Полная версия
Купить и скачатьДобавить В библиотеку
Стихотворения
Жанр:
Год написания книги: 2012
Тэги:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Сергей Аркадьевич Андреевский
Стихотворения
Вопль
Куда бежать? В какой далиУкрыться мне от злого горя?Оно пространнее землиИ глубже моря!Где стану жить? В какой тишиНа мир светлее глянут очи?Угрюмый мрак моей душиЧернее ночи.Зачем, зачем ничья рукаНе поразит меня? Поверьте,Моя безумная тоскаСтрашнее смерти!Счастье
О, не теряй на счастье упованья!Пускай судьба его таит, —Но, верь, в лучах небесного сияньяОно нежданно прилетит.Ни ропот слез, ни жар твоих моленийЕго не вызвали на путь,Но разогнать печаль твоих сомненийОно должно когда-нибудь!Иди за ним с надеждой терпеливой,Оно блеснет издалека,Как свет зари, как радуга над нивой,Как в темной зелени река.Оно со звезд падет росой алмазной,Дождем сольется с облаков;Среди утрат и скорби неотвязнойК его лобзанью будь готов.Когда в песках томительной пустыниСудьба сметет его следы,Оно, шутя, в безжизненной равнинеВоздвигнет райские сады.Под сводом ли удушливой темницыНадежда крылья разобьет —Оно, как тень залетной голубицы,В душе унылой промелькнет.Когда его ты в юности не встретил —Узнаешь в зрелые года:Его приход не меньше будет светел,Не будет поздним никогда!Оно прольет по жилам опьяненьеУ старца, чуждого мечтам,И может дать в предсмертные мгновеньяБлаженство стынущим устам!* * *
Много птичек скрылось,Лилий – отцвело,Звездочек – скатилось,Тучек – уплыло;Много вод кипучихВ бездну унеслось,Много струн певучихВ сердце порвалось!* * *
Не повторяй, что радости превратныИ кратковременны мечты:Беспечным детям суетыСлова печали непонятны.Нас тешит мир,Как шумный пир,Где ярко светит газ, и женщины смеются,И звуки вальса раздаются.Пускай немая ночь, за мраморной стеной,Черна, как траур погребальный:Не заразится воздух бальныйЕе безжизненною тьмой.Взгляни: тяжелый штоф, и тюль, и кружеваНа окнах складками повисли, —Мы гоним сумрачные мысли,В нас жажда счастия жива!Иди с своей тоской, задумчивый пророк,В лесные дебри и в пустыни,Где, в созерцании святыни,Ты будешь вечно одинок.Там речи дальних звезд отшельникам понятны,Там тихо падают листы,Там будешь повторять, что радости превратныИ кратковременны мечты…* * *
Я вспомнил детские года…Понять их сердце не сумело,И всё, что прежде в нем горело,В нем не оставило следа.Я вспомнил детские черты…Куда ты, время, их девало?Как сном навеянной мечты,Улыбки ласковой не стало.Скажи, дитя: где голос твой?Где нежно сотканное тело?Увы! Мы чуждые с тобой,Ты отделилось… улетело.Желал бы, о тебе горюя,Пойти оплакивать твой след, —Твоей гробницы не найду я:Тебя нигде на свете нет!Что смерть убьет – над тем могилаОтраду горести дает;Что море жизни унесет —То будто вовсе и не жило.* * *
В начале жизненной дорогиЯ знал неясные тревоги.Я видел много милых сновВ тени сиреневых кустов.Когда в саду цвели жасмины,Я волновался без причины.О чем при звездах, по ночам,Я слезы лил – не знаю сам.И нынче также, дни и годы,При вое зимней непогоды,При летнем солнце и весной,В тени сирени молодой,Я часто слезы проливаю, —Но слез, увы! причину знаю…* * *
Неуловимая минутная отрада,Коварная, как блеск изменчивого взгляда,Мне греет иногда безжизненную грудьИ к счастью прошлому указывает путь:Как искорки, горят в душе воспоминанья —Минувшая любовь, отжившие желаньяСлетают чередой, в туманном полусне,Тревожат радости, застывшие во мне.В обманчивом бреду я сердцем оживаюИ старой песне в лад – аккордом отвечаю,И, кажется, ловлю, сквозь дальний сумрак лет,Заглохшего огня мерцающий просвет, —Но вскоре, отрезвясь, я снова каменеюИ силы юных чувств постигнуть не умею.Эхо
Из Ф. Коппе
Я громко сетовал в пустыне:«Кто будет близок мне отныне,Как были близки сердцу вы?»Мне эхо вторило: «Увы!»«Как буду жить больной и скучный,Томим печалью неотлучнойИ рядом горестных годин?Мне эхо вторило: «Один!»«Но где укрыться? Мир – могила.Мне жизнь бесцельная постыла.Где прежний блеск, и шум, и рай?»Сказало эхо: «Умирай!»Мрак
Без божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.
