Рылогуб

Студентам свойственно полуголодное состояние, поэтому нам очень не хотелось оставлять еду в офисе. Казалось, что это самый настоящий пир, после постных хозяйских щей, но, осознав с грустью, что через пару часов всё же наступит конец света, оставили идею тащить на себе любой груз, и, закусив на дорожку, мы отправились домой на велосипеде, по переменке крутя педали. Ехать было очень неудобно, мы люди молодые, но всё же не подростки, поэтому сидеть на багажнике сзади было очень не комфортно, да и крутить педали, тоже было дело не простым.

Проезжая мимо продуктового супермаркета, мы увидели, как люди устроили настоящий переполох, или даже потасовку, в погоне за провизией, воспользовавшись ситуацией, когда водитель оставил машину с включенным зажиганием, а сам снова кинулся в магазин, мы, словно по приказу, синхронно спрыгнули с велосипеда и нырнули в салон заведенного автомобиля. Резко отпустив сцепление и выжав педаль газа, машина с визгом шин, словно пришпоренный рысак, рванула вперед, отрываясь от полетевшей в нас очереди отборной ругани хозяина автомобиля, выбежавшего в этот момент из магазина.

Подогретые азартом и адреналином, мы даже хотели снова вернуться в офис и всё-таки взять продукты, но здравый смысл возобладал, и мы направились домой. Когда я переступил порог нашей квартиры, я убедился в правоте решения вернуться домой, я был рад. Как я бы не любил свою работу, офис оставался офисом, а квартира, хоть и не была моим домом, а всего лишь съемной квартирой, и даже комнатой в ней, этот был мой временный, но дом.

Обычно, мы со Славиком, могли говорить часами на пролёт, но, видимо, не в этот раз, обстановка требовала другого, а именно самоуединения, не просто уединиться в своей комнате, а укрыться глубоко в себе, остаться наедине только со своими мыслями, в своем внутреннем мире.

А тем временем вечерело. Славка читал какую-то книгу, я, находясь в своей комнате, тоже перебирал что-то: фотографии, записки, письма, заметки, и всё то, что позволяло мне спрятаться от грядущей катастрофы внутри себя, делая воспоминания о приятном несокрушимыми стенами бункера, способного уберечь меня.

Одной из наших любимых песен была песня «Time to say goodbye», этот день был именно тем днём, когда её название стало актуальным, Славик запел её в коридоре, вызывая меня на нейтральную территорию, я вышел к нему попрощаться.

Я закрыл двери в своей комнате и лег спать. Я не знал, как это произойдет, я лишь думал и желал о том, чтобы это произошло во сне.

Глава восьмая

Я понимал, что я проснулся, то есть я полностью пришел в сознание, как пробуждаются ото сна, но я не открывал глаза, я боялся открыть глаза. Сказать откровенно, накануне вечером, я думал, что уже не проснусь, что пока я буду пребывать во сне, чёрная дыра молниеносно поглотит нашу Землю, и всё исчезнет на молекулярном уровне, разложится на атомы и сгинет в небытие, не дав ни секунды на осознание происходящего.

Потихоньку, не открывая глаза, я пошевелил руками, потом ногами, повернулся и лег на спину. Я ощущал свет через закрытые веки, я понимал, что в комнате достаточно светло, а значит уже утро, даже не смотря на то, что шторы были закрыты, солнечный свет пробивался сквозь тонкое полотно. Медленно, словно за мной могут следить, я приоткрыл правый глаз, сделав небольшую щёлку между веками, потом второй, шире, ещё шире и полностью открыв глаза, я увидел всё ту же комнату, не изменившуюся ни на долю.

– Слав? – тихим голосом я позвал Славика, – Слав! – чуть громче я снова позвал друга и, уставившись на закрытую дверь, ждал, когда он войдет.

Подумав, что Славка может ещё спать, или сидеть в наушниках, я подошёл к окну, прислушиваясь и ожидая звуки присутствия моего соседа и товарища. Не раздернув штор, я посмотрел на улицу, чуть отодвинув портьеру, но и там всё было как обычно, в смысле не как обычно, так как обычно в это время улица уже кипела жизнью, а как вчера, как накануне. На остановке, ожидая автобус, стояло четыре человека, я улыбнулся, поймав себя на мысли, что я уже привык считать людей. Четыре человека было достаточно для моего спокойствия и мысли, что я не один в городе и жизнь если не налаживается, то хотя бы не остановилась. Хотя автобуса всё ещё не было, зато по дороге проехало две машины.

Полностью раздернув шторы, солнечный свет полностью залил комнату. У квартиры была солнечная сторона, особенно в первой половине дня, а большое окно, максимально услужливо пропускало свет в комнату.

