На суше и на море

Следующие два дня прошли в беспрерывном мелькании машин, обочин, городов и деревень. Мы пересекали Турцию поперек, с севера на юг, девятьсот километров от Черного моря до Сирийской границы. Гюмюшан, Эрзурум, Элязыг, Малатья, Кахраманмараш, Газиантеп, Килис…

Мы ехали через покрытые снегом горные перевалы, и я боялся остаться ночью на холодной и темной трассе; мы блуждали в переплетении дорог и часами зависали на безлюдных горных перекрестках; нас угощали первыми весенними апельсинами с зелеными листочками на придорожных базарах; мы видели, как уходят зима и горы, а на смену им в начале марта начинается лето.

Турки – хорошие драйверы, они гостеприимны, легко подбирают на дороге, никогда не высадят на плохой позиции, любят покормить обедом в кафе.

Часто спрашивают: если ехать без денег, не грозит ли путешественнику голод? Да, грозит. Но не голод, а переедание. Потому что когда уже третий водитель за день ведет тебя в кафе пообедать, и отказать ему невозможно, и на еду больше смотреть невозможно, то какой из этого тупика выход? Кто может подсказать?

Хотя если ничем не угощают, то один-два дня голодания тоже никому не навредили. Вот только найдите мне хотя бы трех стопщиков, которых за два дня на трассе ни разу не накормили. С ног собьетесь, а не найдете.

На сирийской границе мы оказались на третий день. Сейчас это зона боевых действий, но тогда до войны оставалось еще больше десяти лет…

На пропускном пункте я впервые увидел сирийских военных. Они были точно как в дешевых американских боевиках – в темно-зеленых френчах, носатые, усатые, с автоматами Калашникова, что-то гортанно кричащие! Сработал спрятанный в подсознании и внушенный этими глупыми фильмами страх. Кто эти люди? Зачем мы туда едем? Что они с нами сделают?! Люди эти, впрочем, оказались хоть и шумными, но совершенно безвредными. Ничего страшного они с нами не сделали, проштамповали паспорта и проводили до калитки.

Суета. Много народа. Какой-то человеческий муравейник. Нам предлагают сесть в маршрутку до Алеппо. От растерянности я соглашаюсь. Маршрутка едет километров пять, до ближайшей деревушки, там нас пересаживают в рейсовый микроавтобус, теперь уже до самого города (еще километров пять). Мы испортили автостопную карму и были наказаны, переплатив раз в десять выше нормальной цены.

Нас высадили в центре Алеппо, северной столицы Сирии. В первые часы мне казалось, что я нахожусь на Луне. Мир вокруг был абсолютно чужим. Я не мог понять ни одного слова, ни одной надписи, все было на арабском. Говорят, похожий культурный шок случается с европейцами в Японии. В Турции пишут латиницей, и это можно если не понять, то хотя бы прочитать. А здесь даже цифры на автомобильных номерах были какие-то нерусские. Полный информационный вакуум. Настоящий огромный шаг для всего человечества, только не понятно, куда втыкать флажок. Такое состояние нереальности происходящего я еще никогда не испытывал, тем более, что еще не совсем отошел от перехода границы.

Впрочем, вскоре вакуум начал стремительно наполняться воздухом. В отличие от Луны, в Алеппо была жизнь, и она бурлила через край.

Сразу за автостанцией нас подхватил местный усатый товарищ и стремительно повел в какой-то офис менять деньги. Не знаю, по какому курсу мы это сделали, но в руках появилась солидная пачка сирийских фунтов. А поток жизни, не останавливаясь, уже мчал нас вселяться в отель. Комната гостиницы была темной, сыроватой и прохладной, но пресыщенные впечатлениями мы согласились на все. Вечером мы с Людмилой гуляли по центру Алеппо, любовались цитаделью, восхищались ажурной деревянной резьбой на фасадах старых домов (сохранились ли они сейчас?..), ужинали в местной харчевне. Растерянность прошла, уступая место веселому азарту новых впечатлений.

