Другие территории. Этническое кино: периферийные традиции, воображаемые ретроспективы

В различных республиках Северного Кавказа производятся короткометражки, относящиеся к особой тематической категории. Это костюмные фильмы о «мужестве предков» и «чести горца»[29 - Заимствую заглавия двух малоудачных работ из Ингушетии и Чечни.]. Работы разного качества (порой прямолинейные агитки) объединяет восхваление гиперболизированной маскулинности. Герои подобных картин – идеализированные абреки. Нередко зерном сюжета становится история кровной мести. Человеку иной культуры трудно принять отношение кавказских кинематографистов к архаичному обычаю. Убийство обидчика воспринимается ими как нечто должное, как проявление благородства, воплощение чести, долга, доблести и назидание для потомков. Можно утверждать, что большинство не видит в дозволенном смертоубийстве моральных или экзистенциальных проблем.

Из общего ряда историй о чести и мести менее однозначной трактовкой ситуации выделяется тридцатиминутная картина «Сайти – сын Зоули» (2019). Успешный дебют в режиссуре музыканта Амура Амерханова должен считаться первым ингушским фильмом (то есть первым фильмом, снятым на ингушском языке). Напряжение фабулы создается конфликтом разных императивов – закона гостеприимства и обычая кровной мести, велений долга и чести. Подростку необходимо расквитаться с путником, нашедшим приют в его жилище: этот абрек был виновником гибели его отца. Расстановка сил меняется, когда в селение входит карательный отряд царской армии. Кровникам приходится позабыть о распрях. Любопытно, что за сбережение «мужских устоев» в некоторых фильмах о «чести горца» отвечают зрелые женщины. В данном случае именно властная мать подстрекает сына к убийству гостя.

Одним из самых любопытных чеченских фильмов и сегодня остается короткометражка «Февраль» (2014)[30 - Наиболее интересные фильмы на современном этническом материале сделаны вне зоны идеологического контроля администрации Чеченской Республики студентами московских кинематографических вузов. Фильм «Дерево» (реж. Хава Мухиева, 2018) был снят во ВГИКе, «Письмо о Зауре» (реж. Адам Дунаев, 2017) – на Высших курсах сценаристов и режиссеров. В 2023 году появился первый полнометражный фильм, снятый на чеченском языке, «Клетка ищет птицу»: дебютная драма Малики Мусаевой, ученицы Александра Сокурова, транслирует женский взгляд на горскую традицию «умыкания невесты».]. Режиссер Руслан Магомадов живет в Екатеринбурге, но детство провел в Грозном и там познал лишения первой чеченской войны[31 - Полнометражный дебют режиссера – авантюрная драма «История одной картины» (2020) – хоть и снимался на Кавказе (в том числе и в Чечне), лишен явного этнического колорита. В сценарии тем не менее нашел отражение личный опыт автора – детские воспоминания о выживании в условиях военных действий.]. Название картины отсылает к определенной дате – в феврале 1944 года началась операция по депортации в Среднюю Азию чеченцев и ингушей.

Национальная катастрофа представлена через призму частного случая. Два брата – рассудительный юноша и ершистый подросток – отправляются на охоту за волком, атаковавшим отару. Возвратившись в родное селение, они находят обезлюдевшие дома. Сам процесс депортации – погрузка сельчан на грузовики – снят отстраненно, беспафосно, деликатно. Подросток издалека целится в конвоиров, старший брат не дает ему сделать выстрел. Ссора приводит к трагическому исходу. В сюжет вторгается тема «маскулинных норм»: младший стремится вести себя как «настоящий мужчина» (не сознавая предела возможностей) и принимает заботу старшего брата за проявление слабости.

Полнометражный фильм «Невиновен» (2019) – дебют в кино Андзора Емкужа (Емкужева), театрального режиссера из Кабардино-Балкарии. Персонажи говорят преимущественно по-русски (вкрапления кабардинской речи редки). События поделены поровну между двумя топосами – столицей РФ и адыгским аулом. Тем не менее стоит причислить эту работу к образцам этнического кино. Режиссер отправляет послание сразу двум адресатам – федеральной аудитории и кабардинскому обществу. Соединение жанров – триллера и «драмы чести» – позволяет ему достичь поставленной цели: сконструировать «позитивный образ» современного горца.

Зрелый выходец с Кавказа приезжает в Москву, чтобы найти и прикончить убийцу племянника. Расследование приводит его к истинным виновникам преступления – беспринципному бизнесмену и продажному работнику правоохранительных органов. Те в собственных интересах манипулировали группировкой скинхедов и сеяли межнациональную рознь. Горец без жалости уничтожает злодеев, находит юношу, нанесшего роковой удар, похищает его и привозит в родовое селение.

Автор фильма пытается примирить закон и адат (изустные нормы кавказского права), европейские представления о гуманности и практику кровной мести. Выход из затруднительной ситуации он находит в относительной гибкости адыгских обычаев: кровник имеет шанс сохранить жизнь, если получит прощение матери жертвы (произойдет символический акт «усыновления»). Тогда раскаявшийся преступник будет судим по нормам общероссийского уголовного права, а не кавказского кодекса чести.

