Живущий Правдой

– Это как? – усмехнулся Хармхаб

– Я знаю одну тропинку, узкую и опасную, по которой мы незаметно выйдем прямо к берегу Хапи. Об этой тропе мало кто знает: только горные козлы да охотники. Пусть Большой Слон думает, что ты по-прежнему тащишься через горы к землям Ирчет. Пусть он попробует осадить Бухен, а мы окажемся у него за спиной.

– Думаешь, удастся?

– Все зависит от тебя и от твоих воинов, Непобедимый, – рассудил Хуто. – Оставь слабых и раненых под присмотром лекарей. Не надо брать с собой тяжёлое оружие и обоз. Сейчас пусть все хорошенько отдохнут. Завтра предстоит тяжёлый переход. Охрану выставь небольшую. Я сам осмотрю все расщелины в округе. Если где-нибудь прячутся разведчики, им не уйти от моего ножа.

– Ты еще не потерял сноровку охотника? – удивился Хармхаб. – Я думал, светская жизнь размягчит тебя, как кусок воска на солнце.

– Только ради детей и любимой жены я таскаюсь за правителем на всех нудных церемониях, – с презрением поджал губы хранитель лука и стрел. – В душе Хуто всегда остаётся охотником.

Хуто исчез в надвигающихся сумерках, как будто растворился. Хармхаб бросил на голую землю плащ. Солнце совсем скрылось, подсвечивая западный край неба багровыми красками. Воздух остывал, но земля до сих пор хранила тепло. Произнеся молитву Амуну, полководец улёгся на плаще и осторожно вытянул больную ногу. Как только все мышцы расслабились, усталость разом придавило тело к земле.

В кострах трещали головёшки. Искорки по замысловатым спиралям взмывали в темнеющее небо и сливались с, пока еще бледными, звёздами. Под ухом застрекотал неутомимый кузнечик. Вот у кого нет забот! С другой стороны кто-то хныкал. Это еще что? Хармхаб приподнялся на локтях. Мальчик с перебинтованной головой сидел отдельно от всех. Он подтянул костлявые колени к лицу и подёргивал худенькими плечиками. У Хармхаба вдруг все сжалось внутри. Ни с того ни с сего стало жалко этого малыша. Он тут же вспомнил себя, такого же маленького, с душой полной обид на жрецов, что били его палками за плохую учёбу, на воинов, что вечно ругали и отпускали подзатыльники. Ну что у него за детство? Вырастет озлобленным, безжалостным. В чем он виноват?

Военачальник поднялся и подошёл к мальчику. Тот сразу же прекратил хныкать, быстрыми движениями узкой ладошки размазал слезы по грязному лицу.

–Ты ел? – спросил полководец.

– Да, – не задумываясь, ответил Сети.

– Понятно. Эй! – окликнул одного из своих телохранителей. – Накорми мальчишку. Посмотри, у кого осталась горячая каша.

Мальчик жадно глотал варёную полбу. Все губы перемазал. Долго вычищал дно керамической миски куском чёрствой лепёшки.

– Не спеши. – Хармхаб налил в медную кружку воды, капнул из глиняной фляги немного уксусу, протянул Сети. – Запей. Как голова? Болит?

– Нет!

Мальчик громко глотал воду. Чуть не подавился.

– Доел? Ложись сюда на плащ. – Военачальник укутал мальчишку в свой плащ. Сам прилёг рядом прямо на голую землю.

Ну, Парамессу! Ох, отругаю его, за то, что прислал мне такого воина. Совсем же ребёнок, – были последние мысли полководца, перед тем, как он провалился в глубокий сон.

3

Ну и путь выбрал Хуто – без ног останешься! Действительно – тропа для горных козлов. Да тут даже козлов не видно. Змеи, и те редко попадались. Чем они тут только питаются? Сам Хуто ранним утром покинул войско. Охотник с десятком самых выносливых лучников-маджаев отправился разведывать дорогу. По пути оставлял метки, чтобы Хармхаб не сбился с дороги. Охотник хотел поспеть к Бухену раньше нехсиу и предупредить наместника Хеви об угрозе.

Коней пришлось распрягать и вести в поводу. Колесницы тащили на плечах. Иногда приходилось взбираться чуть ли не по отвесным скалам. К этому надо добавить невыносимое пекло и обжигающий ветер, приносящий тучи мелкой пыли. Обоз сразу же безнадёжно отстал. Хармхаб распорядился взять только ослов. Они более приспособлены к горам. На животных нагрузили оружие немного продовольствия и воды. Волов и мулов с телегами оставили в долине под присмотром небольшого отряда.

