Алексмен. Вторжение

– Инопланетный адвокат – вот как называют нашего знаменитого юриста репортеры… – шутливо начал Саймон и вдруг перебил сам себя. – Кстати, как там китаец, которого я тебе направил?

Алекс, который практически пришел в себя, нахмурился и остановился около окна. Он машинально ощупывал под рубашкой медальон. Адвоката снова охватило смутное неприятное ощущение. В памяти всплыло сморщенное лицо с подрагивающими губами, такими бледными, что рот казался тонкой чертой на бледно-желтой физиономии.

– По-моему, с ним что-то случилось. Надо ему позвонить. Он у меня на даче.

Брови Саймона взметнулись вверх от удивления.

– Случилось? Ты что, экстрасенс?

Алекс недовольно морщится.

– Ну и ну. Ты хоть содрал с него как следует?

Алекс пожал плечами – может, да, а может, нет. Как бы то ни было, Саймону следовало бы знать: расчеты с клиентами он предпочитал держать при себе.

– Ну ты и удружил мне с этим чокнутым…

– Ты сам выбираешь такие дела, – парировал коллега. – По-моему, это твое: летающие тарелки, загадочные китайцы, убийцы из ниоткуда. Разве нет?

На выходе из здания суда Саймон зажмурился от яркого солнца и протянул руку для прощания.

– Ты, конечно, домой? – спросил он.

– Да, хочу отдохнуть, – ответил Алекс.

АЛЕКСМЕН, ЗАКЛИНАТЕЛЬ СФЕР

Солнце нещадно палило, словно напоминая, каким горячим выдался сегодня судебный процесс. И только в прохладе автомобильного кондиционера к Алексу вернулось спокойствие и рассудительность. Он с удовольствием захлопнул дверь своего роскошного черного Линкольна и двинулся вперед. Обитый изнутри бежевой кожей лимузин неторопливо вез адвоката по улицам Нью-Йорка. Алексу порой казалось, что автомобиль чувствует своего хозяина и по утрам приветствует его радостным гулом своего мощного восьмицилиндрового двигателя. После полудня этот гул был совершенно другим, словно немного уставшим от пройденных за день миль.

Алекс хорошо помнил тот день, когда отец велел ему подойти и сам застегнул на нем тоненькую цепочку. «Не снимай его, даже если будет трудно», – так, кажется, он сказал. Алекс с готовностью кивнул, не понимая, какие трудности может причинить какой-то там медальончик человеку, уже поступившему в первый класс. Надо сказать, медальон, болтавшийся на цепочке, Алексу сразу очень понравился. Медальон был из золота, но ничуть не походил на женскую побрякушку – скорее уж, на какой-нибудь таинственный знак или волшебный амулет. К кольцу диаметром около четырех сантиметров крепился какой-то восточный иероглиф – вполовину меньше, чем само кольцо. Позже Алекс пробовал найти что-нибудь похожее в японских и китайских текстах, но ни одна закорючка даже близко не напоминала знакомые очертания. Тогда он начал: «Па-ап, а что…» – но отец нахмурился и выставил вперед ладонь. В невербальном словаре Грига-старшего это означало приказ не задавать лишних вопросов и не приставать к отцу с глупостями.

Нет, Алекс еще несколько раз пытался вернуться к этому разговору – но у отца каждый раз случался срочный телефонный звонок или возникало неотложное дело, требующее внимания прямо сейчас.

А через год отец погиб. В день его похорон с Алексом и случился первый приступ.

