкому мостику, переброшенному через замковый ров. Босая нога оставляла на деревянном настиле кровавые следы. Парень добрался до шоссе и, не обращая внимания на гудки автомобилей, перешел на противоположную сторону дороги.

Прохожие машинально опускали зонты и смотрели на субъекта в одной кроссовке и подозрительным мокрым пятном, которое расползлось вокруг ширинки потертых джинсов. На бледном лице дико поблескивали глаза сумасшедшего. Недавнее происшествие превысило запас мощности предохранителя в мозгу Дениса Мальченко. Сработала защита, которая укутала подсознание подростка в непроницаемый кокон безумия.

За сотни километров от старого замка, на пульте управления четвертым энергоблоком Чернобыльской АЭС тревожно замигала красная лампочка. Оператор, щелкнул по лампочке пальцем, но мигание не прекратилось. Пришлось снять трубку телефона, на дисплее которого высвечивалась дата. Приближалась полночь 25 апреля 1986 года.

3

Старушка Никитична несмотря на почтенный возраст и плохое зрение, могла бы соперничать в умении наблюдать и логически оценивать увиденное со Штирлицем.

Наверное, поэтому восьмидесятитрехлетняя Зинаида Батракова была ходячей энциклопедией городских сплетен. Причем емкостных возможностей ее цепкой до чужих тайн памяти не знал никто.

Первый и последний мужчина Никитичны, проскользнув кометой в далеком тридцать пятом оставил ей только ребенка и яркие воспоминания о ночи, проведенной в сумбурных объятиях на сухих листьях городского парка, в нескольких метрах от танцплощадки, где и завязалось роковое для Зиночки знакомство.

Уже через неделю после акта лишения провинциальной простушки девственности, питерский комсомолец-добрововолец затерялся на бескрайних просторах страны. В течение месяца Батракова получала от любимого письма, становившиеся с каждым разом короче. Она собиралась сохранить эти листки, чтобы потом доказать копошившемуся во чреве ребенку факт существования отца, но дитя умерло так и не родившись. Беременная Зина надорвалась на строительстве важнейшего на то время городского объекта – детского дома-интерната. На всю жизнь осталась синим чулком, поскольку возненавидела всех представителей рода человеческого, носивших штаны.

Никитична честно заработала свою малярно-штукатурную пенсию, и жила в маленьком домике на окраине города. Последнее обстоятельство очень расстраивало деятельную старушенцию. За новостями, которые в дальнейшем перерабатывались в сплетни, Никитичне приходилось таскаться за тридевять земель.

Ее согбенную фигурку с неизменной клюкой в руке можно было видеть в самых неожиданных местах. Старуха исчезала так же быстро, как и появлялась, оставляя за собой шлейф недомолвок и иносказаний. Все они, как правило, сводились к тому близлежащие леса заполонили косматые фашистские недобитки, правительство страны вступило в сговор с нечистой силой, а конец света наступит никак не позже будущего понедельника.

Май 1986 года был настолько богат на новости, что поверг в шок даже видавшую виды Никитичну.

– Ишь, ироды, чего натворили! – трагическим полушепотом вещала бабка седым подружкам. – Они уже за атомные станции взялись!

Обобщение «они» подразумевало всех, в ком Никитична видела потенциальную угрозу обществу: начиная от американского президента и заканчивая не идущими на плодотворный контакт соседями Олегом и Еленой Мальченко. Общение с ними ограничивалось короткими приветственными кивками. После загадочной истории, приведшей к смерти Кати Фроловой и сумасшествию соседского мальчишки, главным объектом внимания Никитичны стал дом Мальченко.

Старушка проводила у окна все дни напролет, а так как страдала бессонницей, то и большую часть ночей. К великому разочарованию Никитичны не происходило ничего. Просто в одночасье изменились Олег и Елена. Столкнувшись с бедой, они осунулись и передвигались так, словно каждый шаг давался им с большим трудом.

Иногда бабка видела Дениса, которого родители бережно усаживали на лавку перед домом. Подросток просто сидел уставившись в одну, видимую только ему точку. Его грудь равномерно вздымалась, а губы шевелились так, будто Денис шептал молитву. Потом сумасшедший покорно шел в дом вслед за родителями и все повторялось на следующий день.

