СК

В течение всего этого времени, я не покидал нашу чёрную башню, за что Колен пытался издеваться надо мной, сравнивая меня с нечистью, которая боится солнца или с горбуном, стыдящегося своего уродства. Дел действительно не было. Я успел поднатореть в теории, денно и нощно посещая библиотеку, чередуя её с тиром, спортзалом, бассейном и конечно же, свиданиями с Лелей.

В отличие от Лели, живущей в двадцати минутах езды, обитал я на девятнадцатом этаже, в выделенных мне на постоянной основе апартаментах. Так что теперь, у меня не было необходимости, постоянно ездить домой. Однажды вечером, обозревая в мощный бинокль город, я случайно наткнулся на приличный ресторан на третьем этаже, с видом на реку. Превосходное место, чтобы сводить туда Лелю. Когда Леля снимала мне последние косметические швы, я пригласил её в ресторан.

– Пошли. Послезавтра я буду свободна.

– Не в наш ресторан. В другой. В городе.

– А чем тебе наш, не нравится? Вид с пятнадцатого этажа просто восхитительный.

– Ну, должен же я тебя вывести, хоть в одно приличное место, за всё время нашего знакомства. А здесь мы хоть на шестнадцатом этаже, а всё равно словно и не покидаем работу. Никакой романтики. Нужно открывать новые горизонты.

– Ну вот, можешь теперь на люди выходить и не бояться выглядеть, как киборг. Выглядишь даже лучше, чем до аварии.

– Правда? Тебе нравятся имплантанты, вживлённые в моё тело?

– Правда, – она смеётся. – Но на этих в голове, можешь остановиться. Постой, может тебе и самому, нравятся имплантанты в женском теле?

– Поверь мне на слово Леля, с твоим телом, не нужны, никакие имплантанты.

Внешность моя полностью восстановлена. На следующий день, я еду навестить сестру. Я подготовлен. У меня с собой, огромный букет свежайших цветов, выращенных в ботаническом саду нашей лаборатории. Первосортный китайский чай Те-Гуань-Инь и большая коробка французских трюфелей. Я прошу заварить нам, принесённый мною чай и подать на подносе в крытый стеклянный сад, где Карина любит проводить время одна. Она уже там. Она рада меня видеть. Она обнимает меня, а я целую её в щёку.

Мы садимся пить чай. Несмотря на своё имя, она не корит меня, что я не появлялся так долго. Она слишком увлечённо рассказывает мне, о последних прочитанных из классики книгах. Ей нравятся трюфели. Она с удовольствием уплетает их, а я слежу, чтобы в её чашке, всегда был горячий чай. Она счастлива и я понимаю, что теперь и я такой же, счастливый человек на белом свете.

– Гор, а ты помнишь нашу маму? – вдруг спрашивает она.

– Помню Карина.

– Опиши мне, пожалуйста, какая она была.

– Она была очень добрая и красивая женщина. У неё наш цвет глаз и волос. Она любила нас, больше всего на свете и никогда не чаяла в тебе души.

– А где теперь она?

Я вспоминаю наставления лечащего врача, сказанные им мне перед тем, как я зашёл к ней. Они касались запретной пока темы, обсуждения погибших в авиакатастрофе родителей. Мне нельзя бередить душевные раны Карины.

– Она на небесах, – просто отвечаю я.

Больше она ничего не спрашивает, а я перевожу дух и начинаю её расспрашивать, о настоящем саду во дворе. Сознательно переводя, тему разговора.

– Давай я свожу тебя в сад, в следующий раз. Если ты так сильно заинтересовался им.

– Это было бы здорово, Карина. Свежий воздух и виды цветущего и прекрасного сада успокаивают меня.

– Так говорила наша мама, – замечает она, а я внутренне одёргиваю себя, за оплошность.

Так действительно говорила наша мать, когда я был маленький. Стоило Карине напомнить о ней, как её цитата неосознанно сорвалась у меня с губ. Как она умудрилась, запомнить эти вещи? Не зря читает книги. Хотя у неё, как и у меня, очень точная и избирательная память, это у нас от отца. Наш отец был великий гуманист и мыслитель, потративший свою жизнь на то, чтобы сделать жизнь людей лучше.

Я не могу ей обещать, следующую точную дату посещения, но обещаю это сделать в ближайшее время. Уходя, я разговариваю с её лечащим врачом. Он использует новую разработанную им программу лечения и социализации, без медикаментозного вмешательства, если пациент не проявляет признаков агрессии и суицидальных наклонностей. Она основана на правильном режиме дня и ночи, арт и музыкальной терапии. В неё включены обязательные лёгкие занятия физическими упражнениями на свежем воздухе и прогулки в саду, голодания и наполнения ума, тщательно дозированной информацией.

Он отмечает улучшения в её поведении, начиная с моего первого появления в их клинике. Ведь раньше у неё совсем не было посетителей и она чаще замыкалась внутри себя. Потому он настоятельно рекомендует навещать её, не столько часто, сколько регулярно. Вызвав в ней тем самым, естественную потребность общения с человеком. Он говорит, что было бы лучше, если бы она общалась с родственником. Ситуация получается немного комичная. Я не говорю ему, что я её брат, а он думает, что мне вверено заботиться о ней, её живыми родственниками. В её медицинской карточке указано, что неизвестно остались ли у неё родственники.

