Русский город Севастополь

Когда они расстались с Корниловым, главнокомандующий подозвал Александра Кречена, ожидавшего в библиотечном саду.

– Как здоровье матушки вашей, мичман? – поинтересовался он.

– Болеет понемногу, – ответил Александр. – И без того здоровье у неё слабое, а тут Виктор пришёл весь израненный.

– Понятное дело! А Аркадий Петрович как?

– Здоров, батюшка, слава Богу.

– Ох, помню, мы с ним в молодости куролесили! – весело сказал Меньшиков. – Но, об этом – молчок! Что было, то было. Всё преподаёт?

– Нынче узнал, что английская эскадра угрожает Кронштадту, так пошёл в Адмиралтейство и требовал определить его в армию.

– Ну, и определили?

– Нет. Годы уже не те. Отказали. Он расстроился.

– Годы! У меня тоже – годы. А отдыхать не дают. Но я вас не для семейной беседы позвал. – Он пристально и холодно посмотрел Александру прямо в глаза. – Прежде чем кое-что спрошу, хотел бы предупредить: наш разговор должен остаться в тайне.

– Как прикажете! – с готовностью ответил Александр.

– Пашка, крестник мой, зачем сюда приехал? Почему отец его при себе не оставил?

– Попробуй его оставь, – усмехнулся Александр. – Он кого угодно уговорит. С отцом такой долгий спор был! Маменька столько слёз пролила, – а он на своём настоял.

– Настырный? – усмехнулся Меньшиков.

– Настырный и хитрый, – поправил Александр. – Вы же знаете, мы с Виктором прямые, твёрдые, но послушные, а Павел – лиса, да и только! А коль что задумал – непременно добьётся.

– Он мне сказал, что окончил инженерные курсы с отличием. Немногих я знаю, готовых похвастаться тем же.

– Способный к наукам, – этого у него не отнять.

– А языки хорошо знает?

– Французский – в совершенстве. На английском хорошо говорит. На немецком слабо, но беседу сможет поддержать.

– Меня интересует татарский.

– Уж на нём он изъясняется, как на родном. Пашка – любимчик деда Аслана. У самого деда детей не было, так он вечно с Пашкой нянчился. Всё на руках его носил. Однажды Павел капризничал на уроке. Гувернёр рассерчал и линейкой его слегка стукнул. Дед Аслан увидел, чуть не прирезал месье.

– Это хорошо, – задумчиво произнёс Меньшиков. – Хитрый, говоришь? Понимаете, Александр, мне нужен сообразительный малый, готовый в пекло с головой, но чтобы выйти оттуда целым. И чтобы язык держал за зубами. Павел способен на такое?

– Его как-то чуть из училища не выгнали. Сокурсники набедокурили, а он их прикрыл.

– И что же произошло?

– В самовольное ушли, да с кем-то подрались на улице. А Павел в дежурстве тогда был, всю вину на себя взял. Как его не допрашивали – никого не выдал. Хорошо, виновные потом сами признались.

– Спасибо. Можете идти, мичман Кречен, – отпустил его Меньшиков. – Отцу напишите: постараюсь приглядеть за Павлом.

***

Подполковник Тотлебен в лёгком полевом сюртуке быстро шагал по каменистой тропинке. Справа плескалось море. Слева белел город. Солнце пекло несносно. Тотлебен часто снимал фуражку и утирал лоб платком. За ним еле поспевал Павел с мерной рейкой на плече и альбомом картографа. Последним тащился поручик Жернов с треножным штативом.

Тотлебен резко остановился, оглядел местность: холмики, овраги, колючие кусты, трава редкая, высокая. Жестом попросил у Павла альбом и карандаш. Показал, куда отойти и поставить рейку. Жернов развернул треногу, утвердил её. Сверху на приборную площадку поставил нивелир. Тотлебен навёл трубку на рейку, сверился с компасом, отметил точку на карте.

– Кречен, двадцать шагов вправо, вон, на тот бугор, – скомандовал он, и вновь навёл трубку. Отметил. – Здесь – достаточно.

– Куда дальше, Эдуард Иванович? – спросил Павел, подбегая.

– Вот, вам экзамен, Кречен. Где бы вы разместили батарею? Предположим, противник разворачивает свою контрбатарею вон на том пригорке за балкой.

Павел окинул взглядом местность.

– На возвышенности, – указал он ближайший бугор. – Удобный угол обстрела. Местность впереди открытая.

– Вы, Жернов? – спросил подполковник поручика.

– Кречен прав, – согласился тот. – Я бы только ров выкопал впереди на случай ночной вылазки, а перед рвом завал устроил.

– Ров, говорите, возвышенность, – недовольно покачал головой Тотлебен. – Вы разве не замечаете вон, того овражка? Во-первых, с вашей батареи он не просматривается. Во-вторых, овражек подкрадывается чуть ли не в тыл. Господа, вам – неуд! Ваша батарея взята в первую же ночь, вся прислуга перебита, пушки заклёпаны.

– Но, ваше превосходительство, – пожал плечами Павел. – Здесь вся местность в оврагах.

– Так проследите по этому оврагу, куда он выходит. Видите ту небольшую площадку в пятидесяти аршинах от нас? Вот – место для батареи.

– Она же далеко от коммуникации снабжения, – возразил Жернов. – Пока к ней заряды подвезёшь, всех посыльных перебьют.

– Это значит, что там, где вы сначала хотели поставить батарею, надо разместить прикрытие в виде стрелковых ложементов и пары лёгких полевых орудий. А в том овраге, видите, что левее, организовать завал со сторожевым пикетом, – поучал Тотлебен.

К ним подъехали несколько всадников. Кавалькаду возглавлял князь Меньшиков. На главнокомандующем лёгкая полевая шинель без эполетов, фуражка в белом парусиновом чехле.

– Как отдыхается, Эдуард Иванович? – дружелюбно спросил князь. – Что это вы с прибором?

– Да, вот, ваша светлость, провожу обучение. Способного ученика прислали. Только что из училища – прапорщик Кречен.

– Построже с ним! – погрозил пальцем Меньшиков. – Это – крестник мой. Он озорник, каких свет не видывал.

Меньшиков, несмотря на возраст, легко соскочил с коня, передал поводья адъютанту.

– Позвольте, Эдуард Иванович, вас на пару слов. – Он взял Тотлебена под локоть и отошёл с ним в сторону. – Что скажете?

– Ваша светлость, один сапёрный батальон даже земляную насыпь за неделю не успеет возвести, – безнадёжным тоном ответил Тотлебен. – Самое отвратительно – инструмент негодный. Он, конечно, выкрашен и имеет отличный вид для смотров, однако качество – никуда не годится. Тут почва – сплошные камни. Рабочие испортят все кирки и лопаты за пару дней.

– Инструмент я закажу, – неопределённо пообещал Меньшиков. – Сами понимаете, сейчас пушки нужнее, порох, продовольствие. Госпитальная часть у нас заброшена – надо подтягивать. А дорога через Перекоп одна, да и та – колеса переломаешь.

– Но, ваша светлость, в современной войне кирки и лопаты не менее важны, чем пушки, – настойчиво объяснял Тотлебен. – Как же я буду город укреплять? Ничего же нет: камня строительного нет, леса достаточно нет, одни фашины да мешки, и тех – не хватит.