У Славика в комнату двери были открыты, как и шторы, заправленная постель, но Славки в комнате не было. Не обходя всей квартиры, я понял, что Славик ушёл, не было его обуви. Я не знал, куда пошел мой друг, но меня это не пугало и даже не напрягло, у меня было прекрасное настроение, я даже что-то спел в душе на радостях.

– Эх, кофейку бы сейчас, – я сам себе сказал вслух, расчесываясь перед трельяжем, – да, и чай тоже сойдет, – словно ответив себе, я положил расческу и глянул по привычке в окно. На остановке уже стояло два человека, а прямо посреди дороги остановился небольшой маршрутный микроавтобус. Я уже хотел пойти на кухню завтракать и даже сделал шаг назад, в голове мелькнула мысль, что-то не так с автобусом. Почему он остановился, не доехав до остановки буквально десяти метров? Я подошёл ближе к окну и стал наблюдать за автобусом.

– Ехай уже! – Вслух скомандовал я автобусу, но он стоял, – почему вы не идете в автобус? – снова вслух я спросил тех двух, что стояли на остановке, которые, разумеется, не слышали меня.

Переводя взгляд от пассажиров на автобус и тут же с автобуса на пассажиров, мне показалось, что что-то происходит. Медленно, но верно, во мне начало нарастать волнение. Люди стояли неподвижно, вместе с ними замер и водитель автобуса, его силуэт виднелся чуть заметно, но было ясно – он обездвижен. Как-то всё стало тихо, даже листва на деревьях не колыхалась, как в абсолютный штиль. Это не было похоже на затихший город, каким я видел его в момент полного опустошения несколькими днями ранее. Даже тогда, в безветренную погоду, ощущалось движение воздуха в чуть заметном покачивании крон деревьев или в парящем по воздушной глади парашютике одуванчика, или когда пролетала еще какая пушинка. Сейчас было нечто иное, и это осознание ко мне пришло, когда я заметил за окном черную точку. Эта точка висела перед окном в полуметре от стекла, и я её бы не заметил, не всмотрись я в странности, происходившие на улице. Я открыл окно, и насколько это было возможно, высунулся из окна, чтобы рассмотреть это черное пятнышко, висевшее, словно на невидимой нити паутинки. Наверное, ещё бы пол сантиметра и меня перевесило, опомнившись, я схватил в кулак это и захлопнул окно. Разжав кулак, на моей ладони лежала муха, обычная, живая муха с расправленными крылышками, которая пролетала мимо моего окна, и, зависнув, как колибри осталась в том месте, с которого я её снял.

– Время! Остановилось время, – я почти закричал, как будто сделал открытие века. Я схватил настольный будильник, стрелки часов остались в том же положении, в котором они были, когда я вышел из ванны, а это было уже минут десять назад. Я его поднес к уху, но будильник молчал, и, жадничая доли секунды, не желал стукнуть ни одной шестеренкой.

Вдруг, посреди моей комнаты образовалась черная струйка не понятной материи, она мне напомнила “живую” струйку воды, извивающуюся в пространстве невесомости. Но это была не вода, это была абсолютной черноты материя, уже начавшая стремиться сквозь окно наружу. Вскоре вся комната была пронизана подобными лучами темноты. Когда я попытался потрогать этот луч тьмы, я понял, что это не нечто темное вытекает из комнаты, это свет начал покидать мое пространство, так же, как он ворвался полчаса назад, когда раздернул шторы, только свет выходил более изящно и медленно.

– Лучше бы во сне, – я произнёс с улыбкой, – хотя, и так тоже не плохо. Не часто выдается стать свидетелем конца Света.

Начало конца Света было лирическим и немного грациозным, если эти эпитеты можно применить к Армагеддону.

Когда черная дыра приблизилась к Земле, первое, что она поглотила, кроме Луны и искусственных спутников Земли, стало время. Поэтому всё замерло, и те пассажиры, что не смогли сдвинуться с места, дождавшись своего автобуса, и автобус, остановившийся посреди дороги, и даже муха, повисшая в воздухе, и та осталась без меры длительности своего существования – времени. Время – вот что первое засосала в свою утробу чёрная дыра. Я не знаю, почему я при этом двигался, а не замер, как всё остальное. Возможно, если бы на меня кто-то смотрел в этот момент, я бы для него тоже был неподвижен, возможно, это так и было, а мои якобы движения были некими рефлекторными или рефлексивными отражениями в изменяющейся световой конфигурации пространства с умственными процессами моего сознания галлюциногенного свойства. Да, скорее всего, расставание со временем было для каждого индивидуальным процессом, ведь у всего есть своё личное, отмеренное время, и оно уже устремилось в чёрную дыру, так же, как и струящиеся ручейки света, утекающие в чёрную пустоту, оставляя на своем месте абсолютную тьму. Принято считать, что свет – самая быстрая вещь во вселенной, со скоростью 300 000 км в секунду, так нам говорили в школе, и так считают все ученые, но это не так, самая быстрая вещь – это тьма, её скорость абсолютна. Впервые в жизни я чувствовал свет, как материю. Благодаря отсутствию времени, свет стал осязаем, как растелившийся туман поверх остывающей водной глади. Я провел рукой по свету – он, сквозь пальцы моей руки рассеялся и потянулся вслед, как дымка, клубясь и расстилаясь, удивительное наблюдение.

