Уроки Сталина. Как поднять Россию с колен

Большевики к тому времени сумели стать главной силой в постоянно переизбирающихся Советах. Причем, когда возникла угроза военного переворота, тогдашний глава правительства Керенский остался у власти только благодаря Советам. Октябрьская революция, в отличие от Февральской, прошла почти бескровно – погибло несколько человек. Это потому, что большевистские Советы после корниловского мятежа, еще до штурма Зимнего, воспринимались большинством граждан как единственная легитимная политическая сила. Многие люди уже понимали, что формальная передача власти лишь дело времени.

В октябре 1917 года страна готовится к очередному Всероссийскому съезду Советов рабочих и солдатских депутатов. Его делегаты представляли интересы практически всех социальных групп и регионов. К тому же, Съезд, выражая волю крестьянства, принял Декрет о земле, который был безоговорочно поддержан крестьянами. Вскоре произошло объединение двух съездов – Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов и Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов, причем еще до того представители крестьян пополнили ВЦИК – высший орган власти между съездами.

Если говорить с чисто формальной точки зрения, то получается, что в преддверии Съезда большевики устранили нелегитимное, не пользующееся доверием людей правительство и предложили народным представителям создать новое – легальное и легитимное. Создать с чистого листа. Так появился Совет Народных Комиссаров. Кстати, по образовательному уровню СНК – самое высокоинтеллектуальное правительство тех лет.

Из истории мы знаем, что порой государственные перевороты совершает небольшая группа людей. Теоретически, при определенных условиях, большевики смогли бы и без поддержки большинства населения свергнуть Временное правительство, но ни одна власть без общенародной поддержки не смогла бы выиграть ту войну, которая разгорелась на территории бывшей империи. Ни одна власть не смогла бы отразить громадные армии деникинцев и петлюровцев, семеновцев и махновцев, противостоять интервенции 14 держав, если бы народ не поддержал ее.

Если говорить о еще одном признаке легитимности – о харизме вождя, то даже враги Ленина вынуждены признать его самым харизматическим лидером того времени.

Итак, если мы сравним с точки зрения легитимности Временное буржуазное правительство и Советское (которое тоже поначалу называлось «временным»), то увидим, что за Совнаркомом стоит реальное волеизъявление людей, за Временным правительством – нет. За Совнаркомом есть харизматический вождь, за Временным правительством – нет. Совнарком не только удержался у власти, но и вышел победителем из жесточайшей войны. Временное правительство не смогло продержаться и года. Совнарком построил великую страну, ибо с точки зрения державной мощи Советский Союз – высшая эманация Российской империи, а Временное правительство бездарно загубило даже то, что досталось от царя.

* * *

Теперь рассмотрим легитимность Учредительного собрания 1918 года. Ибо разгон сего органа называют одним из главных доказательств нелегитимности советской власти. На самом деле – не было никакого разгона, потому что не было и самого этого органа. После ухода с заседания фракций большевиков и левых эсеров собрание потеряло кворум. То есть перестало быть органом государственной власти, а стало лишь сходкой депутатов. Судите сами – в Учредительное собрание было избрано 715 депутатов, на заседании присутствовало 410, из которых большевиков и левых эсеров 155, значит, после их ухода осталось 255 депутатов. Для того, чтобы представлять хотя бы половину страны, надо 400. Кстати, возможность для фракций покидать при необходимости заседания парламента, наряду с требованием кворума, является естественной для любой демократии. То есть большевики имели право на уход.

В связи с этим мне вспоминается так называемая конституционная ночь на Украине. Тогда, в 1996 году, я сам был депутатом украинского парламента и хорошо помню, почему Конституцию принимали ночью. Тогдашний президент Украины Л.Д. Кучма хотел разогнать парламент и «протащить» выгодную ему Конституцию. Пропрезидентским депутатам была дана команда не регистрироваться, чтобы заседание не имело кворума и не смогло открыться. Но в силу неразберихи, царившей тогда, некоторые сторонники Кучмы узнали о его приказе уже после того, как зарегистрировались. Спикер парламента А.А. Мороз понимал, что второй раз они не повторят этой ошибки, и решил вести заседание до конца, ибо перерыв был равносилен разгону Верховной рады. Вот почему мы сидели всю ночь.

