Звездный странник – 2. Мегаполис

Аэций молча вышел, а Сергей подумал, что в детстве Коурис был в сущности неплохим человеком.

Однако, когда Сергей появился в зале, народ сидел несколько притихший, и Коуриса нигде не было видно.

– А где стажер? – спросил он.

– Убежал, и даже на посошок отказался, – ответил Закир, неторопливо разливая водку.

Сергей некоторое время смотрел на его плавные и размеренные движения.

– Шелегов, на минутку, – позвал он, снова возвращаясь в кабинет.

– Стажер у нас несколько в упадке. Сам понимаешь – внутренняя депрессия, как бы чего не случилось, – сказал Сергей Закиру. – Прогуляйся-ка с ним в какое-нибудь заведение полегкомысленнее. Деньги за счет управления. Идет?

Закир, удивленный такой заботой, но не подавший виду, кивнул, словно это было не в первый раз, вернулся в зал, молча переоделся, быстро выпил свою стопку, неопределенно помахал всем рукой, взял со стола печенюшку и также быстро вышел, догоняя ушедшего юношу, пока начальство не передумало.

В отсутствии Закира мужчины скромно, без шума и баловства провожали девушек. За гигантской стеной монолита ветра не было. И небо было чистое – снежная буря бушевала где-то внизу. Сияли яркие звезды, от вида которых Сергею, как обычно, стало совсем грустно. На выходе с перемычки они натолкнулись на веселую компанию, и идущие там девушки вдруг громко рассмеялись, а Густав демонстративно поморщился.

– Что? Знакомых встретил? – спросила с ревнивым подозрением Алла.

– Да нет, – ответил он. – Просто не люблю девушек, идущих под руку или в обнимку с кем-нибудь и по дороге внимательно разглядывающих встречных мужчин.

– А мы, кстати, совершенно ни на кого не обращаем внимания! – засмеялась Ники. – Имей это ввиду.

Некоторое время они шли все вместе. Но потом потихоньку разбрелись в разные стороны.

Сергей провожал Лану. Они не спеша шли по чуть покачивающейся на ветру подвесной пешеходной дорожке между совсем близко стоявшими монолитами (смотреть вниз не хотелось – там за шаткими перилами сотни метров пропасти), похрустывая пока еще неутоптанным снегом, дружно обходя сугробы и мусор на улице, и боясь при этом коснуться друг друга. Разговаривали о совершенно постороннем, тщательно избегая тем о случившемся утром. Ближе к общежитию (Лана показала издали огни, сказав, что здесь она и живет, и что вообще-то здание приятного голубого цвета, за что его в народе еще почему-то называют Голубым Дунаем, только в темноте сейчас не видно), он мучительно думал только об одном – попытаться поцеловать ее на прощанье или не стоит этого делать? От этой мысли участилось сердцебиение, губы пересохли, а кровь в висках запульсировала. Решил все же не пытаться – побоялся, что от волнения это у него получиться грубо или неуклюже – еще испугает девушку и окончательно оттолкнет ее от себя.

Последние сто метров они прошли в молчании, словно что-то решали важное про себя. И вот уже вход в общежитие. Они подошли к бетонной лесенке.

– Спасибо, что проводили, – поспешно сказала она, поднимаясь на первую ступеньку. – До свидания.

– До свидания, – покорно произнес он, останавливаясь.

Лана какое-то время пятилась по ступенькам, глядя на него, а потом решительно развернулась и, быстро поднявшись, скрылась за тяжелой дверью, ни разу не обернувшись.

Сергей еще немного постоял возле лестницы, разглядывая здание – такая же жалкая кирпичная пристройка, прикрепленная к массивной стене монолита, как и дом, в котором он проживал – проблемы с жильем давали о себе знать. Пристроили к стене карниз. На нем выстроили кирпичный домик этажей в 5-8 с выходом на соседнюю внешнюю пешеходную дорожку – вот и решили частично проблему. И таких наляпанных сот на каждом монолите было великое множество.

А потом он тихо развернулся и медленно побрел к ближайшей остановке.