То вверх, то вниз. Камни срывались из-под ног. Кожа на спине ссохлась от солнца. Рот, словно набит песком. Язык распух и совсем не хотел ворочаться. На зубах противно скрежетали песчинки. Головная накидка покрылась пятнами от соли. Давненько Хармхаб так не потел. Про колено он старался не думать, привык к тупой боли и не обращал на неё внимание.

Когда же закончатся эти жёлтые скалы! Хоть бы облачко выплыло и на время прикрыло жгучее солнце. Нет же, небо прозрачное, чистое, раскалённое. Опять вверх. Опять камни выскальзывают из-под ног. Держись за выступы в скале. Ладони обжигает, словно дотронулся до жаровни. Сердце надрывается, тяжело ухая где-то в животе.

Наконец безумные подъёмы и головокружительные спуски кончились. Хармхаб вытер липкий пот со лба и с облегчением вздохнул. После очередной побеждённой вершины перед ним открылась гряда бесконечных зелёных холмов. И где-то там, почти у горизонта призрачно блеснул, дарующий жизнь всему живому, Великий Хапи. Неужели все? Одолели! Теперь идти будет легче.

– Привал! – скомандовал Хармхаб.

Солнце быстро катилось к горизонту. Жара отступала. От далёкого Хапи пахнуло прохладой, принося облегчение уставшим людям и утомившимся животным. Расставили часовых. Кто еще был в силах, разводил костёр и готовил еду. Большинство же воинов рухнули на землю и тут же уснули.

Хармхаб глотнул противной тёплой воды с примесью кислого вина. Немного взбодрился. Нога почти не болела. Опухоль сошла, оставляя жёлтые и фиолетовые пятна кровоподтёков. Когда же все это кончится, – взбурлило в душе. – Проклятая Куши с ее неугомонными, презренными нехсиу! Завтра он покончит с ними! Раз и навсегда! Чтобы больше не возвращаться сюда. Никогда!

Хеви, наместник Та-Кемет в Куши бегал глазами по столбикам иероглифов. Только что с кораблём казначейства прибыло письмо от верховного жреца Эйи. Вскрытый тонкий цилиндрический чехол чёрного дерева лежал на столе. Коричневая восковая печать с оттиском скарабея бала аккуратно срезана ножом.

В послании мудрейший требовал подробного доклада о ведении боевых действий. Между строк сквозило недовольство по поводу столь затяжной компании, не приносящей весомых результатов. Хармхаб с войсками совершает рейд за рейдом по неспокойным землям, а нехсиу все так же нагло нападали на мирные племена, подвластные Кемет. Ни один мятежный вождь еще не схвачен, а средства на содержание армии утекают, как воды Хапи в Великую Зелень.[39 - Великая Зелень – Средиземное море.] Если дальше так будет продолжаться, Эйя вынужден прислать писцов с проверкой.

Скверно! Только проверок еще не хватало. Приплывут холенные, надменные чинуши, ничего не смыслящие в войне, будут задавать глупые вопросы, совать нос во все углы. Да еще их надо будет кормить и поить. Полбу они жрать не будут. Им чечевицу подавай, да еще с мясом, и хлеб белый. Вино лучшее, выдержанное, от пива будут морду кривить. А хоть слово им скажешь поперёк, так тут же начнут жалобы строчить в Уаст.

Хеви отложил папирус, поднялся со стула, прошёлся по длинной колоннаде, выходящей в сад. От крыльца с резными каменными колоннами дорожка бежала среди развесистых сикомор и строгих кипарисов, заканчивалась перед небольшим семейным храмом. Хеви неспеша направился вглубь сада, размышляя, как бы лучше ответить мудрейшему.

В тени деревянной резной беседки покоились две каменные стелы. Одна посвящалась солнечному богу Йоту, другая – Амуну. У входа еле заметно чадила масляная лампадка. Хеви взял с полки деревянную плошку в виде руки с открытой ладонью, насыпал благовоний и подкурил от лампадки. Терпкий ароматный дымок весело закружился внутри храма. Хеви произнёс молитву Амуну, прося успехов в делах. Покосился на стелу Йота. Надо ее убрать – время Солнечного Бога кануло – или хотя бы имя Йот заменить на имя Ра. Он сегодня же даст задание резчикам: пусть перебьют надписи.