ПушкинПоэтИз долгих, долгих наблюденийЯ вынес горестный урок,Что нет завидных назначенийИ нет заманчивых дорог.В душе – пустыня, в сердце – холод,И нынче скучно, как вчера,И мысли давит мне хандраТяжеловесная, как молот!Ни развлеченье, ни покой,Ни встречи с чернью деловитой,Средь шума жизни городской,Не служат больше мне защитой:Тоска всесильна надо мной!Приди, мой гений темнокрылыйС печальным взором умных глаз;Мне по душе твой вид унылыйИ твой таинственный рассказ.Ты мог всегда полунамекомВ прошедшем, тусклом и далеком,Немое чувство оживитьИ скорбью сердце уязвить.Своим укором ядовитымОцепененье разреши:Мне тяжко жить полуразбитым,Мне гадок сон моей души!ДухВидел я лицо немоеИ потухший взор:О блаженстве, о покоеПел угрюмый хор.К небесам с кадильным дымомНесся вопль сердец,В отчужденьи нелюдимом.Почивал мертвец.Весь гирляндами украшен,Но не тот, что был!Он для тех казался страшен,Кто его любил…Грудь без теплого дыханья,Без лучей глаза:Что ему – слова прощанья?Что ему – слеза?..ПоэтО, помню я!.. Такие звукиДавно не трогали мой слух:Живым порывом горькой мукиВ те дни кипел мой юный дух!Теснили грудь мою рыданья,Я образ друга вызывал:Казалось мне, без очертаньяОн тихо в воздухе виталИ в душу мне вникал глубоко.В церковной мгле, среди лампад,Полусмущен, я чуял взглядЕго всевидящего ока:Он был слезам и скорби рад!«Теперь, – я думал, – он измеритВсю глубину моей любвиИ чувства тайные моиСудом взыскательным поверит!..»И – почему, не знаю сам —Мой взор тянулся к небесам…Но там – ни звука, ни намекаВ ответ на пламенный порыв:Таков удел того, кто жив…Бессилен гнев, слова упрекаБезумством были б сочтены!С тех пор с тобою мы дружны,Мой гений, небу непокорный:На всем дрожит твой профиль черныйИ светит недовольный взор.На небе жизни с этих пор —Сгустится ль мрак, взойдут ли зори —Ты всё поешь: memento mori![1]Но странно – верится едва! —Твои ужасные словаДля сердца глохнут с каждым годом…И там, где над могильным сводом,Придя молиться в горький день,Я сторожил родную тень, —Там в годы зрелости холоднойЯ дал взрасти траве негодной!И тот кладбища свежий садС угрюмой надписью у входа,Где снился мне видений ряд, —Не больше трогает мой взгляд,Чем вся безмолвная природа!..Я понял жизни наготу,Потерян ключ от милых бредней…Но, вызвав старую мечту,Ты дал блеснуть слезе последней, —Благодарю! Ее приливНапомнил мне, что я был жив,Что жить нам дважды не дается.Слеза блестит, – она не льется!ДухТени туманные, звуки неясные,Образы прошлого, вечно прекрасные,Вечно сокрытые мглой отдаления, —Встаньте из мрака в лучах обновления!Встаньте без горечи, светло-нарядные,В жизненном облике, сердцу понятные,Душу воздвигните силой целебною, —Двигайтесь, образы, цепью волшебною!Тучки летние дымятся,Оросив кусты;Уж под солнцем золотятсяБашни и кресты.В небе радуги огнистойТает яркий путь,Воздух ясный и душистыйТихо нежит грудь.Тешась шумом наводненья,Звонкий хор детейСыплет листья и каменьяВ пенистый ручей.На песке аллеи влажной,Где бежал поток,Уж оставил след отважныйЛегкий башмачок.И под сетью обновленнойЗелени сквознойСлышен грядки орошеннойЗапах земляной.Вот и небо засинелоВсё – из края в край:Иль в душе не просветлелоИ земля – не рай?Вдохнул ли ты свежительную силу?В подобный миг ты прежде сожалелСвоих друзей, опущенных в могилу,И к свету дня любовью пламенел.Ты повторял, мой образ устраняя:«Мне жизнь мила! Я жить готов, не зная,К чему я здесь… Прекрасен мой удел!..»