Сев на свое излюбленное место – заднее сиденье седьмого вагона – не сказать что это у него профессиональное – просто ему так нравилось, да и не любил он почему-то, когда кто-то сидит за спиной, – Сергей долгое время равнодушно смотрел в окно, совершенно ничего там не замечая, и как-то ни о чем толком не думая, убаюкивающе покачиваясь в такт движениям состава. И вдруг остро до спазмов резанула мысль – Куда вы все торопитесь, люди? Куда вы спешите, эти озабоченные женщины и девушки за окном, куда-то идущие с сумками, шлепая по мокрому грязному снегу, одиноко стоявшие в сторонке курящие мужчины, дети, толпящиеся у редких пока еще прилавков с жевачкой? Зачем суетиться, зачем все это? Ведь все равно жизнь рано или поздно пройдет, одна эпоха сменит другую, вы все умрете, появятся другие, тоже куда-то спешащие и о чем-то волнующиеся юноши и девушки, будут заселять Марс, потом умрут и они. Потом умрут их дети, тоже просуетившись всю свою жизнь, потом за ними в небытие уйдут и дети детей. А потом на планете не останется никого, ни одного человека. Так кто-нибудь из вас может мне сказать – к чему все это? К чему вся жизнь? Волнения из-за разных пустяков – не вовремя выданной зарплаты, зависти к соседям или друзьям, которые стали вдруг жить лучше вас, опять же волнение из-за неожиданно понравившейся девушки, переживания, которые человек унесет с собой в могилу. И никто не будет знать и никому не будет дела до того, что кто-то в свое время что-то пытался сделать, учился чему-то, набирался какого-то жизненного и рабочего опыта, прилагая огромные усилия, мастерил какие-то полочки в квартире, экономя деньги, осваивал кладку кафеля в ванной, учась на своих ошибках, влюблялся до безумия, забывая про все остальное. Ради чего все-это? Все эти усилия? Ведь это все уйдет с человеком? Не останется и следа.

Сергей поежился, плотнее прислонившись к морозному стеклу.

А вот стоит девушка, держа за руку маленького ребенка. Ведь и она умрет в свое время, да и этот малыш, – подумал вдруг Сергей, холодея сердцем от острой жалости к маленькому созданию, – Тоже, постарев, последует вслед за своей мамой.

Черт, куда это меня занесло, что это я вдруг? – встрепенулся он, тряхнув головой и оглядывая пассажиров вагона, чтобы быстрее вернуться к реальности жизни. Живут же люди на свете – спрашивай себя, не спрашивай, никакого в этом толку. И ничего тут уже не поделаешь. Хочешь – не хочешь, нравится – не нравится, согласен – не согласен… Дали тебе шанс появиться на свет, не спросив твоего согласия, вот и тяни теперь эту лямку вместе с такими же бедолагами. В этой упряжке вы все равны.

Боже! – с острой тоской подумал он вдруг ни с того ни с сего. – Как я хочу домой!… К себе… К своим… Вы бы только знали!…

Сергей устало привалился к боковой спинке вагона, мысленно переключившись на другую тему. Да, действительно, подумалось ему, скоро выборы, мы забросим всю работу на благо страны и начнем усиленно копаться в грязном белье конкурентов, прикладывая максимум усилий, чтобы оно выглядело еще грязнее. Вряд ли нынешний президент оставит такую силу, как контрразведка, в стороне, даже не попытавшись задействовать ее. Ладно, черт с ними со всеми, пережили прошлые выборы, переживем и эти.

Вошедшие на следующей остановке две старушки остановились было посередине салона – так как единственные свободные места заняли шустрые пареньки лет двенадцати, тринадцати. Правда, две тихие девочки-школьницы, переглянувшись, вежливо встали, уступая место.

Да, – отвлекся на эту сцену Сергей. – А еще жалуются на современную молодежь. Есть и такие, кто все-таки уважает еще старших. Еще не проникся современной тенденцией: "Я – пуп земли, и, следовательно, мне нет никакого дела до всех остальных".

– О, смотри, менты суетятся! – вдруг расшумелись пацаны где-то позади Сергея. – Опять облава, что ли?

Поезд ехал уже внутри монолита, по гигантскому многокилометровому тоннелю, с пешеходными дорожками справа и слева, с яркой рекламой всевозможных мелких и крупных магазинов, киосков с сигаретами, водкой и пивом.

