Я стираю свою тень. Книга 9

– Хорош подкалывать, ладно? Я тоже умею. Нет так нет, – обиделся Пётр. – Пойду костёр разведу, чтобы ночью не замёрзнуть.

Он ушёл. Из прибрежного леса стал раздаваться частый хруст ломаемых веток. По своей скупердяйской привычке Пётр и костёр из бесплатных веток собрал такой, будто собирался подавать им сигналы жителям Луны. Только он не разжигал его, видимо, из-за отсутствия спичек, но просить у Николая больше не осмеливался. А тот не разжигал свой, пока солнце не скрылось окончательно за кронами деревьев.

Как только пламя вспыхнуло, явился Пётр с расщеплённой палкой, с зажатым между половинками пучком сухой травы.

– Огня возьму? – поинтересовался он.

– Возьми, – разрешил Николай.

Рыбак сунул импровизированный факел в огонь, и как только тот занялся пламенем, побежал к своему костру, держа его над собой, похожий на первобытного человека, раздобывшего огонь для своего племени. Вскоре его костёр взметнулся в небо, наполняя округу гудящим пламенем. Пётр стоял от него в пяти метрах, ближе подойти мешал нестерпимый жар. За десять минут пламя опало, рыбак смог подойти к нему и подвесить над углями несколько рыбёшек.

Николай поужинал разогретой кашей, запил её зелёным чаем и собрался ложиться спать. Подвесил на ветку ивы рядом с берегом фотоловушку с датчиком движения, чтобы знать, не появится ли у Петра соблазн поживиться его рыбой, пока он спит. Разделся и лёг под одеяло, наслаждаясь звуками ночной природы. Сам не заметил, как сон сморил его.

Проснулся от надоедливого шипящего по ту сторону палатки голоса Петра.

– Колян, Колян, проснись. Колян, проснись, тут что-то летает, – шипел он.

Через ткань палатки действительно виднелся подвижный свет, играющий тенями деревьев на её поверхности. Николай нехотя выбрался наружу.

– Что тут летает? – спросил он недовольно.

– Шаровая молния, кажется, – произнёс Пётр испуганным голосом. – Скользит над озером уже минут двадцать.

Николай полностью выбрался наружу. Голубовато-белый шар мягко двигался в двух метрах над поверхностью воды. На игрушку-квадрокоптер это совсем не походило. Отсутствовал звук работающих винтов, и свечение шло по всей поверхности объекта.

– Молния? – спросил Пётр, подумав, что Николай разглядел шар как следует.

– Похоже.

На самом деле он никогда не видел шаровых молний, знал только по описаниям очевидцев, но готов был признать, что именно так они и выглядели. Шар резко ушёл в воду, умудряясь светить даже из-под её толщи. Николай с Петром подошли ближе к берегу. Шар двигался внутри по спиральной траектории сверху вниз и под определённом углом освещал тёмный контур массивного подводного объекта, имеющего сложную конфигурацию.

Уровень воды в озере неожиданно начал расти. Николай с Петром отступили от приближающейся кромки. Подводный объект как будто пришёл в движение и направился к поверхности. Пётр сдался первым и побежал прочь. Николай медленно попятился к своей машине, готовясь бросить всё и сбежать на ней в чём есть.

Из воды показалась сферическая выпуклость, зашумела стекающая с неё вода. Тёмный объект рос и ширился, и вот уже вода пошла в обратную сторону, не дойдя всего двух метров до палатки. Воздух вибрировал от работающих механизмов таинственного аппарата.

Николай, готовый к любым чудесам, сразу понял, что природа явления имеет не совсем земные корни. Бросился в палатку за телефоном, чтобы снять его и показать снохе и сыну, когда те приедут в гости. Нашарил в темноте телефон, разблокировал его и включил камеру. В этот миг Николая окутал голубоватый свет и поглотил его полностью.

Глава 2

Чем дольше я жил на станции, тем больше понимал глубинную суть отличия земного образа жизни от здешнего. Когда-то Айрис преподнесла его мне, как авторитарную систему, ломающую человека до тех пор, пока он не примет её и не начнёт получать удовольствие. К слову сказать, став женой и матерью, она перестала так считать и даже находила образ жизни на станции достойным подражания всеми остальными жителями свободного космоса.