ПоэтСлучалось мне, в ребяческие годы,Обласканный улыбкою природы,Я веровал в несбыточные сны:То призраки заветной старины!В те дни, как друг, со мной шепталась иваУ синих вод весеннего разлива,И в свежий мрак задумчивых долинС своей мечтой спускался я одинВверять им пыл неясных ожиданий…Я не люблю таких воспоминаний!Куда ни глянь: в безмолвии лесном,В роях светил на куполе ночном,Во всех углах роскошной панорамы —Везде, везде – покинутые храмы!ДухТемных призраков не стало,Словно дыма битв:Сердце в мире отыскалоОбраз для молитв!У желанного порогаРобко стынет кровь:То блаженная тревога —Первая любовь!И свежа, как ландыш мая.Юностью блестя,Вот стоит она, живая,Грез твоих дитя…И вот она с тобой идет в лесную тень,Где в яркой зелени, осыпав старый пень,Белеют звездами ромашки,И шелк ее волос колеблется едва,И ветер утренний ей дышит в рукаваЕе узорчатой рубашки;Уж наших спутников замолкли голоса.Кругом – зеленый мрак, пахучая роса…Застигло нас уединенье…Признанье вырвалось невольно у тебя,Ты высказал его, робея и любя,Едва сдержав свое волненье.А помнишь ли ту ночь, когда в волнах рекиПомеркшей пристани дрожали огонькиИ в лодке хор звучал певучий?..В тот миг она рукой взмутила пену струй,И влажных пальчиков коснулся поцелуй,Как воздух нежный и летучий.Иль поздней осенью, при сумраке дневном,Пред затуманенным, обрызганным окномТы с ней сидишь, бывало, рядом,И, очарованный, не смеешь ты дохнуть,Следя, как движется ее живая грудьПод скромным будничным нарядом.А это первое объятье нежных рук,Когда в твоей груди родного сердца звукОтдался в трепетном биеньи,И грезились тебе: то запах темных кос,То взгляд медлительный, понятный, как вопрос,То стан, так близкий на мгновенье!И рдела ли весна, иль выла песня вьюг,Ненастье ль тусклое сгущалося вокруг,Иль солнце грело и струилось,Звучал ли колокол, шумел ли разговор, —Всегда лишь ей одной внимали слух и взор,И ровным счастьем сердце билось.Ты помнишь ли те дни? Согрета и полна,Душа надеждами была окружена,И крепла в ней живая сила;Счастливая рука работала легко;От сердца чистого всё было далеко,Что совесть чуткая клеймила.И пусть иной робел пред сонмами светил,Пускай других пугал холодный сон могил,Но, чуждый горестным тревогам,Ты не был одинок средь бездны мировой:Твой дух тонул в лучах души тебе родной,И свет любви был вашим богом!..ПоэтВолшебный дух воспоминаний,Печальник радостных минут,Не тронь любви очарований:Они ушли и не придут!Мне часто снится это время,Но первый пыл неуловим:Так первым отпрыском живымУже развернутое семяНе сблизит вновь свои краяИ не годится для посева;Так в летней трели соловьяУж нет весеннего напева!Я иногда гляжу кругомС невыразимым утомленьемИ жадно жду, когда и в чемДуша спасется обновленьем?Взываю к памяти – ив нейНедосягаемой святынейСверкают дни любви моей,Как над безжизненной пустынейЖивые яхонты звезды;А дальше – тянутся рядыНочей угрюмых, дней, убитыхНа суетливые труды,И ряд волнений пережитых,Влечений, памятных едваИль непонятных, к изумленью,Как полустертые словаВ тетрадях, преданных забвенью…И мне тех призраков не жаль!..Зато в душе темно и скучно,И сердце к прошлому беззвучно,А к жизни холодно, как сталь!И в час той скорби безутешной(Тебе открою мой секрет)В моей груди, больной и грешной,О злобе дня – заботы нет!Тогда – напрасно лицемерить —Ищу с отчаяньем слепца:Кого любить? Во что мне верить?