Начинались такие приступы всегда одинаково. Грудь вдруг всю пронизывало болью, словно сквозь медальон пропускали ток высокой мощности. Голова наполнялась звенящим тонким звуком, окружающий мир оплывал, как восковой вертеп в воскресной школе, тускнел, становился отдаленным и незначительным. Боль в районе груди сковывала все тело. Окружающие предметы становились ярче и контрастнее. Казалось, что само время засыпало в таком состоянии, и никуда не надо было торопиться. Алекс начинал видеть еле заметное свечение вокруг людей и мог слышать биение сердца человека, который находился на расстоянии нескольких метров. Иногда он отчетливо слышал голос, но не мог понять, кто это говорит. В такие моменты Алексу часто мерещилось странное светлое облако, окутывающее его с ног до головы. Светлые струи энергии, прораставшие из района макушки и груди, образовывали вокруг него прозрачную сферу, которая медленно вращалась. Всякое представление о времени и пространстве исчезало, и каждый раз, вернувшись в сознание, Алекс не мог понять, сколько часов – минут? лет? – он провел под властью странного миража.

При всем этом Алекс не смог бы с уверенностью сказать, что ненавидит свои приступы. Он побаивался их – да, особенно в детстве. Но не ненавидел. Все дело было в ощущениях.

С каждым годом эти ощущения становились более осознанными и яркими. Прозрачная сфера, окружавшая Алекса, отделяя от остального мира, превращалась в его личное пространство всемогущества. Предметы, явления, законы природы не значили внутри этой сферы ничего: главным были желания Алекса. Стоило Алексу подумать о том, что он может летать, как его тело становилось легким и начинало приподниматься от земли. Несколько раз ему удавалось оторваться от земли и минут на десять зависнуть в воздухе на уровне второго этажа. Подниматься выше Алекс просто боялся. Сны о том, как он взлетает к самому небу, а сфера вокруг внезапно исчезает, были самыми страшными среди его кошмаров. Однажды в таком состоянии он представил себя силачом-суперменом и, упершись плечом в семейный седан, сдвинул его на пару метров, словно пластиковый ящик с игрушками. Придя в себя, он часто обнаруживал, что за время приступа на пальце совершенно затянулся какой-нибудь порез, заработанный накануне, или на месте свинцового синяка над коленом розовеет обычная загорелая кожа. Но эти состояния были кратковременные и не подчинялись воле Алекса, он смутно их вспоминал и это очень его пугало

Страшно было подумать о том, что бы началось, если бы он рассказал кому-то об этих «припадках сверхчеловечности». Приятели, скорее всего, просто поржали бы от души, и от прозвища «Алексмен» он не смог бы избавиться до последнего класса. А вот мама, скорее всего, поверила бы сразу – и тогда уж держись. Прощайте, бейсбольная команда и дискуссионный клуб, привет, гостеприимная клиника неврозов и причитания о том, как дурацкие перегрузки – она всегда возражала, да! – довели сыночка до ужасного заболевания. При одной мысли о мамином побледневшем лице и нервно стиснутых пальцах, бесконечных визитах к врачам и успокоительных таблетках, диетах и сне по малышовому режиму Алекс был готов навсегда поселиться в какой-нибудь уютной энергетической сфере. Лучше уж промолчать.

Алекс и молчал, постепенно привыкая к случающимся время от времени «выпадениям сознания». За исключением приступов, повторявшихся не так уж часто, чувствовал он себя прекрасно. Кардиограммы во время медицинских осмотров были на загляденье. Спортивные результаты позволяли Алексу претендовать на спортивную стипендию – в которой он, впрочем, не нуждался. Психотерапевт колледжа иногда шутила, что Алекса следует включить в методическое пособие как пример абсолютного психического здоровья. Время от времени он не без интереса почитывал статьи, посвященные паническим атакам и онейроиду, – но всякий раз бросал на второй странице: описанные в них ужасы совсем не походили на то, что переживал Алекс. Возможно, – он это понимал, – по-настоящему классный психоаналитик смог бы докопаться до сути происходящего и даже, чем черт не шутит, избавить его от приступов раз и навсегда. Вот только… действительно ли Алексу Григу, адвокату, хотелось от них избавляться?