– Нет, нет и ещё раз нет, скорость тьмы не равна скорости света. У света есть время, с которым он распространяется, у тьмы нет времени, так как она вне времени, она быстрее скорости, она сразу везде и негде, но при всем этом, она бесконечно слабее Света, который её вытесняет своим присутствием, пусть даже с медленной скоростью в 300 000 000 метров в секунду, – я кому-то проговорил в дискуссионной форме.

– Ты кому это говоришь? – я спросил сам себя и немного обомлел.

Было от чего обомлеть. Только что начавшийся диалог самим с собой. Казалось бы, чего тут странного? Возможно, кому-то покажется странным, когда кто-то сам с собой разговаривает, а некоторые считают, что ничего тут такого нет, когда что-то скажешь вслух, адресуя это себе. Что касается меня, то сказанное самому себе слово или коротенькая фраза, не является признаком отклонения от общепринятых норм, но поразило меня другое. Во время этого диалога я начал видеть себя со стороны, как бы я стоял со своим близнецом, которого у меня нет.

– Эй! – сказал я, чтобы проверить, что я, которого я видел перед собой это я. Моя копия произнёсла «эй», в тоже мгновение, когда этого я пожелал.

– Повернись, – скомандовал я своей копии.

Моя копия проговорила слово «повернись», но при этом осталось неподвижным и продолжало также стоять, но когда я подумал в своих мыслях о том, чтобы повернуться и, реализуя эту мысль, моя копия тут же повернулась без какой-либо команды и слова. Теперь я смотрел в свою спину и ничего не понимал.

– Зеркало, – подумал я про себя и силой мысли направил своё тело к трельяжу, которое тут же подошло к трёхстворчатому зеркалу.

В комнате ещё было достаточно остатков света, чтобы разглядеть своё отражение. Около зеркала, словно островок был цельный, не пронизанный тьмой шар света, наверное, его целостность сохранялась благодаря зеркальному отражению. Моё физическое тело подошло к зеркалу, но, я себя видел всё ещё со стороны, а не свое собственное отражение в зеркале.

Я не знал, как приблизиться к себе, которого я видел со стороны. Если я знал, как управлять своим физическим телом – силой мысли, то я не знал, как управлять тем, что наблюдало меня со стороны. В этих мыслительных попытках сдвинуться с зависшего места, моё тело начало крутить головой, но все мои попытки были тщетны, я где-то висел в полуметре от себя самого и наблюдал, как я кручу своей головой, до тех пор, пока взгляд моего тела не сфокусировался на мне. Эта случайность позволила установить связь между мной и моим физическим телом. Я не знал, как это объяснить, но когда наши взгляды встретились, я увидел себя, но не как своё отражение в зеркале, а как себя в призме своего сознания, некое самопознание в 3D. После этого я смог приблизиться к себе и увидеть своё отражение в зеркале.

Рядом со своим физическим телом, чуть выше головы, витал мой разум, сознание или, как некоторые его называют – ментальное тело. В этот момент мне становилась доступной информация о своем ментальном теле. Когда наше сознание присутствует внутри человека, то есть в физическом теле, или как мы говорим – находимся в сознании, то мы способны постичь только устройство своего тела; отсюда все медицинские знания о себе как организме, но так мало самопознания. В этот момент мне стала понятна структура и природа моего поведения. Сейчас я представлял себя не в анатомической части, а познавал в плане морфологии человеческого разума, определяющего всю мою жизнь; мне стала доступна вся архитектура моей души.

Ум и разум совершенно разные явления. Мой ум, это совокупность знаний и памяти для выполнения определенных задач и действий. К примеру, поднять упавшую вилку с пола – для этого ум подает сигнал телу наклониться, задействовав определенные группы мышц, протянуть руку, сжать пальцы и поднять её; напоминает кран-манипулятор, который по средствам гидравлических процессов, бездушно захватывает груз, перемещает его и тем самым выполняет задачу. Но разум совершенно иное свойство – это зачем! Вы подаете руку, упавшему человеку, ваш ум говорит для чего, чтобы помочь человеку подняться, но только ваш разум знает зачем, зачем вы это делаете!