К чему трудиться до конца,Не зная светлых утешений,С тоскливым ропотом сомнений,Что мы уйдем, как и пришли, —Плоды случайные земли!..И эта язва тайно гложетНе только страстного певца, —Она мыслителя тревожитИ ранит бодрого дельца.Иной, под маской скомороха,Развязен с виду; но приди —Его раздумье проследи:Не сдержит он больного вздохаВ обезнадеженной груди!И как на родину с чужбины равнодушной,Как из тюремной тьмы на волю и на свет,Мечта моя летит посланницей воздушнойК живому чувству юных лет!Туда – где радостью трепещет ожиданье.Где струйки алые так жизненны в крови,Где страстным холодом под сердцем содроганьеЗовет к неведомой любви…Где ночи лунные горят для тихой встречи;Где жжет пожатье рук; где ровной белизны,Как воск и лилия, нетронутые плечиНевинной прелести полны…Там всё готовится для праздничного пира.Богат и радужен телесный наш убор…Но вспомнишь – для чего?.. Для чуждых целей мира —И время грабит нас, как вор!Поймет ли кто-нибудь подавленные слезыУбогой старости, когда на скате днейПред свежей красотой томительные грезыНа миг пробудятся у ней?Не стыдно ль нам тогда за блеклые седины,За кожу мертвую, просящуюся в гроб,За речь неясную, но ясные морщины,За мудрый обнаженный лоб?И мрак в душе… Но вот иные всходят цели!Служение другим – работа на людей:Мудрец берет перо, и врач идет к постели,Отец растит своих детей,О благе лучших дней поет, вздыхая, лира,Судья познанья лет влагает в приговор…Но вспомнишь – для чего?.. для чуждых целей мира,А нас – долой метут, как сор!..И снова грозной тьмы не смею я измерить,И снова я ищу с отчаяньем слепца:Кого любить? Во что мне верить!К чему трудиться до конца,Не зная светлых утешений,С тоскливым ропотом сомнений,Что мы уйдем, как и пришли, —Плоды случайные земли!..Угрюмый дух, волшебный гений!Спаси, внемли!ДухТы всё излил, чем страждет грудь поэта,А может статься – и моя…Я вечный спутник бытия,Я голос тьмы: не знаю света…Петропавловская крепость
У самых вод раскатистой Невы,Лицом к лицу с нарядною столицей,Темнеет, грозный в памяти молвы,Гранитный вал с внушительною спицей.Там виден храм, где искони внутриОпочивают русские цари,А возле стен зарыты коменданты,И тихий плач в гробницы льют куранты,И кажется, на линию дворцов,Через Неву, из недр иного света,Глядят в столицу тени мертвецов,Как Банко тень на пиршество Макбета..Завидна ль им исторгнутая власть?Полна ль их совесть запоздалой боли,И всем царям они желают пасть,А всем гнетомым встать из-под неволи?Или свои алмазные венцыОни сложили кротко пред ЕговойИ за грехи народа, как отцы,Прияли там иной венец, терновый?Иль спор ведут перед Царем царейПовешенный с тираном на турнире,Чей вздутый лик величия полней,Раба в петле – иль царственный, в мундире?Иль, убоясь своих кровавых рук,Крамольники клянут свои деянья?Или врагов на братские лобзаньяТолкнула смерть, в забвеньи зол и мук?..Но я люблю гранитную оградуИ светлый шпиль при северной луне,Когда куранты грустную руладуИздалека разносят по волне.Они поют в синеющем туманеО свергнутых земных богатырях,О роскоши, исчезнувшей в нирване,О подвиге, задавленном впотьмах, —О той поре, где всякий будет равен,И, внемля им, подумаешь: «Коль славен…»Август 1881Ночь. Дворцовая набережнаяПигмей