С возрастом необычных проявлений стало меньше. Алекс давно уже не пробовал летать или двигать тяжести. Однако в своем «особом состоянии» он все еще мог при помощи обоняния разыскать в толпе нужного человека или точно узнать, кто заходил в комнату с самого утра. Мог расслышать, о чем шепчутся присяжные заседатели в секретной комнате. Мог почувствовать, как запинается и частит пульс собеседника, вдохновенно врущего и до смерти боящегося, что ложь будет раскрыта. Когда приступ проходил, большая часть информации тут же стиралась из памяти – но даже той, что оставалось, хватало, чтобы объяснить некоторые «интуитивные инсайты», крайне полезные для адвокатской практики.

Впрочем, Алекс цеплялся за свои особые состояния не только из-за пользы. Что-то странно привлекательное было в том, как появлялась его прозрачная «сфера могущества», менялись привычные звуки, как обострялась чувствительность, превращая биение сердца в удары набата, а едва уловимые ароматы – в мощные волны запахов…

– Алексмен – заклинатель сфер, – пробормотал, ухмыльнувшись, адвокат.

И тут же поежился от пронизавшей все тело дрожи. Как бы то ни было, таких тяжелых приступов с ним давно уже не случалось. «Завтра же к Хиггинсу», – подумал он, наперед зная, что завтра найдет тысячу причин отложить визит к доктору. Взять хоть того же Чонга…

Вечер незаметно накрыл улицы Нью-Йорка своим покрывалом. Огни рекламных вывесок ярко освещали улицы, приглашая жителей в многочисленные кафе и рестораны. Алекс вспомнил, как он давно не ел и сильно проголодался. Чтобы отвлечься от голода, он погромче включил радио. Арианна Гранде пела о неразделенной любви, своим зажигающим ритмом будоража кровь. 16 колонок Harman Kardon наполняли салон линкольна студийным звучанием так, что подрагивали стекла. Алекс с наслаждением погрузился в энергичные ритмы музыки и начал подпевать.

Закрепленный над рулем смартфон гулко завибрировал. На дисплее высветилось слово «Секретарь». Алекс нажал кнопку на панели автомобиля.

– Да, Синти! Слушаю. Что-то по работе?

Из динамиков машины зазвенел встревоженный девичий голос:

– Нет, мистер Григ, вы уже дома? Какие-то странные новости по городскому каналу…

Этого только не хватало. Отдохнул, называется.

– Что там? – Алекс уже искал на дисплее новостной канал. Странно, без четверти пять, – неужели срочный выпуск…

– Вам лучше самому посмотреть, – испуганно пискнула Синтия и дала отбой.

И в тот же миг в салон ворвался трагический баритон диктора:

– Весь мир замер в ожидании! – Определенно, с подобными интонациями следовало объявлять о начале войны с коммунистами. – Ровно восемь суток остается до часа, когда загадочная планета Нибиру вновь пролетит рядом с Землей! К чему же стоит готовиться, друзья, чего же ждать человечеству? Конца света, как заявляют одни пророки, или всплеска научных открытий, как утверждают…

– Синтия-а… – простонал Алекс, вырубая звук. – Синтия, черт тебя дери!

Он не знал, чего хочет больше: сыпать бранью или смеяться. Во многих отношениях милая Синтия была безупречным секретарем: обязательная, организованная, верная, как пудель, она печатала как ураган, переводила с четырех языков как профессиональный синхронист и варила кофе как французский бариста. Единственным, что портило этот идеал, было необъяснимое пристрастие Синтии к загадочным катастрофам, инопланетным нашествиям, таинственным ужасным случаям и остальной ерунде, достойной журнала «Взгляд изнутри» и телепередачи для домохозяек «Наедине с неведомым». Иногда это было забавно, иногда – стоило, стиснув зубы, потерпеть ради действительно выдающихся секретарских качеств. Впрочем, до того, чтобы звонить работодателю после важного процесса из-за какого-то вброса на городском телевидении, раньше у нее не доходило.

Крошке Синтии необходима серьезная головомойка, подумал Алекс. Возможно, даже вычет из грядущего жалования – если, конечно, раньше не случится конца света.

Тут он все-таки расхохотался.