То же и в Учредительном собрании – депутаты не расходились до утра. Причем Ленин приказал караулу всех выпускать и никого не впускать обратно. То есть он дал возможность собранию провести единственно возможное для него заседание. Больше бы собраться не смогли – не нашли бы кворума.

В то время в войсках еще были сильны анархистские настроения, доставшиеся большевикам в наследство от Временного правительства. Этим объясняется то, что начальник караула Таврического дворца – матрос А.Г. Железняков – не полностью выполнил приказ главы правительства. Матросам надоело ждать, пока депутаты разойдутся сами (хотя те вряд ли бы продержались больше, чем несколько часов), и они решили поторопить их. Примечательно, что Железняков стал автором исторической фразы «Караул устал» неосознанно. Начальник караула вкладывал в свои слова буквальный смысл – его товарищи матросы действительно устали караулить уход депутатов и попросили Железнякова, чтобы он поторопил их. Нельзя забывать, что заседание Учредительного собрания проходило всего лишь через два с небольшим месяца после прихода большевиков к власти. Неудивительно, что они еще не успели справиться с анархией в войсках. Однако большевики довольно быстро навели порядок, и Красная армия стала самой дисциплинированной армией на фоне войск сепаратистов и белогвардейцев. Это признавали даже враги красных. А так неожиданно для себя вошедший в историю матрос Железняков вскоре погиб на фронте, успев в свои 24 года стать комиссаром флотилии, командиром полка и бронепоезда.

Надо сказать, что Учредительное собрание открывал Председатель ВЦИК Я.М. Свердлов, и депутаты после недолгих пререканий все же допустили это, а значит, косвенно признали легитимность советской власти. Кроме того, закрытие Учредительного собрания одобрил Съезд Советов – выборный орган, представляющий большинство населения страны.

Ну а уж если говорить с точки зрения политической целесообразности, то передача власти Учредительному собранию означала продолжение того хаоса, в который ввергло страну Временное правительство, объявившее еще первым пунктом своей первой декларации амнистию террористам (а под шумок выпустили и уголовников). Между прочим, созыв Учредительного собрания стоял аж четвертым пунктом этой декларации. Террористическая партия эсеров получила в Учредительном собрании большинство. Свою неспособность к управлению эсеры доказали еще в составе Временного правительства. Их возвращение к власти означало бы гибель страны, а гражданская война в этом случае была бы все равно неизбежной.

* * *

Теперь поговорим о легитимности тех властей, которые противостояли большевикам в период гражданской войны. Как мы установили выше, с ноября 1917 г. Советское правительство было единственной легитимной властью в стране. И хотя историки часто пишут слова «революция» и «гражданская война» через запятую, нельзя забывать, что между этими событиями прошло более чем полгода. Я имею в виду полномасштабную войну, а не мелкие стычки, непрерывные со времен Временного правительства. То есть страна полгода жила под властью Совнаркома. Поэтому гражданская война была невыгодна большевикам, и развязали ее отнюдь не они. Более того, те, кто выступил против ленинского правительства, фактически были бунтовщиками, решившими свергнуть законную власть.

Еще работая корреспондентом лутугинской районной газеты на Луганщине, в 1992 году, в одной из статей я назвал Красную армию непривычным словосочетанием – «правительственные войска» (см. «Революция победила…», «Трудовая слава» № 76(4221) от 06.11.1992.). Но это правда – Красная рабоче-крестьянская армия была именно правительственными войсками, при том что почти половина бывших царских офицеров сражались в ее рядах. Примерно столько же, сколько было у белогвардейцев. К тому же, как уже говорилось, Белая армия была куда менее дисциплинированной, чем Красная. О белогвардейской вольнице пишет даже Деникин, когда, оправдываясь за поражение, вспоминает о том, как его войска плохо повиновались ему, как грабили население, как зверствовала его контрразведка, как его генералы фактически превратились в самостоятельных феодалов со своими янычарскими гвардиями, как они отдавали города на разграбление войскам, как захватывали поезда с углем и детские «заводные лошадки», не останавливаясь даже перед разграблением церквей. Преемник Деникина Врангель пишет о повальном пьянстве и кутежах белых офицеров. В то время как в Красной армии пьянство было под запретом.