Следя кругом вседневные кончины,Страшусь терять бегущий мимо час:Отживший мир в безмолвии погас,А будущий не вызван из пучины, —Меж двух ночей мы царствуем одни,Мы, в полосе движения и света,Всесильные, пока нас греют дни,Пока для нас не грянул час запрета…И страшно мне за наш ответный пост,Где гению возможен светлый рост,Где только раз мы можем быть полезны, —И жутко мне над краем бездны!Но демон есть: он весь – лукавый смех;Он говорит, спокойный за успех:«Как дар судьбы, великое – случайно,И гения венчают не за труд,Неправеден потомства громкий суд,И ты, пигмей, сойдешь со сцены тайно.Порыв души заносчивой умерь,Войди в тот рай, куда открыта дверь:Под этим солнцем, видимым и ясным,В живом тепле, которым дышишь ты,Владей любовью свежей красоты —Цветущим телом, гибким и атласным…Объехав мир, насыть кристалл очейЭффектами закатов и восходов,Величьем гор и вольностью морей,И пестрой вереницею народов…Порой забавься вымыслом чужимЗа книгою, на сцене, в галерее,Не предаваясь пагубной затееСвой ум и чувство жертвовать другим…К земным дарам питай в себе охоту:Люби вино, и шелк, и позолоту,Здоровый сон, живую новость дня,И шум толпы, и поздний свет огня…Свой век прожив разумным воздержаньем,Ты отпадешь, как полновесный плод,Не сморщенный до срока увяданьем,Не сорванный разгулом непогод».Но, слушая те здравые советы,Задумчиво внимает им пигмей:Претят ему доступные предметы,Манит его туманный мир идей.Тревожимый упреком потаенным,В невыгодной заботе о других,Идет он мимо прелестей земныхС лицом худым и гневом убежденным!И, созданный в подобие зверям,В оковах плоти спутанный как сетью,Он, не стремясь к благому долголетью,Идет на смерть, служа своим мечтам…И если мир цветущий и прелестныйНа полный мрак им гордо обменен,Зато во всей могучей поднебеснойНет ничего прекраснее, чем он!Нет ничего священнее для взора,Как белые, сухие черепаРаботников, сошедших без укора, —Молись их памяти, толпа!* * *
Оглянись: эти ровные дни,Это время, бесцветное с виду, —Ведь тебя погребают они,Над тобою поют панихиду!Живописный и томный закатИли на ночь гасимые свечи —Неужели тебе не твердятЕжедневно прощальные речи?Отвечай им печалью в лицеИли тихим, подавленным вздохом;Не иди мимо дум о концеБеззаботно-слепым скоморохом.Но в уныньи себе не готовьНи веревки, ни яду, ни бритвы, —Расточай благородную кровьПод ударами жизненной битвы.* * *
Грустно! Поникли усталые руки,Взор опечаленный клонится долу;Всё дорогое, без гнева и муки,Хочется в жертву отдать произволу!Грустно… Не трогайте сердца больного,Мимо идите с участием, други:Бросить могу я вам горькое словоЖесткою платой за ваши услуги.Дайте мне, люди, побыть нелюдимым,Дайте уняться неведомой боли:Камнем тоска налегла некрушимым…Эх, умереть, разрыдаться бы, что ли!Dolorosa
[2]В саду монастыря, цветущую как розу,Я видел в трауре Мадонну Долорозу.На белый памятник она роняла взор;Густые волосы разъединял пробор,Теряясь под косой, завешенной вуалью;Она дышала вся молитвой и печалью!На матовой руке, опущенной с венком,Кольцо венчальное светилось огоньком,И флером сборчатым окутанная шеяСверкала юностью, сгибаясь и белея.Раскопки
