Детектив «Седьмой флот»

Позиции чиновнического стиля укрепились в годы застоя, ознаменовавшегося тотальным дефицитом. Некоторые одесские опера боролись с данным явлением весьма специфическими методами. Прибегали к оперативным ухищрениям, дабы экспроприировать у местных фарцовщиков дефицитную одежду, контрабандные табачные изделия и другие атрибуты промысла спекулянтов.

Кроме сигарет, джинсов и виниловых грампластинок с записями зарубежной эстрады у подпольных предпринимателей можно было изъять «во временное пользование» перьевые ручки знаменитой фирмы «Паркер». Среди одесских бюрократов тех лет они пользовались огромной популярностью. Именно «Паркер» стал обязательным атрибутом чиновнического стиля и должен был соседствовать в нагрудном кармане с пачкою американских сигарет «Мальборо» или «Кэмел».

Некоторые индивиды втискивали туда же служебное удостоверение, нарочито демонстрируя гражданам принадлежность к правоохранительным органам. Местные карманники, ведая о нехитром маневре, трактовали подобную визитку, как предостережение. Лично я не припоминаю случаев, чтобы в советские времена у милиционера умыкнули служебную ксиву. Зато в наши дни работники правоохранительных органов заталкивают свои документы подальше и поглубже. Даже пристегивают к одежде карабинами на длинных цепочках.

???

Панфилов сунул удостоверение в задний карман брюк и отрапортовал:

– Обязан уведомить – навел справки о полковнике Кучере. До пенсии вы служили в столичном розыске. Теперь руководите приватной юрфирмой. Источники донесли, что вам можно доверять.

– Интересно кто такие? Поведаете?

– Сами догадаетесь. Мои информаторы не только в Киеве, но и в Одессе. Достаточно сказать, кто инициировал ваш приезд.

– Кто же?

– Мой подследственный – Леонид Викторович Недоходов.

– Доход?! ? вырвалось от неожиданности. – Это Ленька про меня наплел?! Стоп! Почему подследственный?

Панфилов молчал, а меня атаковали воспоминания.

???

Коренной одессит и сынок именитого чиновника прослыл на курсе поборником разгульной беззаботности. Проще говоря – неунывающим пофигистом и массовиком-затейником с немым вопросом на хитроватой физии: «Что бы такое вытворить?».

Чудили мы нередко вместе, но исключительно в свободное от учебы время. Кутили в шумных компаниях, пытаясь побороть зеленого змия посредством уничтожения. Учиняли разборки с курсантами торговой мореходки – конкурентами на танцульках в парке Шевченко. Короче говоря, исполняли фортели, за которые опять же на пару отдувались перед начальником курса.

Теперь же разухабистая дорожка памяти привела меня в закоулок, который сторонился долгие годы. Причиной тому – хранившийся за семью печатями ярлык изменщика мужской дружбы. Похоже, само Проведение подтолкнуло в тупичок, чтобы развязать заскорузлый от времени узел.

Случилась эта мерзопакостная история накануне выпуска из школы. Будущие офицеры милиции стажировались в районных отделах угрозыска. На пару с Ленькой мы оттачивали оперативное мастерство в Жовтневом районе – самый центр Одессы. За неполную декаду Доход умудрился пару раз залететь по пьяному делу. Как ни удивительно – без моего участия.

Его отозвали со стажировки и неожиданно для всех отчислили из школы и уволили из органов. Случай экстраординарный! Изгоняли, как правило, за многократные нарушения дисциплины или неуспеваемость во время перевода на следующий курс. Но так, чтобы рассчитать вчистую, когда на носу выпускные экзамены – подобного не случалось. Особенно если учесть, что Недоходов-старший все еще занимал высокий пост в городском исполкоме.

Курсанты прибывали в недоумении и потрясении от жесткого решения руководства. Поползли слухи, будто всему виной личные неприязненные отношения замполита школы с Ленькиным отцом. В прошлом они служили в угрозыске, поддерживали дружеские отношения, но нежданно-негаданно меж напарниками пробежала черная кошка.

Как бы там ни было, но замполит умело и цинично обставил инцидент и преподнес таким образом, что сами курсанты осудили поведение однокурсника. Якобы никто не желает поручиться за Дохода и тем более пойти с ним когда-нибудь в разведку. В итоге формулировка прозвучала типично: «Дебоширам и пьяницам не место в рядах советской милиции!».

С вердиктом подобного содержания нужно было увольнять чуть ли не половину курса. Конечно, были среди нас паиньки и трезвенники, но большинство не брезговало опрокинуть стаканчик и «поводить козу». Мало кто не попадался за различные огрехи, а впоследствии не изображал святошу на заседаниях суда курсантской чести.

Наиболее гадостным оказался тот факт, что замполит назначил на роль общественного обвинителя Недоходова его закадычного кореша – то есть меня. Все случилось быстро и по-коммунистически неотвратимо. Бывалый политработник пару часов катался по мне танком, пытаясь расколоть и склонить к написанию повинки. Урезонивал не похабить себе судьбу и не хоронить заживо перспективу карьерного роста. В конце концов, я был сломлен, но не до конца. В объяснении начеркал, что виновным себя признаю, потому что с курсантом Недоходовым всегда заодно. То есть мы с ним – не разлей вода и два сапога пара. Поэтому поведение, позорящее честь советского правоохранителя – присуще обоим.