Покончив с молитвой, Хеви зашагал обратно. В глубине сада он услышал голоса. Возле цветущих клумб стояла Меритре. После родов лицо девушки заострилось и побледнело. Но большие карие глаза сияли, как и прежде живым блеском. Повезло же старшему сыну, – улыбнулся Хеви, – назвать сестрой[40 - Назвать сестрой – взять в жены.] самую прекраснейшую Дочь Солнца. Чертами она только слегка напоминали отца – Солнечного правителя Эхнейота. Меритре больше походила на мать – красавицу из Нахарины, Гилухепу. Дочь правителя Митаннии, присланная в супруги повелителя Обеих Земель, недолго прожила на берегах Хапи и умерла в юном возрасте, едва разрешившись от родов. Она подарила правителю дочь и ушла в Поля Иалу[41 - Поля Иалу (египетское «поля камыша») – в древнеегипетской мифологической традиции часть загробного мира (Дуата), в которой праведники обретают вечную жизнь и блаженство после суда Осириса. Поля Иалу стали прообразом Елисейских полей в древнегреческой мифологии.]. Уж сколько лет прошло, но Хеви до сих пор помнит, как весь двор восхищался нежной красавицей с далёкого севера. Вот и Меритре унаследовала от матери ту загадочную красоту, которая так и притягивает взгляд. Кожа у Меритре была светлая, казалось прозрачной, не то, что у смуглых местных жителей. Непослушные вьющиеся волосы девушка убирала под тонкую накидку и стягивала узеньким золотым обручем. Просторная белая одежда мягкими волнами спадала к самой земли. Груди большие, полные молока. Талия тонкая, как будто и не рожала вовсе. А ведь уже третий раз порадовала семью.

Чернокожая кормилица следом несла младенца. Тут же появилась супруга самого Хеви – Нефтис. Женщина заботливо усадила Меритре на небольшой стульчик, приказала служанке принести свежего молока и хлеба.

– Не надо беспокоиться, – смеялась Меритре. – Даже при дворе так не заботились обо мне.

– Я совсем немного, – оправдывалась Нефтис и тут же поправляла на Меритре ожерелье из нитей стеклянных бус вперемешку с золотыми пластинами. Заглядывала в лицо, пытаясь угадать, хорошо ли себя чувствует девушка.

Хеви улыбнулся. Нефтис просто обожала невестку старшего сына. Она любила ее больше, чем всех своих пятерых сыновей. Еще бы! Нефтис всю жизнь хотела иметь дочь, но рождались только мальчики. Теперь, наконец, в доме появилась невестка, да еще какая! Красавица. Принесла трёх внуков, не считая Миамун…

Хеви нахмурился, подумав о Миамун. Он вспомнил, как старший сын Амени приплыл в Бухен после долгого похода в Нахарину. Возмужалый, с остывшим взглядом. На широкой груди награда золотого льва от самого Хармхаба. Приплыл не один. Он предстал перед родителями, держа за руку Дочь Солнца, и объявил, что Меритре стала его сестрой. Радости не было конца. Но Хеви с Нефтис удивились, когда узнали, что у Амени и Меритре уже есть дочь. Когда они успели? Малышка Миамун. Но ей уже исполнилось года три. Миамун никак не могла быть дочерью Меритре. Вскоре им все объяснили…

Родной брат Хеви, жрец Амуна, один из совета Мудрейших, Аменнеф прибыл следом. Хеви чуть не сошёл с ума от радости. Он считал брата погибшим. Аменнеф состоял в касте жрецов Амуна и бесследно пропал во время правления Эхнейота, когда обезумевшая толпа громила храмы и убивала жрецов. Поминая в храме всех предков, он приносил жертвы и за Аменнефа. И вдруг – живой, да еще в высоком сане верховного жреца Амуна.

После долгих горячих объятий, за кувшином вина в тенистом саду, Аменнеф поведал о своих безрадостных скитаниях, о горькой жизни в изгнании и о возвращении на берега Хапи. И в конце, понизив голос, он раскрыл тайну маленькой Миамун. Она – последняя дочь Эхнейота и второй его супруги Кийи. Хеви чуть не подавился. Но причём здесь Амени? А с Кийей что произошло?