Алеппо – старинный город. В центре его на холме возвышается древняя цитадель, куда мы не пошли по неясным причинам (кажется, за вход просили деньги). Рядом с ней находится огромный крытый базар (Суук), родственник знаменитого Гранд-базара в Стамбуле и великого рынка Хан аль-Халилли в Каире. По слухам, там торговали множеством одежд, сувениров, сабель и мечей дамасской стали, а также другими интересными и редкими вещицами. Однако мы умудрились зайти на рынок через какие-то мясные ряды, минут пятнадцать осторожно бродили среди десятков разделанных туш, голов и бараньих ног, а потом выскочили на свежий воздух, чтобы отдышаться и увидеть Сирию с другой стороны, менее натуралистичной.

Днем мы также не посетили музей истории Алеппо (все по той же причине повышенной платности), а вечером не пошли в знаменитый хаммам – каменную баню-парилку. Зато бесплатно и долго бродили по узким улочкам старого города, любовались мечетями, отъедались после турецких холодов.

Во время Первой мировой войны множество армян бежали в Сирию, спасаясь от турок, и в Алеппо образовался целый армянский квартал. Там множество магазинчиков с вывесками на армянском языке (которые я прочитать не мог) и на загадочном русском. Например, «Мирд ухов». Мы с Людой долго гадали, что это за ухи такие, а потом сообразили, что надо читать: «Мир духов», что и подтвердилось товарами из лавки.

А еще в Сирии во множестве оказались фруктовые киоски, где выжимают соки из любых доступных сезонных фруктов: апельсинов, бананов, гранатов, дынь, клубники и вообще из чего угодно. В Москве это называется модным словом «фреш» и стоит нереальных денег. В Алеппо про слово «фреш» никто не слышал, а сами соки стоят сущие копейки. Однажды в такой лавочке мы заказали у мальчика триста грамм апельсинового сока, он надавил фруктов, налил в большой стакан оплаченную половину, потом посмотрел на нас, улыбнулся, махнул рукой, дескать: «Да что там мелочиться!», и долил стакан доверху. И в этом вся Сирия!

В отеле я произвел неравноценный обмен купленной в Москве книги по истории Сирии на устаревший выпуск Lonely Planet[7 - Lonely Planet – серия книг, один из самых известных путеводителей для самостоятельных путешествий. Содержит много полезной информации о ценах, гостиницах, расписании местного транспорта, достопримечательностях, а также другие важные практические сведения. Недостаток в том, что толпы путешественников ходят гурьбой по одним и тем же отелям и ресторанам из этой книги. Таких туристов называют «рабы Lonely Planet». Упомянутые в книге отели и рестораны от такого наплыва гостей становятся дороже и хуже. Путеводитель также славится ужасными картами.] – «Ближний Восток». Моя книга была толстая, новая, интересная и с красивыми картинками, хотя и описывала события несколько устаревшие, веков этак на десять. А путеводитель был потрепанным и не самым последним (новый выпуск владелец отеля зажал), но там были чуть более свежие сведения о дешевых отелях, транспорте и достопримечательностях, а еще хоть и убогие, похожие на плохо прорисованную наскальную живопись первобытных людей, но все же карты городов. Пришлось смириться и менять. Когда попадаешь в рабство Lonely Planet, трудно из него выбраться.

На следующий день, как перелетные птицы, мы вновь потянулись на юг. Городок Хама лежал на полпути от Алеппо до Дамаска, примерно в полутора сотнях километров. Мы выбрались на трассу лишь к обеду и достигли Хамы вечером. Сирийский стоп не хуже турецкого, драйверы любопытны, приветливы, легко останавливаются и подвозят, и с удовольствием. Все автостопные фразы пришлось срочно переучивать с привычного турецкого на незнакомый арабский. Также пришлось учить арабские цифры, которые совершенно не похожи ни на наши (которые на самом деле не арабские, а индийские), ни на латинские.

Дружелюбие сирийцев безмерно. Однажды, когда мы ехали обратно, в районе Тартуса (где сейчас размещена российская военно-морская база) возле нас затормозила полностью забитая народом машина.

«Чего, – думаю, – они остановились, мест в машине все равно нет».

– Куда едете, друзья? – спрашивают.

– Вот, – говорю, – в Латакию добираемся (это севернее Тартуса, почти на границе с Турцией).

– А почему не на автобусе?

– Денег нет, едем автостопом.

– Ох, а у нас все занято, не можем вас взять. Вот, возьмите 200 фунтов, поезжайте на автобусе.