ЧУДНОЙ КЛИЕНТ

Машина Алекса заехала в подземный гараж высотки, где располагалась квартира Алекса. Сам адвокат уже не слышал, какие напутствия говорил диктор. Его тревожили нахлынувшие чувства. Он вспоминал Чонга – китайца, с которым вчера познакомился по рекомендации Саймона. Мысль о том, что с китайцем что-то случилось, оформилась в мрачное предчувствие и не покидала его. Как назойливая муха, она постоянно кружила в голове, обрастая новыми страхами. Алекс снова вспомнил фразу, услышанную на суде: «Где тетрадь? Прощайте, мистер Чонг», что окончательно расстроило адвоката.

Четырехкомнатная просторная квартира холостяка была вся залита солнцем. Она приветливо встретила своего хозяина, автоматически включив свет в прихожей. Напичканная смарт-технологиями, квартира позволяла адвокату чувствовать себя комфортно и защищенно. Расположенная на тридцатом этаже небоскреба, она, как каюта капитана, свысока смотрела на плывущий в своих заботах город.

Алекс взял многофункциональный пульт и включил ФМ-радио. Энергичная музыка наполнила квартиру холостяка. Адвокат любил музыку и оборудовал квартиру дорогой и высококачественной аппаратурой. Почти студийное звучание позволяло расслабиться и наслаждаться всеми оттенками музыкальных блюд, подаваемых любимыми группами юриста. Быстрым шагом адвокат направился в свой кабинет. Разумный дом быстро перенес звучание мелодии Бьонсе из прихожей в кабинет владельца. Его стены были почти полностью заставлены шкафами из красного дерева, до отказа наполненными книгами. Алекс ослабил узел галстука и нетерпеливо бросил его на бежевое кожаное кресло. Одним движением руки он схватил пульт и включил телевизор. Звучание музыки почти полностью затихло.

Около массивного письменного стола стоял шкаф, который Алексу был особенно дорог. На его полках расположились книги, питавшие его душу мистическими и религиозными откровениями. Вечерами, отбросив все юридические дела, Алекс садился в старое кожаное кресло и погружался в фантастический мир Пауло Коэльо, Ошо, Дипака Чопра и других мистиков, которые будили спящее сознание и толкали его вперед, навстречу бесконечным возможностям человека.

Там же стояла Библия Мормонов, которая легко уживалась на одной полке с Бхагават Гитой. Стоявшие в обнимку книга «Воскрешение» Григория Грабового, Коран и Евангелие словно с удивлением глядели на адвоката, который сегодня был так взволнован. Именно это место рядом со шкафом позволяло ему расслабиться после напряженного дня. Кожаное кресло, стол и шкаф с книгами были его местом силы, из которого он черпал свою уверенность, его спасительной норой. Погрузившись в уютное кресло и включив настольную лампу с зеленым абажуром, Алекс иногда оставался в нем до самого утра. Читая бессмертные фолианты и рассуждая о смысле жизни, он пытался найти тот главный стержень, ту опору, которая бы могла всегда держать его на плаву. Но каждый раз, глядя внутрь себя, Алекс честно отвечал, что пока так и не нашел свой смысл жизни.

Любимая белая чашка с золотым узором по краям, уже ждала своего хозяина около кофемашины «Saeco». Алекс плюхнулся в кресло, поставил кофейную чашку в аппарат и включил режим капучино.

Щелкая кнопками пульта, Алекс, наконец, нашел канал, который искал. Трансляция криминальных новостей повергла Алекса в шок. По телевизору показывали его загородный дом в Нью-Джерси. Алекс подскочил с кресла и встал к телевизору в упор. Его симпатичный особняк выглядел так, словно по нему пронесся ураган и пожар одновременно. Вместо белых аккуратно зашторенных окон на Алекса глядели безжизненные обгоревшие черные квадраты. Выбитые рамы окон, повсюду валяющиеся осколки стекол и обгоревшая крыша подтвердили самые страшные опасения адвоката.

«Блин! Чонг!» – выругался адвокат и схватился за голову. Его дрожащие руки стали с силой приглаживать волосы на голове то вперед, то назад.