4

Стрелки старых ходиков показывали половину одиннадцатого, когда Никитична водрузила на нос очки. С подоконника были убраны цветочные горшки, а их место заняли кружка чая и тарелка с печеньем.

Устроившись на табурете, бабка приготовилась к тому, что в этот вечер опять не увидит ничего интересного. Она сделала глоток чая. Рука Никитичны потянулась к тарелке, но замерла в воздухе. Еще секунду назад, в этом Батракова готова была поклясться всеми святыми, крыльцо дома Мальченко было абсолютно пустым, а теперь там неподвижно стоял человек одетый в черный плащ. Бабка сняла очки и протерла стекла уголком платка. Времени на эту процедуру ушло совсем ничего, но нескольких секунд хватило на то, чтобы крыльцо опять стало пустым. Или нет? Наблюдательница подалась вперед так резко, что едва не уткнулась носом в стекло. Ее многодневное усердие было наконец-таки щедро вознаграждено. Рыжий соседский пацан впервые вышел на улицу без родителей!

Никитичну распирало от любопытства, а отсутствие бинокля делало ее самым несчастным разумным существом в ближайших галактиках. Бабуля видела прямоугольный предмет, который держал в руке Денис, но никак не могла взять в толк, чем он может быть.

Юноша долго стоял у калитки, а затем крадучись двинулся к ближайшему углу дома.

Теперь стало понятно, что парнишка тащит канистру. Думать, что там находится безобидная вода, мог только полный идиот. Денис плеснул из канистры на бревенчатую стену дома и двинулся к следующему углу.

Через минуту Никитична была готова выйти на улицу. Мысленно она уже редактировала свой завтрашний рассказ, главной героиней которого была сама. Она поведает всему городу историю о том, как спасла несчастных соседей от их сыночка-пиромана!

Никитична уже взялась за дверную ручку, но замерла и повернулась к окну. Соседский дом полыхал так, словно был сделан из бумаги. Он был охвачен невиданным зеленым с примесью желтизны огнем.

У старухи сразу пропало всякое желание выходить на улицу. Она вновь и на этот раз очень отчетливо видела человека в черном, который наблюдал за пожаром.. Незнакомец повернулся лицом. Из-под складок капюшона блеснули глаза. Несмотря на расстояние, старушка почувствовала, что человек видит ее.

Повинуясь инстинкту самосохранения, Никитична отвела взгляд. Однако и мимолетного контакта было достаточно для того, чтобы поставить ее жизнь под угрозу. Старушка сообразила это и решила предпринять все доступные меры предосторожности. Она бросилась к массивному сундуку и окинула его крышку. На самом дне, среди множества нужных вещей и годного только для утиля тряпья у Никитичны были припрятаны несколько свечей. Они были быстро расставлены по комнате. Сломав непослушными пальцами уйму спичек, бабка зажгла свечи и застыла в ожидании.

В коридоре скрипнула дверь, в такт легким, почти невесомым шагам колыхнулось пламя свечей. Никитична застыла на середине комнаты, залитой зеленовато-желтым заревом. До этого момента она была уверена, что испытала в жизни все, но теперь поняла, что самое страшное у нее впереди.

Бабка обернулась к пыльной иконе, висевшей в углу, но и оттуда спасения ждать не приходилось. Вместо строгого лика святого с образа смотрела ухмыляющаяся харя, длинный розовый язык которой блестел от слюны. Никитична даже не услышала, а скорее почувствовала: существо уже находится в комнате.

– Приветствую тебя, о мудрая старая вешалка! – прошелестел тонкий голосок за спиной. – Все никак не угомонимся? Все шпионим за соседями?

– Уходи! – не оборачиваясь, прошептала Батракова. – Никто не звал тебя сюда. Сгинь!

– Таких, как я, вообще никто не зовет. Мы приходим без приглашения. Когда кому-то время подыхать… Тармагурах, Никитична! Я хочу, чтобы твои последние минуты были приятными. Ты заслужила короткое свидание с юностью. Обернись!

Старушка не собиралась подчиняться тонкоголосому монстру, но неведомая сила повернула ее вокруг собственной оси так, что конец клюки прочертил на полу правильную окружность, края которой задымились и обуглились от сильного трения.

– Зина?!