Попытки придать какую-то легитимность Белому движению связаны опять-таки с депутатами Учредительного собрания. 5 депутатов отправились в Самару и создали Комитет членов Учредительного собрания (Комуч), который объявил себя временным правительством на территории Самарской губернии, а позже стал претендовать на всероссийский статус. Максимальное число депутатов-учредиловцев, которые вошли в Комуч, было 96, что значительно меньше, чем в большевистских органах власти, ведь треть состава Учредительного собрания стали полномочными делегатами Третьего съезда Советов, а в состав новоизбранного ВЦИК вошло около 60 учредиловцев. Таким образом, Комуч не мог претендовать на всенародное представительство, ибо его члены представляли чуть более 10 % избирателей.

Позже антибольшевистские силы провели так называемое Уфимское государственное совещание, где были и представители Комуча. В совещании участвовало всего 60 депутатов Учредительного собрания, но оно образовало Директорию из пяти человек, объявившую себя «верховной властью». Легитимность этой власти, как видим, не выше, чем у Комуча. Тем не менее Директория создала подчиненное ей правительство, одним из министров которого был небезызвестный адмирал Колчак. Вскоре он сверг Директорию (формально большую часть «директоров» заставили подать в отставку).

Тут начинается самое интересное – Совет министров свергнутой Директории констатирует ее отсутствие и передает верховную власть вице-адмиралу Колчаку, причем тут же присваивает ему звание полного адмирала. Так Колчак стал «Верховным правителем России». Историкам известно, что именно люди, близкие к адмиралу, разыграли сей фарс. То есть Колчак сам себя назначил не только правителем, но и присвоил себе очередное звание. Как он невыгодно смотрится хотя бы по сравнению с Деникиным – тот хоть повышать себя не стал: как был генерал-лейтенантом, так и остался. При этом колчаковцы прославились еще и убийствами депутатов Учредительного собрания – тех самых, которые дали им власть. Учредиловцы не угодили им своей левизной. Ведь при открытии собрания они исполнили «Интернационал».

После того, как Колчак был разбит, он передал титул «Верховного правителя России» Деникину, но последний утверждал, что не принимал это звание. Хотя и не отказался. С Деникиным проще, чем с Колчаком. Начиная восстание на юге России, его лидеры – Алексеев, Корнилов и Деникин – опирались в основном на силу. Легитимность они так же, как их северный союзник Н.Н. Юденич, рассчитывали получить по факту победы. Правильно, кстати, рассчитывали… но не сложилось.

* * *

Перед тем, как закончить эту тему, хотелось бы сказать несколько слов о «легитимности» сепаратистских правительств, неизбежно возникающих при крушении многонациональных государств. На Украине это проявилось наиболее красочно и показательно.

Первая структура, которая была создана, называлась Центральная рада. Современные украинские националисты именуют ее «первым украинским парламентом». Но как можно назвать парламентом орган, члены которого не избирались населением? Центральную раду создали представители общественных организаций, а когда большевики свергли Временное правительство в Петрограде, Центральная рада воспользовалась ситуацией и провозгласила себя властью. Но власть эта была незаконной во всех отношениях. И ее противостояние с Советами, депутаты которых избирались, – это противостояние самозванцев с законной народной властью. Особенно циничной выглядит расправа Центральной рады с рабочими киевского Арсенала, которые выступили на стороне законного правительства. Тогда сепаратисты убили около 400 человек, но это не помогло им, и Центральная рада позорно сбежала.