Нельзя обойти вниманием культуртрегерский эксперимент – опыт мастерской Александра Сокурова. Петербургский мэтр авторского кино с 2011 по 2015 год преподавал режиссерское мастерство в Кабардино-Балкарском университете. Среди двенадцати учеников мастера были не только адыги, но и русскоязычные уроженцы Нальчика, а также студенты из Дагестана и Чечни (при этом отсутствовали балкарцы и представители других тюркских этносов). Заметным и значимым было женское присутствие – треть группы составили девушки, что позволило представить альтернативный взгляд на реалии горского быта (реакцию на диктат маскулинности). Большинство короткометражек снималось на горских языках: кабардинском, аварском, чеченском. Работы студентов сокуровской мастерской в совокупности образуют мозаичную панораму кавказской реальности. В них нашли отражение болезненные социальные и этнокультурные проблемы региона.

Городской подросток из короткометражки «Первый я» (2013, реж. Кантемир Балагов) находится в процессе поисков собственной идентичности. Герой делает самостоятельный выбор – обратиться к заветам ислама. Решение юноши не находит понимания у родных, придерживающихся секулярных ценностей. Настороженное отношение к внезапному «обретению веры» нетрудно понять, если вспомнить о вылазках групп исламистов, действовавших в республике. Ядром нелегальных формирований была новообращенная молодежь.

«Армия» (2014). Режиссер, сценарист, оператор Олег Хамоков, в ролях Каншоуби Хашев, Артур Хапцев

Межличностные конфликты, приводящие к разладу в «большой семье», подтачивающие единство адыгских кланов, определили коллизии двух разных по жанру картин. Комедия «Счастливая семья» (реж. Тина Мастафова, 2014) завершается благодушным финалом: мудрость отца-патриарха помогает родным преодолеть разногласия. Итог драмы «Анкер» («Якорь», реж. Владимир Битоков, 2014) не столь оптимистичен: сплотить братьев способна лишь общая беда.

В фильмах «Они ушли от меня» (реж. Кира Коваленко, 2014) и «Адиюх» (реж. Марьяна Калмыкова, 2015) представлен женский взгляд на практику умыкания невесты; эта архаическая традиция жива на Кавказе доныне. Девушки соглашаются на похищение не только из-за симпатии к потенциальному жениху, но и потому, что мечтают вырваться из-под опеки родителей, покинуть сельскую местность (где не видят для себя привлекательных перспектив).

Конфликт поколений, нежелание перенимать образ жизни отцов – подспудные темы многих картин мастерской Сокурова. Герой фильма «Армия» (2014, Олег Хамоков), отслужив положенный срок, возвращается в родное селение. Парень не находит контакта с собственным отцом: вместо поисков взаимопонимания – состязания в маскулинности. Мужчины разного возраста общаются друг с другом с позиции силы. Доминант выдавливает соперника со своей обжитой территории, подталкивая сына к отъезду.

Именно Олега Хамокова стоит признать первопроходцем кабардинского этнического кино: все фильмы он снимал на родном языке, в них нашли отражение актуальные проблемы горского социума[32 - Олег Хамоков дебютировал в полнометражном кино картиной «Узлы» (2021). Первый полнометражный фильм, снятый целиком на кабардинском языке, добрался до проката только в 2023 году.]. Фарсовый юмор короткометражки «Живой» (2013) очевидно имеет фольклорное происхождение, восходит к народным байкам о простаке-дурачине (из тех, что рубят сук, на котором сидят). Фабула «Земли нартов» (2015) – иронический вариант «возвращенческого кино». Городской мажор (играет его Владимир Битоков) попадает во временную петлю и получает шанс встретиться с благородным предком. Коммуникации не получается – молодой адыг говорит только по-русски.