Мне нравилось, как усваивает знания Никас. Он постигал искусство размышлений и выводов в игровой манере, чем-то напоминающей игру в шахматы. Несмотря на встроенный в мой организм аудитор, сыну удавалось последовательно, отвечая будто бы правильно, завести меня в тупик. Признаться, было даже неловко, когда, прогуливаясь по станции, он интересовался некоторыми аспектами устройства её жизни, кажущимися на мой взгляд настолько отличными от земных, что я считал их нелогичными. Я не мог объяснить их сыну правильно, а он, понимая, что отец поплыл, начинал размышлять вслух и очень часто приходил к правильным выводам.

Например, я не понимал сюсюканья с теми, кто пытался изнутри подорвать порядок на станции. Со стороны казалось, что власти вообще нет дела до тех, кто пытается саботировать её работу или, того хуже, устраивает опасные провокации. Да, такие люди там существовали, даже после того, как моя Айрис опомнилась и заняла противоположную сторону. Активная молодёжь легко поддавалась на призывы к изменению порядка, считая себя вправе лучше знать, как надо, не имея на то ни опыта, ни знаний. Иногда они устраивали задымления в коридорах, несанкционированные выходы в космос, связи с преступниками, живущими, к слову сказать, совсем поблизости. Меня это слегка напрягало. По старой земной привычке хотелось, чтобы все стали такими, как мы, но Никас на это сказал:

– Мир без противоположностей не сможет быть стабильным. Как только мы начинаем реализовывать какую-то идею, сразу появляется противоположный полюс, реализующий обратные смыслы. Глубинный смысл перехода людей на иной порядок развития состоит в том, чтобы не бороться с противоположным полюсом, напрасно теряя силы, а поддерживать и контролировать его, не допуская откровенной вражды.

– Значит, теория насчёт того, чтобы убить всех плохих, чтобы остались только хорошие, не работает? – поинтересовался я у сына.

– Абсолютно. Общество всегда будет делиться на полюсы или перестанет существовать. Высшие это прекрасно понимают и потому стараются участвовать в построении нашего общества на гармоничных законах, а не утопическом представлении об идеале.

– А я раньше думал, что стоит развитым пришельцам явиться на Землю, принести свои передовые технологии, законы и образ жизни, как это сделает всех нас счастливыми. Значит, вселенная так же неподвластна более развитым существам? Кто-то обязательно назовёт пришельцев оккупантами и начнёт войну.

– Наверное, – согласился Никас. – Даже наша семья – это два полюса.

– Согласен, но только они постоянно меняются местами, чтобы не скучно было.

Полина росла на станции под большим контролем, чем на Земле. Что такое больной ребёнок и бессонные ночи, мы с Айрис уже забыли. Малышка за свои неполные два с половиной года побывала на трёх различных планетах, спокойно относилась к невесомости, внешности инопланетян и даже к цветному желе, вызывающему у меня лёгкое неприятие. К счастью, контрабанда на станции процветала, не в последнюю очередь благодаря моим родителям. Они регулярно передавали нам посылки с земными продуктами, вызывающими приливы гастрономического счастья. Это обстоятельство позволяло нашей семье быть в некоторой привилегии определённого круга знакомых, которым иногда перепадали гостинцы. С ними мы организовывали редкие вечеринки, используя и алкоголь. Мы даже чем-то стали напоминать тайное общество избранных, основанное вокруг редких, экзотических по здешним меркам, продуктов питания.

Надо сказать, что я не смог получить все права и обязанности, которыми обладали исконные жители станции или же те, кто прошёл все отборы и был принят в общество. Сразу после переселения мне поставили условие снять все модификации и получить полные права или же оставить их, но получить урезанный вариант гражданства. Я выбрал второй вариант, посчитав, что сила, реакция и умение анализировать со скоростью компьютера стали для меня уже настолько родными, что я именно тот человек, которого воспринимаю только вкупе с модификациями.