Мы к снам заоблачным утратили порывы,И двери вечности пред нами заперты:Земля, одна земля!.. И по краям – обрывыИ нет ни выхода, ни цели для мечты…Почуяв страшные, отвесные стремниныВокруг земной коры, где тлеет наш очаг,Сказали мы себе: «Мы дети этой глины,И от плотских забот отныне – ни на шаг!Довольно веровал и мучился наш предок,На небо возводя благочестивый взор, —Рассеять мы хотим опасный этот вздорПутем анализа и тщательных разведок».С незыблемых святынь покровы сняты прочь, —Открыты в чудесах секретные пружины;Всё взрыто, свергнуто; везде зияет ночь,Где прежде таяли волшебные картины…И резче всё, черствей звучит недобрый смехУтешенной попытки разрушенья;Нам чуть мерещатся, сквозь длинный ряд помех,Когда-то милые для сердца заблужденья…На глыбы черные роняет только светФонарь, колеблемый рабочим утомленным,Но не скорбит задумчивый ГамлетНад черепом, раскопкой обнаженным;Под костью звонкою, во впадине пустой,Гуляет ветер шумный и ненастный,А рядом труженик сурово-безучастныйВо мрак спускается опасною тропой…Май
Из лучшей стороны струясь и прибывая,Тепло нахлынуло, и брызнул дождик мая;Как дым кадильницы, пахучая листваДеревья зимние одела в кружева;На кленах – крылышки, сережки – на осинах,Цветы на яблонях, цветы на луговинах,Цветные зонтики в аллеях золотых,Одежды светлые на торсах молодых,И слабый звон пчелы меж крестиков сирени,И трель певца любви, певца вечерней тени —Плодотворение, истома, поцелуй —Очнись, печальный друг, очнись и не тоскуй!Но ты не слушаешь… Лицо твое уныло,Как будто всё, что есть, тебе уже не мило,Как будто взор очей, для счастья неживой,От чуждых радостей желал бы на покой.Ты видел много лет, ты знаешь эту модуВесной отогревать прозябшую природу,Тревожить мирный сон ее глубоких сил,Вздымать могучий сок из потаенных жилЗатем, дабы, на миг убрав ее показней, —Расчесться за убор ценой осенних казней…Ты знаешь и молчишь, и нет в очах любви.Ты шепчешь горестно: «Где спутники мои?Иные – отцвели, иные – опочили;Мы вместе знали жизнь, и вместе мы любили».* * *
Нельзя в душе уврачеватьЕе старинные печали,Когда на сердце их печатьГодами слезы выжигали.Пусть новый смех звучит в устахИ счастье новое в чертахСвой алый светоч зарумянит, —Для давней скорби миг настанет:Она мелькнет еще в уме,Пришлет свой ропот присмиревший,Как ветер, в листьях прошумевший,Как звук, заплакавший во тьме…Кончина Тургенева
(22-го августа 1883 г.)
Ударил гром… И много летМы темной тучи не разгоним:Погас наш тихий, кроткий свет —Мы часть души своей хороним!..Свободы вождь передовой,«Из стаи славных осталой»,Родных кумиров современник,Он был для нас – их след живой,Их кровный, подлинный преемник!Мы с детства слушали рассказЕго простой, прелестной музы,И в нашем сердце крепли узыС душою, светлой как алмаз…Когда мы позже были юны,На праздник девственной любвиЕго пленительные струныНам песни рая принесли!Когда бороться за наукуРванулись свежие умы,Он новобранцам подал рукуИ рассевал туманы тьмы…Он дал впервые проводницуБойцам проснувшейся страны:На смелый труд из тишиныОн вызвал русскую девицу.И был он друг ее мечты,Души глубокий познаватель,Ее стыдливой красотыНеподражаемый ваятель!Родное поле, степь и лес,В цветах весны, в одежде снежной,Под всеми красками небес —Он обессмертил кистью нежной…И пел нам голос дорогой…Вопросы дня, вопросы мира —Всему, под дивною рукой,Ответный звук давала лира!Прощайте, чудное перо,Нас одарявшее с чужбины,И ненаглядные седины —Маститой славы серебро!Ты к нам желал на север дикийУкрыться с юга на покой:Сойди же в грудь земли родной,Наш вечно милый и великий!1883* * *
От милых строк, начертанных небрежноКогда-то жившею рукой,Незримый дух, безропотно и нежно,Нам веет тихою тоской.Безмолвен гроб, портреты безответны,И вы лишь, бледные слова,Забытым здесь даете знак заветный,Что тень души еще жива!Между 1878 и 1885* * *