Причем, убегая от большевиков, лидеры Рады не оповестили о необходимости эвакуации рядовых ее членов и других политических деятелей. Об этом пишет в своих воспоминаниях Д. Дорошенко. Он боялся, что большевики расстреляют всех оставшихся в городе националистов, включая его самого. Большевики не расстреляли. Дорошенко даже отметил, что они оказались гораздо лучше, чем ожидали обыватели, напуганные страшными слухами. Но факт позорного поведения верхушки Центральной рады налицо. Так поступают только трусы и предатели! Ведь руководство Центральной рады объявило себя властью и реально являлась этой властью, несмотря на свою нелегитимность. Вы можете представить себе, чтобы Сталин, никого не предупредив, убежал из Москвы во время фашистского наступления. Такое немыслимо. Да что там Сталин! Даже Гитлер не бросил свою столицу (правда, тому бежать было некуда). Но деятели Центральной рады – бросили и подло сбежали, а перед своим бегством послали на убой несчастных студентов, чтобы те прикрывали их побег у станции Круты.

В Киев Центральная рада вернулась лишь в обозе германских войск. Таким образом, мы видим, что власть Центральной рады могла держаться лишь на штыках оккупантов.

А вот какую «легитимность» имел гетман П. П. Скоропадский. Когда немцы поняли, что Центральная рада из-за своей «галаслывости» («шумливости») и никчемности плохо справляется с поставленной перед ней задачей по вывозу продовольствия из Украины, они бесцеремонно разогнали эту Раду. Причем матрос Железняков, по сравнению с германским солдафоном, показался бы эталоном учтивости. Немцы ввалились на заседание «украинского парламента» и скомандовали: «Руки вверх!». Члены Рады безропотно подчинились. Их обыскали, некоторых арестовали, остальных распустили по домам. Так бесславно закончилась эпоха украинского националистического «парламентаризма». А немцы на самочинном съезде так называемых хлеборобов (!) провозгласили Скоропадского гетманом.

Неудивительно, что власть самозваного гетмана закончилась сразу же после ухода германских войск. Но и преемники гетмана были не легитимнее. Они тоже опирались на оккупантов, только антантовских. Когда стало ясно, что власть Скоропадского вот-вот падет, два видных деятеля Центральной рады – Винниченко и Петлюра – провозгласили себя и еще троих своих приспешников украинской Директорией. Легитимность этой Директории была еще меньше, чем у ее тезки – уфимской Директории. Там хоть пытались придать видимость законности. Позже Петлюра сверг своего шефа Винниченко и сам стал во главе Директории. Кровавые эксцессы, учиненные его бандами против мирных жителей, привели к тому, что слово «петлюровец» стало синонимом жестокого погромщика. Сомневающимся рекомендую почитать М.А. Булгакова. Но боевая ценность этих погромщиков была очень низкой. Петлюра мог держаться только в условиях противостояния двух реальных армий – красных и белых, путаясь у всех «под ногами». Но было ясно, что любой из победителей без труда справится с неумным бухгалтером. Так оно и вышло.

О противопоставлении Ленина Сталину

Сейчас в определенных кругах в России стало модным противопоставлять И.В. Сталина В.И. Ленину, показывая Сталина русским почвенником, в противовес интернационалисту Ленину. Такой подход имеет под собой мало реальных оснований. Ленин и Сталин были очень гибкими политиками, прекрасно чувствовавшими настроения общества и быстро на них реагировавшими. Неизменным оставался лишь стержень, на котором базировались их убеждения.

Ленин, кстати, был гораздо гибче Сталина, и сам Сталин это признавал и неоднократно подчеркивал превосходство Ленина как политика. Ленин, не колеблясь, положил идеи эсеров в основу своего «Декрета о земле», хотя много лет до этого стоял в земельном вопросе на других позициях. Программу эсеров большевики взяли потому, что она больше отвечала чаяниям крестьянства, то есть большинства населения страны. Точно так же в 1920 г., во время войны с Польшей, Ленин показал, что ему не чужда «русская идея», чем смог привлечь на свою сторону ведущих царских генералов во главе с А.А. Брусиловым.