История запутанная. До конца никто ничего не знает. Даже он, верховный жрец Амуна строил картину происходящего по слухам. Кто-то утверждал, что Кийя должна была принести Эхнейоту долгожданного наследника. Но после рождения дочери, Солнечный правитель разочаровался в супруге. Сколько можно! У Нефернефруйот[42 - Неферти?ти – «Прекрасная красота Атона, Красавица Пришла» – «главная супруга» древнеегипетского фараона XVIII династии Эхнатона (ок. 1351—1334 до н. э.)] родилось пять дочерей. От принцессы из Нахарины – тоже дочь. Правителю нужен был наследник. Кийя – его последняя надежда. Но и она не оправдала ожиданий. Эхнейот резко охладел к супруге и стал искать замену. Но опять же – это все слухи. Кийя не на шутку перепугалась. Что могло ожидать Кийю? Конечно же, ссылка в далёкое захолустье и полное забвение. А она была женщина своенравная и чересчур гордая. Вот в этот момент к ней и втёрлись в доверие братья Нетшсук, Небнуфе и Сенуфе из могущественного дома Ранофре. Что дальше произошло, жрецы допытывались долго, но так до конца и не нашли достаточно доказательств. Вроде бы Кийя подсыпала яд в вино правителю. Эхнейот помутился рассудком, ослеп и вскоре умер. После началось самое интересное. Кийя захотела сама стать у власти, поминая великую правительницу Хатшепсут. И ее поддерживали многие знатные люди. Но братья? Разве можно их было оставить в живых? Однако Кийя недооценила могущество дома Ранофре. В одно прекрасное утро ее покои нашли пустыми. Где она – до сих пор неизвестно. Никто ничего не видел и не слышал.

А как же Миамун? Спустя некоторое время после того, как правитель Семенхкерэ отправился к Солнцу, утонув в оросительном канале, в Уаст явился жрец, хранитель истины. Приплёлся из далёкого храма, где-то вблизи Великих Пирамид. Одет в лохмотья, вместо посоха – простая палка, за спиной узелок с ребёнком. Жреца привели прямо к Аннемефу. Тот развернул узелок. Маленькая девочка. Ее подкинули к порогу храма. Бывает такое. Жрецы обычно подкидышей отдают в хорошие семьи. Но у этого ребёнка на запястье был привязан золотой анх с именем и страшным заклятьем. Именно из-за этого заклятья никто не посмел убить ребёнка, а подбросили в храм. Жрец не раздумывая, сразу же направился в Уаст.

Времена неспокойные. Династия правителей вымерла. Хорошо хоть остался Тутанхамун, которого тот час же посадили на трон. Но случиться могло всякое. Знатные дома тайно, а порой и открыто принялись бороться за власть. Если девочка окажется в каком-нибудь из противоборствующих домов, те могут потребовать признать ее наследницей. Жрецы ничего не придумали лучше, как только возвестить, что Миамун является дочерью Меритре и Амени и спрятать ее подальше в Куши.

По настоянию Аменнефа, Дом Хеви скрывал от всех происхождение миленькой круглолицей девчушки с большими черными глазами и обворожительной улыбкой. Но наместник тревожился день ото дня: чем старше становилась Миамун, тем больше бросалось в глаза, что она совсем не похожа на своих названных родителей. Кто знал вторую жену правителя Эхнэйота луноликую Кийю, взглянув на Миамун, сразу бы признался, что видит ее копию. А немного тяжеловатый подбородок и вытянутый назад затылок напоминал о настоящем отце – божественном Сыне Солнца. Какая дальнейшая судьба ожидает ее? Станет ли она супругой высокого писца или отважного воина. Нарожает ему милых деток и проживёт спокойно всю жизнь, не ведая, что в ее жилах течет божественная кровь. А может… Убереги ее Амун! Хоть Аменнеф и брат ему, но Хеви не позволит использовать девочку в хитроумных жестоких планах жрецов. Она стала наместнику родной. Хотя… Чем он помешает? Если великое жречество потребует, разве он сможет противиться?

Миамун появилась тут же в саду в лёгком белом платьице. Широкий пояс стягивал ее тонкий детский стан. Черные жёсткие волосы, сплетённые в толстую косу, спускались на левое плечо. Она вела за руки двух младших братьев. Хеви залюбовался. Он чувствовал себя счастливейшим человеком на земле – глава большого семейства.

Рисут[43 - Рисут – слуга.] отвлёк его. Слуга доложил о прибытии высокого гостя. Хеви поспешил во двор для приёмов. Перед ним предстал хранитель лука и стрел правителя. Странно, но Хуто выглядел совсем не как высокий сановник. Вид у него был утомлённый, сандалии чудом держались на ногах, лицо и плечи обожжены солнцем.

– Живи вечно! – поздоровался Хуто.

– Здоровья и силы! – ответил наместник. – Ты весь в пыли. Ноги сбиты. Откуда?

– Я только что от Хармхаба, – коротко бросил Хуто. – Дело срочное. Нехсиу должны напасть на Бухен.

– Напасть? – не поверил Хеви. – На Бухен?