Двери закрылись, состав тронулся.

– А вон глянь, девка какая!… Клевая!…

– Парни! – не выдержал стоявший рядом мужчина. – Ну-ка хватит галдеть!

– И что ты нам сделаешь? – нагло осведомился один из них.

– Да просто по шее накостыляю, пока не начнете громко извиняться перед всеми пассажирами, – просто ответил мужчина.

Пацаны замолчали, а мысли Сергея перескочили на разговор с шефом. Что-то старик не договаривает, намекает так завуалировано. Но на что? И это предостережение держаться подальше от дочери хозяйки. Интересно, кстати, как же ее зовут? Прожил столько месяцев на квартире и ни разу не видел ее и не слышал никакого упоминания. Хотя тоже стариков понять можно – девочке около девятнадцати лет, а она уже любовница Цетега. Непонятно, радоваться им или делать вид, что ничего не произошло? И почему я все-таки должен держаться от нее подальше? Чем она навредит мне? Хотя шеф не будет давать пустых советов, и значит тут все очень серьезно. Буду настороже, и хватит об этом. И мысли Сергея снова переключились на приятное.

Он, не сдержавшись, улыбнулся, вспомнив выражение Ланы, когда она вошла в кабинет и он вдруг оказался ее будущим шефом, и как она неуверенно и волнуясь отвечала на его расспросы. Да и потом, ближе к концу работы, когда Алла, звала его на базу на рождество, куда собиралась молодежь его отдела, как она вдруг покраснела, заметив его взгляд. Ну почему же она не появилась раньше? Почему только сейчас, спустя два года? – подумал он в отчаянии. – Единственный по-настоящему светлый лучик в этом мире одиночества…

И тут Сергей вдруг посерьезнел. А ведь появление девочки в одном из отделов контрразведки, это тревожный признак, особенно накануне этих дурацких выборов, подумал он.

Он даже и не подозревал, какие сюрпризы его ожидают впереди.

Снова Элора

С трудом выбравшись из основательно переполненного общественного транспорта, Сергей купил себе в заснеженном ларьке пакеты с завтраками быстрого приготовления – надоело по утрам перебиваться одними бутербродами – и бутылку пива. Водку, наверное, потом возьму, подумал он, задумчиво разглядывая соблазнительные этикетки, и прячась за воротником от снежной вьюги, а то неудобно проходить мимо хозяйки гремя бутылками.

Не спеша вышел на длинную перемечку между монолитами. Между гигантскими шпилями перемычек было очень много. Эта же располагалась в средней зоне и над головой подобных перемычек было великое множество. Когда-то ее крыша была плоской и голой, но потом она хаотично застроилась по краям, оставляя узкий проход в середине. В местах, где зданий не было, местные обитатели поставили ограждающие перила. А узкие и низкие служебные выходы на перемычку расширили.

Пройдя всю перемычку Сергей дошел до второго монолита.

Здесь у массивной стены, уходящий в безконечную высь, прилепилась небольшая кирпичная пристройка на семь этажей.

В квартире на четвертом этаже, вопреки его ожиданиям – время все-таки было позднее – во всех окнах, кроме его комнаты, горел свет.

Зайдя в теплый подъезд и отряхнувшись на лестничной клетке от налипшего снега, Харви поднялся по лестнице и аккуратно открыл дверь своим ключом. Вошел. Пустая прихожая. Только кошка Марта, как обычно, встречала его, лениво кувыркаясь сбоку на бок, на шершавом коврике у порога. Из зала доносились веселые голоса. Стараясь не шуметь и никому не мешать, он повесил верхнюю одежду в сушилку, положил шапку, снял ботинки. Собрался было уже тихо пройти в свою комнату, как вдруг…

– Господин инспектор, – раздался за спиной радостный голос хозяйки квартиры. – Познакомьтесь, пожалуйста…

Сергей вздрогнул и медленно обернулся, аккуратно придерживая пакет с продуктами, чтобы, не дай бог, ничего не зазвенело, и пытаясь изобразить вежливую улыбку на усталом после работы лице.

– Моя дочь, Элора.

Он замер.