Глава 5. Незнакомец

Зима. Выдалась снежная и холодная зима. Целиком оправдывающая среднюю полосу. Сугробы выше колена. Я стою в лесу. Вечерние сумерки, но кругом светло из-за снега. Деревья стоят недвижимы, жирно облепленные снегом. Плотный лес впереди. Позади меня берёзовая роща. Я решаю идти вперёд, через редколесье. Внезапно, в нескольких метрах передо мной, из-за сосны показывается волк. В бело-серой, по-зимнему пушистой шкуре, он стоит на задних лапах в полный рост. Он стоит ко мне спиной. Его пушистый хвост приподнят. Он учуял меня. Его голова поворачивается ко мне, через правый бок. В правой лапе, по английски, он осторожно держит фарфоровую, белую чашечку. Из его ноздрей идёт пар. Его пасть открывается, а розовый язык приходит в движение. Он собирается мне что-то сказать.

– Чайку? – совершенно деловым и спокойным тоном спрашивает он меня.

Не успев ответить, я просыпаюсь. Усмехаюсь своему гиперреалистичному сну. Забыл выключить перед сном кондиционер и комнате теперь, по-настоящему холодно. Прямо, как в зимнем лесу. Я открываю окна и горячий воздух заходит волной ко мне в спальню. Тройной вибро-вызов на запястье. Пять утра. Вызывают. Давно пора, а то от скуки сидеть в башне, уже сил никаких нет. Даже душа не успеваю принять. Три минуты на сборы. Полминуты на водные процедуры. Пару минут, чтобы одеться и выйти. Лифт за считанные секунды спускается на девятый этаж. Я вхожу в кабинет Вадима первым.

– Доброе утро Гор.

– Доброе утро Вадим.

Следом входит Колен и ещё двое сотрудников, имён которых я всё ещё не знаю, хотя постоянно вижу их в нашем отделе.

– Кирилл, Снежана, – приветствует их Вадим. – Иса всё в сборе.

– Доброе утро, – говорит из динамиков Иса и экран оживает на стене, проецируя точное фото со спутника, сельской местности. – Экстренный вызов. Я отследила подозрительную активность в деревне Холябенцево. За пару дней пропало два десятка человек. Близкие обеспокоены, но все кто отправляется на поиски, бесследно исчезает.

– Полиция?

– Была отправлена одна машина. Рации работают. Не выходят на связь. Машины нигде не видно. Есть все подозрения об активности АНЯ. Думаю, вы там будете не лишними.

– Характер угрозы?

– Совершенно непредсказуемый. Местные верят, во всё что попало.

– Ладно. Координируй нас, если ещё что узнаешь. Полиции отбой и свяжись с местными властями, скажи пусть все дома сидят.

– Уже дала распоряжение. Все сидят по домам со вчерашнего вечера.

– Так, все в раздевалку. Облачиться в универсальный штурмовой комплект. Через две минуты жду всех у лифта.

Через полторы минуты, когда все были у лифта, мы спустились на нулевой уровень, он же минус первый. Сели в два чёрных, легко бронированных внедорожника и выехали с обратной стороны здания, через частный тоннель, ведущий на шоссе.

Через неполный час, мы прибыли в установленную деревню Холябенцево. Новая табличка. Свежее дорожное покрытие. Поросшая борщевиком обочина. Деревня, каких много. Сама деревня встретила нас пустыми улицами. Не глуша двигатели, мы остановились у дома главы местной администрации. Не открывая двери, сквозь решетку и открытую форточку, с нами заговорила напуганная помощница.

– Они все за клубом пропали. Сначала думали там пьянку устроили, как это часто бывает. Митя ушёл грозиться, лишением всех заработной платы. А потом, – она всплакнула. – Я сама пошла за Митей, а он стоял там, в поле, совсем один и не реагировал. Я звала-звала его. Подошла, а у него глаза стеклянные, а изо рта мох зелёный торчит, как борода. Он сипит, а сказать ничего не может. Я полицию вызвала, они приехали и тоже пропали. Вот не знаю, что делать. Звоню-звоню теперь, а линия не доступна.

– Сидите и не высовывайтесь и дальше, – сказал ей Вадим. – Разберёмся.

Мы подъехали к зданию клуба. Встали в пятидесяти метрах, вдоль дороги. Огромный клуб оказался пуст. За ним был не кошеный луг. Проселочная натоптанная дорога через него, вела к старым ангарам, предназначавшимся для сельскохозяйственной техники. Ангары были полностью пусты, а ворота открыты. В последнем помещении служившим гаражом, была разбита огромная кустарная лаборатория. Помимо растущих в аквариумах деревьев и растений, отдалённо напоминающих помидоры и прочие паслёновые, некоторые были плотно забиты огромными грибницами, источающими сильный запах.

– Противогазы, – сказал Вадим, натягивая на лицо маску с широким обзором.

Вдоль стены стояли мешки с удобрениями. Некоторые аквариумы поросли плесенью. Некоторые содержали в себе высушенные и погибшие мхи. Самый большой аквариум, был раскрыт нараспашку. Было похоже, будто что-то из него вылезло и оставляя жирный, влажный след на полу, уползло за пределы ангара.

– Похоже, что здесь, в свободное время, вовсю развлекался местный агроном, – заметил Колен.