Айрис же избавилась от всего, что было поставлено незаконно. Вместо этого ей дали улучшения, незначительно дополняющие собственную базу. Став после этого ещё более женственной, она расцвела и раскрылась с другой стороны. Иногда я тайно наблюдал за Айрис, не веря, что она моя жена. Всё в ней стремилось к гармонии женского начала: красота, мягкость, утончённость, мудрость и обожание меня. Хоть я и понимал, что моя сила слегка искусственная, а рассудительность часто берётся из алгоритмов работы встроенного аудитора, мне было приятно видеть её искреннее умиление моей мужественностью, которую я демонстрировал при каждом удобном случае.

– Не надо мне ничего доказывать, – отчитала она меня однажды. – Я поняла, что ты готов на всё после нашего прошлого приключения. Давай жить так, как требуют правила, мирно, дружно, и стараться не испортить социальный рейтинг.

У меня было два инцидента, слегка обрушивших, нет, прилично уронивших мой социальный рейтинг, из-за чего пришлось два месяца отрабатывать в садах и через день ходить на внушение. Мне даже пригрозили депортацией, но не на Землю, а куда-нибудь в глухомань космоса, где средневековые порядки соседствуют с космическими технологиями и где люди годами гнут спины в шахтах, работая за пайку еды, только чтобы не умереть с голода. Я всё сразу понял, живо представив себя на одной из таких планет, и даже ощутил боль промеж лопаток от кнута надсмотрщика.

В общем, жизнь на станции имела свои особенности, к которым стоило привыкнуть, но, как и всё хорошее, привыкание к этому происходило быстро, и спустя два года я уже не думал о возвращении на Землю надолго. Мне нравилось здешнее многообразие жизни, в особенности космический туризм, инопланетяне, забота о детях и готовность прийти на помощь по первому нашему требованию. Что ещё нужно семейному человеку, беспокоящемуся о своих родных? Правильно, чтобы у них всё и всегда было хорошо.

Нейрозвонок от Айрис застал меня врасплох. Мы с Никасом играли в футбол в невесомости, пара на пару против папаши с ровесником нашего сына. Мы выигрывали благодаря моим улучшениям, но звонок выбил меня из колеи, в результате чего мы пропустили несколько мячей.

– Гордей, ты только не волнуйся. Звонила мама и сказала, что пропал отец, – сообщила Айрис.

– Чья мама и чей отец? – Скорее я не хотел понимать, чем не понял на самом деле.

– Твой отец. Мама сказала, что он уехал на рыбалку, потом перестал отвечать на звонки и не явился в понедельник, как обещал. Полиция нашла на берегу машину, палатку и другие вещи, но отца там не было. Пропал ещё один мужчина из соседней деревни. Они как будто рыбачили поблизости друг от друга. Дежурная версия, что он виновен в исчезновении отца, после чего решил сбежать. Сейчас водолазы исследуют дно озера, – дополнила она трагическим тоном. – Я думаю, ты должен быть там, рядом с мамой.

– Конечно, конечно. – У меня всё поплыло перед глазами.

Благодаря медицинской капсуле я и думать забыл о том, что у родителей вообще могут быть проблемы. Возможно, и отец настолько поверил в свой нескорый конец, что потерял осторожность. Нет, я категорически отвергал смерть отца и лихорадочно пытался придумать вариант, объясняющий его пропажу по безопасным причинам. Например, что он ушёл в запой с другим рыбаком из соседней деревни, остановившись в доме какой-нибудь добродушной женщины на краю селения.

Мяч ударил мне в лицо. Я закувыркался через голову и кое-как остановился.

– Извини, пожалуйста, – попросил прощения папаша-соперник. – Что-то случилось?

– Да, случилось.

– Доигрывать не будем?

– Нет, нам с сыном надо идти, – сообщил я и схватил Никаса за руку.

– А что случилось? – спросил он, поняв, что причина серьёзная.

– Дед пропал, – прошептал я негромко.

– Как? Куда? – искренне удивился Никас. Для него бесследная пропажа человека являлась чем-то невозможным.

Мы быстро долетели до своих апартаментов. Тёща уже была там. Она выглядела не менее взволнованной, чем я и Айрис.