В работах студентов Александра Сокурова заметен потенциал кабардинского этнического кино. Почему же оно так и не встало на ноги, не превратилось в «малую индустрию»? Мастер привил ученикам специфическую модель режиссерского самосознания[33 - «На уникальный региональный опыт, связанный с особенностями воспитания, взросления и жизни на Северном Кавказе, была спроецирована матрица универсального европейского образования» (Шавловский К. Кавказский хронотоп. История Кабардино-Балкарской мастерской Александра Сокурова // Искусство кино. 2017. № 5–7. https://kinoart.ru/texts/sokurov-masterskaya-fond).]. Внушил идею «универсальности», вывел их амбиции за пределы регионального контекста. Убедил в том, что качественный проект может осуществиться лишь при наличии достойного – то есть по определению внешнего – финансирования. Опираться на скудные ресурсы местного бизнеса режиссеры не захотели. Итог трудов петербургского классика: открытие ярких экспортных режиссеров, которые приняли концепцию экстерриториальности авторского кино[34 - Любопытна эволюция наиболее успешных учеников Сокурова, начавших работать в полнометражном кино. Кантемир Балагов (этнический адыг, не говорящий, впрочем, по-кабардински) сразу же сделал ставку на «универсальные сюжеты». Персонажами «Тесноты» (2017), истории из девяностых, стали представители еврейской общины Нальчика, героями «Дылды» (2019) – жители послевоенного Ленинграда. Кира Коваленко снимает картины на локальных наречиях (которыми сама не владеет): «Софичка» (2016) озвучена на абхазском языке, «Разжимая кулаки» (2021) – по-осетински. Продукт при этом предназначен для внешней аудитории. Фильмы девушки-режиссера в определенной степени отражают общекавказские реалии, описывают роль женщины в мире маскулинного доминирования. Но «нравственные коллизии» для Коваленко важней, чем этнографическая аутентичность или верность гению места. Не удивлюсь, если следующую картину она снимет в Турции или Албании (то есть в любой стране, где еще не изжит патриархат). «Глубокие реки» (2018) Владимира Битокова обладали многими чертами этнического кино: герои разговаривали по-кабардински, в коллизиях и конфликтах проявила себя специфика этнической психологии, автор показывает, что у «мужественности напоказ» существует изнанка – неспособность к открытым проявлениям эмпатии. Однако следующий фильм режиссера «Мама, я дома» (2021), хоть и снимался в Нальчике с привлечением федеральных звезд, уже рассчитан на внекавказского зрителя. Условность притчевой фабулы делает несущественной топографическую привязку.].

2017–2022

Феномен якутского кино [35 - Настоящая глава представляет собой расширенный и дополненный вариант статьи: Анашкин С. Чорон, осохай и каверзы абаасы // Анашкин С. О фильмах дальней и ближней Азии. Разборы, портреты, интервью. М.: Новое литературное обозрение, 2015. С. 253–264, подготовленный для англоязычного буклета Sakha Cinema: World of Magical Nature and Myths, выпущенного МКФ в Пусане (2017) в связи с включением специальной программы из Якутии. Подробнее о Якутии на фестивале: Busan International Film Festival to Spotlight Sakha Films // VIMooZ. August 31, 2017. https://www.vimooz.com/2017/08/31/2017-busan-international-film-festival-sakha-films/.]

«Чорон – вот зримый образ традиционной якутской культуры», – говорил мне один известный этнограф. Церемониальный кубок, выточенный из дерева, опоясывают параллельные ленты орнамента. Так проявляется идея цикличности, уравновешенности, разумной соразмерности мироустройства. Ни переда, ни тыла – одна непрерывность окружности с ритмичными вариациями. «К этому идеалу и должно бы стремиться якутское кино», – добавил мой собеседник.

Сюжеты многих якутских картин и в самом деле апеллируют к мифопоэтическому сознанию, тяготеют к фабульной закольцовке. Но идею цикличности не стоит понимать слишком буквально. Сюжетам не обойтись без зигзагов и парабол. Статично-благостная модель противоречит конфликтной природе экранной драматургии. Впрочем, и сам чорон – неправильный конус, а вовсе не идеальный шар. Он повторяет абрис цветка на тоненьком стебле, вырастает из крохотной точки, прорываясь вширь и ввысь. Форма его сама по себе исполнена дерзновения и драматизма.

Первой лентой на якутском языке принято считать короткометражку «Маппа», снятую Алексеем Романовым в середине 1980-х годов. Это была его дипломная работа во Всесоюзном государственном институте кинематографии (Москва), но снималась она на базе Свердловской киностудии[36 - Драматург Семен Ермолаев придерживается иной версии зарождения якутского кинематографа. Первым якутским фильмом он считает «Старую игрушку», снятую по его сценарию в том же 1986 году (см. интервью в документальном фильме «Век якутского кино» (реж. Иван Кривогорницын, 2021)). Картина режиссера Анатолия Васильева создавалась на местной студии телевидения. В отличие от «Маппы» она не демонстрировалась за пределами республики, не оставила за собой информационного шлейфа, копия фильма в настоящий момент недоступна.]. На исходе того же десятилетия в местный эфир вышли несколько игровых телефильмов. В 1992 году по инициативе тогдашнего президента республики Михаила Николаева была основана компания «Саха-фильм». Создание собственной киностудии было этапом строительства автономии, самоутверждения через культуру. Одновременно в столице республики появился национальный цирк (ленинский тезис об опоре на «важнейшие из искусств» получил буквальное воплощение).

Веления госзаказа накладывались на общественную потребность: якутский зритель хотел увидеть в кино свои, а не московские лица, услышать с экрана родную тюркскую речь. Существенным фактором, повлиявшим на становление якутского кинематографа, стало наличие национальной театральной традиции. На протяжении трех последних десятилетий «Саха-театр» выполняет функцию стержневой институции и оказывает определяющее воздействие на общекультурный контекст. «Саха-театр» под руководством режиссера Андрея Борисова – театр условного действия и крупных мазков, волевой режиссуры и точной актерской выучки. Знаковые фигуры якутского кино так или иначе связаны с этой труппой.