И уехали.

Вечерело. Мы выходим на окраине Хамы, а дальше по жутким картам Lonely Planet (чтоб сами художники по таким картам ночью из леса выбирались!), по противоречивым советам хамов (или хамцев?) (а как называют жителей Хамы?), по мху на деревьях и интуиции начинаем искать гостиницу. Ну и находим, конечно. Спать захочешь, так не только в Хаме, в Антарктиде что угодно отыщешь. Вообще, со временем автостопщик начинает напоминать охотничью собаку: он поджар, быстроног, все подмечает, издали чувствует запах еды и находит дешевый ночлег в ночном городе на темной улице, даже если его там нет.

Хама – город небольшой и славится своими нориями: огромными водяными колесами, стоящими на реке. Раньше их использовали для полива, а теперь это культурная ценность и место гуляния горожан.

Мы любовались колесами весь вечер, а утром совершили экскурсию к замку крестоносцев Крак-де-Шевалье (по-арабски – Калаат эль-Хосн).

Как бы избито ни звучали эти слова, но Сирия – колыбель цивилизаций. Шумеры, ассирийцы, иудеи, парфяне, греки, римляне, византийцы, Арабский халифат и Османская империя – все оставили следы на этой земле. В Средние века Сирия была ареной крестовых походов за обладание гробом Господним. Кровопролитные войны не прекращались сотни лет.

Крак-де-Шевалье – курдская крепость, ставшая в XII веке оплотом рыцарей-госпитальеров на Святой земле. Замок стоит на высоком холме. До него от Хамы около восьмидесяти километров. Прямой дороги нет, надо доехать до Хомса, обогнуть его западнее по объездной, а дальше на перекладных добираться еще километров сорок. И все равно остаток пути нам пришлось идти пешком. На склоне холма мы устроили завтрак из бастурмы, купленной еще в Москве, и помидоров с лепешкой.

Несмотря на солидный возраст и нелегкую судьбу, крепость хорошо сохранилась. Она окружена высокой стеной с круглыми башнями. За внешним периметром расположен второй ряд стен, еще более высоких и неприступных. По образцу Крак-де-Шевалье были построены многие замки средневековой Англии. Все самое интересное находится снаружи. Внутри замка есть большие залы, часовня, хранилища, колодец, но все они пустые и смотреть там особенно нечего.

Вечером мы вернулись в богатую нориями Хаму, а на другой день выдвинулись в столицу Сирии – город-герой Дамаск или, как называют его сами сирийцы, Ашам (Эш-Шам).

Стоп шел весело, с шутками и прибаутками. Но в дороге произошло важное, мистическое событие. В одной из деревушек я заметил оптовый магазин обуви, где нашел красивые и дешевые (всего за пять долларов) кроссовки Nike. Так как мои старые кроссовки уже давно просили каши и протекали в первой же луже, то я это чудо обувного искусства, пахнущее свежим клеем, немедленно купил и спрятал в рюкзак на будущее. Разве знал я тогда, что это будущее настанет так быстро? Вселенная уже задала мне вопрос: «На что тебе, путешественник, две пары кроссовок, разве у тебя четыре ноги?» Но придал я тогда этому значение? Нет, конечно, не придал. Молодость глупа и беспечна.

Ашам (не путайте с «Ашаном») встал на нашем пути из переплетения сирийских дорог. Это одна из древнейших столиц мира и важнейший культурно-политический центр Леванта (Ближнего Востока).

Несколько слов про возраст столиц и городов. Античная история – наука загадочная. Хронология древних событий иногда меняется так внезапно, что даже такие скептики, как Носовский и Фоменко не успевают сказать: «Мама!» В славные годы Советского Союза учеными-историками было неопровержимо доказано, что дагестанскому городу Дербент – 5000 лет! Подтверждением этому были археологические находки, древние летописи, свидетельства очевидцев. И вот Дербент уже готовится праздновать юбилей как самый старый город СССР.