Фатальный вывод послужил главным обвинительным аргументом в деле. Получилось, что приговор вынес курсант Кучер, о чем замполит не позабыл уведомить Недоходова.

С тех пор мы не общались и не виделись, а перед выходом в отставку я узнал, что Ленька винит меня во всех своих бедах. Отчасти я с этим согласен. Ведь мог же тогда разрулить ситуацию, переговорив с корешем по душам? Мог! Почему отморозился? Интересный вопрос…

Вот и остался на душе у Дохода швартовый узел, сковавший намертво айсберг обиды со скалой обвинений, а Кучер отыскал в лабиринте памяти нишу, куда можно подолгу не заглядывать, убаюкивая оправданиями совесть.

Я знал, что Недоходову удалось восстановиться в МВД, получить офицерское звание и дослужиться до пенсии на должности старшего опера одесского следственного изолятора. Так же как в молодости, он не хило закладывал за воротник, отчего избегал сотоварищей.

???

Возвратился в текущий момент времени, получив тумак виртуальным обухом по голове.

– Недоходов в пьяном угаре убил бывшую жену, – известил Панфилов.

? Да ладно! Ленька не способен…

? Будто вы недавно виделись, – парировал следователь. – По делу стопудовая доказательная база. Хоть сегодня могу предъявить обвинение, но что-то удерживает. Толком не мог понять, пока вы не подсказали.

– О том, что кишка у него тонка?

– Так и есть. Леонид Викторович аж никак не тянет на роль душегуба. Вы же знаете, что бытовуха зачастую случается на фоне аффекта. Потом всегда раскаяние, охи-вздохи. В нашем случае – полный отказ! Да и мозги он не пропил вчистую. Здраво рассуждает, плачет, божится. Короче, не складываются пазлы. Адвокат никакущий, потому что бесплатный. Что есть, что его нету. Похоже, я перебрал на себя защиту Недоходова. Потолковал с ним по душам без протокола и удостоился откровений. Обрыдался мой подследственный и заявил, что напрочь потерял надежду. Зато обрел веру в Бога, молиться начал…

– Молиться?! Доход ярый атеист! Хотя… в такой ситуации не мудрено.

– Именно, – продолжил тезка. – Домолился до того, что архангел явился во сне. Прилетел и говорит – тебя с кичи вытащат Бокал со Слоном.

Я заглянул собеседнику в глаза, припомнив, что одесситы обожают розыгрыши со скрытыми камерами. Не дождавшись признательной усмешки, осмотрелся. Панфилов понял, что со мной творится, потому терпеливо ждал. Через минуту до меня дошло, что неприемлемо шутить настолько цинично. К тому же Ленька вряд ли мог подстроить подобное, если принять во внимание наши взаимоотношения.

После минутной паузы изрек:

– Слона вы нашли, а где Бокал?

– Вчера говорил с ним по телефону. Вадим Федорович повелел, чтобы начинал Слон. Ежели надо – он подтянется.

– Повелел, значит? Ясненько, – закивал, располагая сведениями, что бывший сокурсник Вадим Федорович Бокальчук давно уволился из органов и основал свой бизнес. Позже выбился в депутаты областного масштаба и в отцы-покровители города Николаева.

– Рад, что вам ясненько, – проворчал следователь. – Зато у меня полный цейтнот.

– Это я к слову. Сам в замешательстве! Не представляю, какую роль вы уготовили для меня. В качестве кого буду участвовать в деле?

– Если честно, то без понятия. Наверное, неохота самому лямку тянуть. Хотите, могу организовать ксиву частного сыщика? Связи имеются…

– Я серьезно. Не пойму, зачем вам рисковать карьерой? Следак-адвокат – что-то новенькое!

– Просто хочу помочь. Почему? Сам не знаю, но точно не из жалости. Не переношу, когда совесть точит! Удивлены? Тогда считайте мои эгоистичные откровения поджилочным трепетом. Типа, страшусь замарать честь мундира, потому желаю докопаться до сути чужими руками. Простите, я, наверное, чушь несу.

– Есть маленько. Никакого эгоизма в аргументации не усматриваю. Лучше так, чем скрупулезно собрать бумажки, усердно подшить дело и тупо отправить в суд.

Я замолчал, подытоживая сцену знакомства:

«Не часто приходится иметь дело с такими следаками. Хоть опыта маловато, зато предпосылок для наработки профессионализма предостаточно. Не каждый отважится при первой встрече упомянуть о совести и интуитивном несогласии. Зато вы, полковник, выказали себя заскорузлым совком, задав вопрос об участии в деле. В итоге неоперившийся законник всухую выиграл первый раунд у бывалого сыщика».

Панфилов покашлял, напоминая о себе, и спросил:

– Сколько дней можете пробыть в Одессе?