Не разразит низверженный Зевес!
Безумья пламень льет с небес возница,
Скормив коням охапку белены.
Зачислена в орудия войны
Отныне семиствольная цевница;
Усеяны шипами струны лир,
Поют они высоковольтным током…
И Полифем, блистая сытым оком,
Из хитреца вытапливает жир.
Немейский лев грызет Геракла с хрустом,
Разит Эрота Фебова стрела;
Киприда же, в чем пена родила,
На хитром ложе любится с Прокрустом.
В изгнании великий умер Пан,
Сиринга мчит, преследуема быдлом;
Полны конюшни Авгия – повидлом,
И трезвенник Силен от жажды пьян.
И свой же лик Нарциссу ненавистен,
И мучит уши пение сирен;
И Хронос, похотливый старый хрен,
Срывает лифчики с кричащих Истин…
Троянский конь – могучий коренник,
А пристяжные – Хризаор с Пегасом.
Вопи, Орфей, в пустыне скорбным гласом! –
Все мчится птица-тройка напрямик:
Несется, вдаль безудержно стремясь,
И сеет за собой метаморфозы.
Как хороши, как свежи были розы,
Моей страною брошенные в грязь!
На помраченный век пенять Судьбе –
Негоже: ты – посланник, хоть и пленник.
Но все же, дорогой мой современник –
Ужель и правда весело тебе?
17 августа 1990
После битвы
Гей вы! слушайте, вольные волки..!
Валерий Брюсов
На скатерти снегов – огрызки тел.
Сначала – левый глаз, а после – правый, –
И сытый ворон медленно взлетел,
Запасливо неся кусок кровавый.
Седок примерз к убитому коню,
И волчье солнце встало над равниной.
В нехитром списке волчьего меню
Сей ночью – человечина с кониной…
Нагих и мертвых вьюги замели;
Орда ушла, укутана в тулупы.
Кочевник, хищный гость чужой земли,
Не прибирает вражеские трупы.
И гимном вольной жизни кочевой