Все уже было готово, напечатаны плакаты, розданы юбилейные значки, но в ход истории внезапно вмешались армяне. Какой такой Дагестан? Где этот Дербент? Как он может быть старше Еревана?! Думайте, что говорите! И тут же празднуют юбилей Еревана – 2750 лет, на 29 лет старше Рима (который, как известно, гуси спасли). А Дербент, по свидетельству все тех же очевидцев, сразу помолодел на три тысячи лет и отмечал свое 2000-летие совсем недавно – в 2015 году. Как говорится, город растет, но не стареет. Вот такие зигзаги делает порой древняя история, причем прямо в наши дни. Этот анекдот поведали мне отцы города Дербент незадолго до его юбилея.

Одной из главных достопримечательностей Дамаска является Мечеть Омейядов. На месте, где она сейчас стоит, раньше был древний арамейский храм, потом – римский Храм Юпитера, ставший затем христианской церковью, где хранилась величайшая святыня – голова Иоанна Крестителя. Позже церковь превратилась в мечеть. Эта четвертая по значимости мечеть исламского мира (после мечетей АльХарам в Мекке, Пророка Муххамеда в Медине и Аль-Акса в Иерусалиме). По преданию, с одного из минаретов Омей-ядской мечети накануне Киямата (Страшного суда) сойдет на землю Спаситель (мусульмане почитают Христа как пророка Ису и каждый день, ожидая его, стелют под этим минаретом новый ковер).

Эта была первая мечеть, которую я посетил. Позднее их будут десятки – в Стамбуле, Каире, Тегеране, Дели. Зная, что надо разуться, я снял кроссовки и оставил их на специальной полочке для обуви.

Изнутри мечеть огромна. В ее восточной части расположена гробница Иоанна Крестителя (пророка Яхьи). Весь зал выложен сотнями ковров. Специальные ниши в стене (михрабы) указывают на Мекку, в сторону которой следует молиться. В мечети не жарко, можно тихо посидеть у стены и отдохнуть.

Но когда мы собрались уходить, оказалось, что мои кроссовки пропали. Я искал их здесь и там, обращался за помощью к служащим мечети. Мы осмотрели несколько обувных стоек, люди качали головами и вздыхали. Наконец, из кладовки мне были выданы какие-то жуткие, вонючие и старые ботинки, в которых я добрел до гостиницы.

Все было справедливо. Вселенная сочла, что иметь две пары кроссовок на одного путешественника – это явная роскошь, и сократила их количество до разумной величины. В общем, святое место – это святое место, но обувь там лучше носить с собой в пакете.

Дамаск – город большой и шумный. Мы, как русские, вызывали интерес и симпатию. Прохожие останавливались, чтобы поговорить с нами. Когда мы проходили пожарную часть, нас окликнули и пригласили выпить чаю. В магазине нас угощали печеньем. В продуктовой лавочке бесплатно завернули две шаурмы с фалафелем[8 - Фалафель – народное блюдо на Ближнем Востоке, паста из фасоли или бобов.].

После обеда мы посетили Российский культурный центр, где напугали его директора, который решил, что нам нужен ночлег. Эта хлопотная традиция зародилась после посещения Дамаска уже не раз упомянутым здесь Антоном Кротовым, который во время своего ближневосточного путешествия был поселен вместе с товарищами в культурном центре, о чем и поведал в своей книге. С тех пор десятки наших автостопщиков обивали эти пороги, надеясь получить жилье, чем приводили персонал культурного центра в полное смятение. Мы успокоили доброго директора, заверив, что живем в гостинице и хотим только посетить библиотеку.

Следующий день был посвящен поездке в Пальмиру. Сейчас эти места прочно ассоциируются с войной, но в те годы при слове «Пальмира» обычно вспоминался Санкт-Петербург – Пальмира Северная. А нас ждала Пальмира настоящая, первая. Надо только выехать из Дамаска в сторону Хомса и на полпути свернуть в пустыню.

Сирию до войны называли страной счастья. Сирийцы веселы, открыты, щедры, чуть наивны. И хотя в целом народ жил совсем не богато, большинство из тех, с кем нам удалось пообщаться (а их было не так уж и мало), всегда выглядели доброжелательными и довольными жизнью.

Утверждают, что вся Сирия находится под гнетом диктаторов Асадов. Сложно сказать, но по-видимому, какой-то гнет все-таки был, потому что почти в каждом автомобиле или автобусе на лобовом стекле напротив водителя был приколот портрет одного из Асадов – младшего или старшего.