Я ревнив к этой зелени нежной,Первой зелени вешних лесов,И до самой зимы белоснежнойЛюбоваться бы ею готов.И в конце плодотворного мая,Примечая богатство листвы,Я уж думаю, грустно мечтая:«Где ты, юность! о, юность… увы!»Между 1878 и 1885* * *
Еду в сумерки: зимняя тишь,Всё белеет, куда ни глядишь;И больница, и церковь, и домМирно светятся ярким огнем.Теплый ветер подул и затих,Свежим дымом запахло на миг,И дрожит при лучах фонарейНа снегу тень лошадки моей,И кругом суеты не слыхать,Словно жизнь утомилась роптать, —Будто легче звучат голоса,Будто ближе к земле небеса,И я жду – сердце бьется в грудиТайной радости жду впереди…Между 1878 и 1885На крыше конного вагона
Люблю, в ласканьи ветерка,На крыше конного вагона,С перил плебейского балконаГлядеть на город свысока,Нестись над морем экипажей,Глазеть по окнам бельэтажей,В кареты взоры опускатьИ там случайно открыватьНа складках шелкового платьяДвух рук любовное пожатье…Люблю глядеть и за бор тыКолясок пышных и глубоких(Хотя внутри они пусты),Люблю камелий быстрооких,В сияньи наглой красоты,Обозревать в углу коляски,Где, развалясь и глядя вбокИ туфли выставив носок,Они прохожим строят глазки…Люблю весеннею поройС высокой крыши подвижнойЗа институтские оградыБросать непрошеные взгляды…Никто наверх не поглядит,Никто в боязни малодушнойПред нашей публикой воздушнойНе лицемерит, не хитрит;Л взор повсюду наш парит…И вот, когда мне прямо к носуВагон с услугой подкатит —Всегда наверх меня манит:Взберешься, вынешь папиросу,Сосед предложит огонька,Кивнешь признательно, закуришь,Поговоришь, побалагуришь —И все, в ласканьи ветерка,На крыше конного вагона,С перил плебейского балконаНа мир глядим мы свысока.Между 1878 и 1885Мадригал
(Л. С. Я.)
Склоняюсь пред тобой, как робкий богомолец,Рука лилейная, прекрасная без колец,И горько сетую: как поздно наконецВ тебе мне встретился желанный образецРуки, невиданной меж мраморов старинных, —Ни пухлых пальчиков, ни ямочек рутинных,Но что за линяй и что за красота!Гляжу и думаю, любуясь и ревнуя:К кому же ты прильнешь, в преграду поцелуя,Ладонью нежною на пылкие уста?Между 1878 и 1885Мимо возрастов
Я перешел рубеж весны,Забыв доверчивые сныИ грезы юности счастливой;В туманы осени дождливойВступил я вялый и больной,Проспавши тупо летний зной.Но вот зима уж на пороге —И я опомнился в тревоге….Между 1878 и 1885Укор
Часы бегут с поспешностью обычнойДля жизни праздничной и жизни горемычной,И каждого бесследный их полетВ иные дни к раскаянью зовет…Но без борьбы, со вздохом незаметным,Мы шлем «прости» мечтам своим заветным;Теряя жизнь, пред будущим пустымМы со стыдом беспомощно стоим.А как подчас настойчивы укоры!Вы помните ль: на улице глухой,Под ровный шаг походки деловой,Следили вас невидимые взоры…В сырую ночь, при блеске фонаря,В котором газ от ветра волновался,Не злой ли вихрь в душе у вас промчалсяИ лучших дней не вспыхнула ль заря?Иль, громоздясь стеной под небесами,Ряды домов не жали вашу грудь?Их мрачный вид – с докучными мечтамиНе звал ли вас расчесться как-нибудь?..Но всё ж без дел, со вздохом незаметным,Мы шлем «прости» мечтам своим заветным,Мы шлем «прости» встревоженным мечтам, —А злой укор всё ходит по пятам….Между 1878 и 1885* * *