Ленин отказался от продразверстки, которую ввели, кстати, еще при царе и практиковали при Временном правительстве. Продразверстка была заменена НЭПом, так как новая экономическая политика больше отвечала настроению общества, хотя и расходилась во многом с идеалами коммунистов.

Эти примеры показывают, что Владимир Ильич был одним из тех руководителей, кто тонко чувствует пульс страны. Разумеется, он осуществлял сверхзадачу большевиков, выражал идеи коммунизма и правду так, как ее понимали коммунисты, но с максимальным учетом настроения страны. В чем-то подталкивая общественное мнение к тем или иным идеям большевиков, в чем-то идя навстречу настроениям общества. В том, что в обществе 1920-х привились идеи равенства и социальной справедливости, немалая заслуга вождя большевиков.

Показателен в этом плане пример с авангардом, как направлением в искусстве. Сам Ленин не был приверженцем авангарда, хотя хорошо в нем разбирался. Все-таки эмигрантская пора его жизни прошла в крупных европейских центрах – там, где формировалось современное искусство. А в том кафе, которое посещал Ленин в Швейцарии, зародился дадаизм – самое авангардное направление в искусстве того времени. По некоторым данным, даже название свое дадаизм получил с подачи вождя мирового пролетариата, когда во время «перфоманса» будущих дадаистов в кабаре «Вольтер» буржуазная респектабельная публика стала, в знак неприятия, скандировать слово «нет», а Ленин в пику буржуазии закричал: «Да! Да!». Авангардистам это так понравилось, что незнакомое им русское слово «да», повторенное дважды, они положили в название своего направления.

Вот как отреагировал Ленин на авангардную книгу стихов В.В. Маяковского «150 000 000». Он был против не самой книги, а лишь против того, что ее печатали за государственный счет огромным для того времени тиражом – 5 тысяч экземпляров. Владимир Ильич, высказался лишь за то, что тираж все-таки надо сделать меньшим – полторы тысячи вместо пяти. Это в то время, когда в обществе, вернее в просвещенной его части, авангардизм был очень популярен. В СССР официально трудились крупнейшие деятели авангарда – К. Малевич, работавший в Народном комиссариате просвещения, и П. Филонов, позже рисовавший портреты Сталина. Третий классик российского авангардизма – В. Кандинский – тоже поначалу работал в Стране Советов. Он стал профессором и вице-президентом Академии художественных наук и был официально откомандирован за границу для установления там культурных связей. Это только в живописи: в поэзии, например, футуристы продолжали свои начатые до революции эксперименты, считая, что культурная революция должна идти нога в ногу с социальной. В театральном искусстве авангардный театр Мейерхольда претендовал на господствующее положение. То есть мы видим, что Ленин – сторонник классического искусства – мирился с авангардным, когда оно было приемлемо для общества.

Но за полтора десятилетия своего господства в искусстве авангард порядком надоел людям. Уже при Сталине началось возвращение к классическому искусству, точнее к классическим формам под маркой «социалистического реализма». То есть мы видим, что руководители государства шли навстречу общественному мнению. Не вина Ленина в том, что он не дожил до того, как общество требовало возвращения к имперским формам в искусстве. Ленин – сам сторонник такого стиля – несомненно, внедрил бы его, если бы дожил до той поры, когда общество, согласно закону маятника, вернулось к этому стилю на новом этапе развития. Поэтому мы не без основания можем предположить, что, проживи Ленин подольше, он почувствовал бы тягу общества к консервативным, почвенническим идеям и выразил бы их не хуже Сталина.

Кстати, у Сталина разногласий с Лениным было гораздо меньше, чем разногласий у Ленина с другими руководителями партии – с Троцким, Каменевым, Зиновьевым, Бухариным. Недаром именно Сталин стал преемником Ленина. Если мы рассмотрим позицию Сталина в разрезе того или иного времени, то увидим, что в 1920-е она не была в чем-то консервативнее ленинской. Значит, доживи Владимир Ильич до 1941-го, вполне мог бы обратиться к своим согражданам по-православному, по-славянски – «братья и сестры», соединив эти слова с партийным – «товарищи».