Без разума или сознания, человек, это всего лишь биологический робот, способный выполнять ряд простых физиологических процессов. Но одушевленное тело, делает человека высокоразумным и эмоциональным существом.

Разум – это третье явление после света, которое поглощала чёрная дыра. Душа по многим причинам может покинуть тело человека, оставив его в бесчувственном состоянии, в моем случае, визуальный контакт тела и души позволил моему телу находиться в сознании.

Я никогда не видел воочию шаровую молнию, но она мне представлялась нечтым шарообразным. Мой разум, как мне казалось, по форме был похож на такую шаровую молнию. Он парил на уровне моей головы, находясь в чуть заметном движении, достаточно ярко белого цвета с легко прозрачным свойством.

Мне захотелось прикоснуться к своему духовному телу, для этого я отвел руку в сторону и провел через него, оно было не осязаемо, но на мгновение мне почувствовалась теплота, граничащая с блаженством.

– Заигрался, – я произнёс шёпотом. Комнату покинул последний свет, оставивший осколок лучика, который напоминал оторвавшуюся спираль лампы накаливания и медленно плывущую по воздуху, как паутинка во время бабьего лета, но даже этой микроскопической частицы света, хватало, чтобы видеть очертания предметов, а вскоре и он исчез.

Абсолютная темнота. От нее хотелось избавиться, она была липкой и мучительной. Я ничего не видел, но всё ещё мог думать. Я думал, что нет ничего ценнее и важнее, чем Свет. Свет – это жизнь человека. Как можно было его не ценить? Как можно было что-то ставить выше Света? Одно мгновение и всё потеряло свою важность. Насколько инфальтивными мне сейчас казались все эти военные события, случившиеся накануне! Мне хотелось сейчас видеть лица тех людей, которые принимали решения о нанесении ударов. Всё в одночасье потеряло свою значимость. Все земные богатства не стоили этого последнего осколка света, последней секунды жизни. К сожалению, многие это понимают слишком поздно – когда последний луч безвозвратно уходит от них, оставляя им только тьму.

Разум – и его поглотило…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава первая

Свет появился, словно включили лампу, но это не было включением домашнего или уличного освещения, это был обычный, естественный дневной свет. Своё тело я увидел со стороны, находясь от него на расстоянии нескольких метров, и в ту же долю секунды я устремился внутрь своего физического тела, как будто оно меня засосало.

Я увидел своё отражение в зеркале, своими собственными глазами, как это было всегда, и тут же рухнул, как подкошенный. Мой разум вернулся в тело, но не как сознание, а как душа, воссоединив две разные сути, создающие живого человека – разумного человека.

Первое что я услышал, весьма отчетливо – были часы, я снова услышал их ход, они шли. Пару мгновений и звук часовых шестерёнок растворился в общем шуме, который нам служит ежедневным фоном – с кухни доносился звук работающего холодильника, с улицы донеслись голоса людей, стоявших на остановке, стук своего сердца. Первое, что вернулось – был свет, потом сознание, звук и всё остальное. Доходившие до моих ушей звуки, словно лились по отдельным каналам, сливаясь в общий звукоряд, после чего я уже перестал слышать их раздельно.

В моих открытых глазах, как кадры менялись картинки, то я видел палас, на котором лежал, то открытое поле, в котором я как бы находился, посреди пастбища. Спустя несколько минут галлюцинации исчезли.

Опасаясь, что я снова упаду, я встал сначала на четвереньки, и только после, держась за угол журнального столика, я полностью встал на ноги. В этот момент, как и чуть ранее, окно квартиры служило мне информационным порталом в мир, к которому я сразу же подошёл.

– Кажется, паузу отжали, – слабым голосом я прорезал пространство комнаты.

Да, улица ожила. Автобус подъехал к остановке и остановился там. Водитель вышел к стоявшим на остановке пассажирам и что-то бурно, все вместе обсуждали, очевидно, что темой было произошедший апокалипсис, который почему-то закончился не концом света, а началом чего-то толи нового, толи продолжением Света старого. Легкий ветер не только качал кроны деревьев, но и весело гнал по дороге надутый воздухом полиэтиленовый пакет, за которым хотел пуститься в погоню молодой озорной котёнок.

Никогда ранее я не испытывал такого чувства голода, которое было у меня в этот момент. Это было такое животное чувство голода, что мне показалось, что я не ел с самого рождения. Я схватил стоявший на подоконнике цветок алоэ и с жадностью начал его есть, глотая, почти не пережёвывая. Мне казалось, что я ничего вкуснее не ел в жизни!