Сказал бы ей… но поневолеМне речь страшна:Боюсь, что слово скажет боле,Чем шепот сна.Откуда робость? Почему быНе быть храбрей?И почему коснеют губы,Когда я с ней?Признанья в ветреные годыЯ делал вмиг;От той уверенной свободыОтстал язык.Боюсь, что понял я неверноПорыв любить,Боюсь слезою, лицемернойГлаза смочить.Она хоть искренно польется,Но, может, в нейЛишь с грустью чувство отзоветсяМинувших дней…Между 1878 и 1885Отрывок
Чудесный вечер… Мы уселись группойВ траве зеленой, на опушке леса,Пред насыпью железного пути.Вздымались ели темною грядоюНа светлом небе, и кресты верхушекОтчетливо, недвижные, чернели.Порой пред нами проносился поезд,И долго, долго в гулком отдаленьиВ тиши вечерней шум его катился…Вдруг месяц круглый глянул с вышиныМеж двух шпалер померкнувшего леса,Как в глубине громадной, тихой сцены…И все мы смолкли, словно притаились.А шар луны, как незваный свидетель,Всё выступал, неотразимо ясный,И в тихом небе тихо поднимался,И, наконец, уставился на нас.Мелькнули звезды. Раздались меж намиОбычные мечтанья и вопросы:Там есть ли люди, и в мирах далекихНам суждено ль иную жизнь изведать?«Нас там не будет – и на купол звездныйЯ избегаю пристально смотреть:Мутится ум, и слово стынет в горле,И друга благородные чертыМне кажутся пустой и скверной маской,А пестрый день, картинный и шумливый, —Обманом жалким, над которым втайнеСмеются там стальные очи мрака!..К чему дано нам вечно созерцатьАлмазную метель и вихрь мировВ бездонной синеве ночного неба —И ясно видеть их недостижимость?!Какая неотместная обида!»«Ваш ропот странен. Полно вам глядетьНа этот мир из узкой, темной трубки!На первый план вы ставите себя.Но в сфере звезд никто о вас не думал;Никто, рассудком сходный с человеком,Созданием миров не управлял;Природа есть, откуда – мы не знаем,И ваши распри с этим неизвестным,Едва ль носящим образ существа,Поистине достойны сожаленья!Ваш гнев измышлен, или вы больны.Но и в разгаре затаенной злобыВы дышите, вы смотрите – вам любо.А с этой злобой, будь она правдива,Вам жить нельзя…»– «И лучше бы не жить!Мое несчастье и несчастье многих,Что жизнь мила при думах безотрадных…Но с каждым днем растут самоубийства,И устарело в наши временаГамлетовское «быть или не быть?».Загробных снов никто уж не боится…Пугает нас, напротив, смерть ума,Его тлетворной, внутренней беседыВнезапное, глухое прекращенье…Мы с ним страдаем и страдать не прочьЗа гранью гроба: лишь бы не расстаться!А многим страшен малый промежутокУдушья, муки, гадкого чего-то,С чем неразлучен жалкий наш конец…Нас гложут мысли. Я скажу к примеру:Прельщен ли я сияньем этой ночи?Не так, как вы! Ваш мир ненарушим.А я – вникаю в эту тишинуИ слышу в ней придушенные звукиТревожной жизни, бьющейся вокруг:Там люди мрут, и в судорожном хрипеКолеблются бесчисленные груди…Что, если бы те звуки слить в один?Какой бы хор пронесся в тихом небе!!А поцелуев рой соединенныйС мильонов уст, поспешных и безумных,Какой бы шум они произвелиСвоим бессвязным, птичьим щебетаньем!А вопль родильниц? А рыданье скорбных?..Теперь любуйтесь этой тишиной…И вспомните, что п_о_лог облаковПочти отвсюду дымчатой пустынейНа вышине задернут над землею —И никому не виден этот мир,И никому не слышен дольний звук,Как звуки тленья в замкнутой могилеНе слышны людям!.. Мы живем как тени,Водимые неведомой рукойПо чуждому, безвыходному замку:Когда порой начнем стучаться в окна,Откуда нас прельщают чудеса, —Ни отзыва, ни помощи не слышно!И все мы гибнем, чуждые друг другу…Мы – тени! тени!..»* * *