У двери стоял молодой человек с закатанными до локтей рукавами сорочки. Так одевались в далеких тридцатых. Стены комнаты расступились. Пронзительно взвыли трубы духового оркестра. Музыканты, одетые по утесовской моде, старались изо всех сил. Никитична поняла, что стоит в городском парке времен своей молодости. На танцевальном пятачке кружились пары, но при появлении Батраковой они расступились. Зинаида увидела, что ее рука больше не сжимает клюку, а вместо теплой старушечьей безрукавки она одета в легкое ситцевое платье.

Парень приблизился и улыбнулся.

– Потанцуем?

Где-то в глубине души Батракова понимала, что стала жертвой иллюзии. Но уж слишком белозубой была улыбка молодого человека, слишком нарядными были люди, которые выжидающе отступили к краям танцплощадки.

Зиночка, в которую превратилась Никитична, кивнула и тут же почувствовала на своей талии руку кавалера. Под аплодисменты окружающих пара закружилась в танце. Навязчивый мотив все ускорялся, блеск труб оркестра слепил глаза, а пьянящий аромат прелых осенних листьев заставлял забыть обо всем, кроме глаз партнера по танцу.

5

Огонь добрался до балок потолочного перекрытия. Крыша дома Мальченко провалилась внутрь, выбросив фейерверк зеленых искр. Старая сплетница Никитична, отбросив клюку в одиночестве кружилась по комнате, натыкаясь на мебель. В одном из танцевальных па она задела рукой настольную лампу и теперь давила ногами острые осколки стеклянного плафона. Глаза бабки были пустыми, как окна дома, в котором погасили свет, а губы раздвинулись в улыбке, обнажавшей бледные, беззубые десны.

Грохот барабана заглушил вой труб. Танцевальный пятачок превратился в круглую, каменную площадку. Вместо деревьев городского парка ее обступали лишенные растительности островерхие скалы. Дикие звери, рыскавшие по узким тропинкам, жалобно подвывая, бежали прочь от зловещего грохота, который был слышен и далеко внизу. Бородатые, укутанные в звериные шкуры люди испуганно смотрели вверх и, повинуясь приказам своих вождей, покидали обжитые стоянки.

Те, кто когда-то был их соплеменниками, теперь исступленно молотили суковатыми дубинками по деревянным колодам и выли, чтобы умилостивить безжалостного бога.

Почувствовав между ног липкую теплоту, Никитична наклонилась, чтобы взглянуть на то, что мешает ей танцевать.

Ситцевое платье насквозь пропиталось кровью, а на испещренные красноватыми прожилками камни вывалился бесформенный комок плоти. Выкидыш зашевелился. На сморщенном, испачканном в крови личике раскрылся темный провал рта. Зина наклонилась, чтобы поднять младенца, но ее грубо оттолкнул недавно еще такой галантный партнер. Белую сорочку на нем сменил наряд из птичьих перьев и рогатого черепа быка на голове. Белозубая улыбка осталась, но теперь стало заметно, что она нарисована специальной глиной. Верховный жрец подхватил младенца на руки и, торжественно подняв над головой, понес к каменному алтарю.

Бешенный грохот деревянных барабанов достиг своего апофеоза и заглушил влажный шлепок, с которым тельце упало на холодный камень. Первобытные музыканты продолжали бить в барабаны, не обращая внимания на то, что от резких движений их плоть начинает отслаиваться, обнажая кости. Теперь каменный алтарь Знича-Тармагураха окружала толпа скелетов. Жуткие создания, приплясывая, приближались к каменному идолу в углу площадки. В своем исступленном танце они теряли берцовые кости и выскочившие из суставных сочленений части скелета. Вскоре всю площадь капища покрывал толстый слой костей, которые на глазах истлевали и рассыпались в пыль.

Через расщелины в безмолвных скалах подул холодный ветер, окончательно очистивший каменную площадку. Она покрылась трещинами и обрушилась, вместе с каменным идолом. Не стало деревянных колод-барабанов, смолкли звуки труб, исчез парк и кружившиеся в довоенном вальсе пары. Осталоась только маленькая комната, где среди перевернутой мебели, на крошеве стекла лежала мертвая старуха.

6

На сведенном судорогой смерти лице Никитичны мелькали синие сполохи проблесковых маячков двух пожарных автомобилей. Упругие струи воды врезались в нагромождение полыхающих бревен. Огонь со злобным шипением затухал.