Приговорённые к счастью

– Смотрю, опять ваш переводчик барахлит. Вы сидите отстранённый, весь в глубокой задумчивости, ничего не замечаете. Вот я и говорю: вы всё ворон считаете? У меня к вам серьёзный разговор, а вы будто обиделись на весь мир. Или, может, на меня? Нет?

Бальтазар помотал головой:

– Никаких обид. Не надо было мне выступать, это верно.

– Верно. – Емельян Сергеевич нагнулся и шепнул: – Я вас пока обойду, никуда не уходите. Продолжайте бабочек считать.

Усмехнувшись, он отправился к последнему, не считая Бальтазара, оставшемуся участнику совещания.

Бальтазар тихо вздохнул, – видимо, его ждут нравоучения и выволочка. Не задался день.

Он снова забрался в настройки переводчика. Да, Бенедикт, чёртово отродье, хорошо тут пошуровал. То работает, то не работает. Вот же понакрутил! И ведь не пожалуешься на него хозяйке. Ни в коем случае! Развеселится и станет нахваливать ловкача. А тот, ободрённый, опять что-нибудь затеет.

Ещё раз внимательно всё проверив, Бальтазар вычистил следы недавних чужих вмешательств, затем поменял пароль доступа с «МояПрекраснаяЕлизавета» на «БенедиктОсёл ЕлизаветаВедьма».

Емельян Сергеевич тем временем выпроводил последнего слушателя. Плотно закрыв за собой дверь, ведущий следователь сразу посерьёзнел и посмотрел на Бальтазара почти хмуро.

Тот поднялся.

– Не против, если я закрою окно? – подойдя к столу Бальтазара, спросил Емельян Сергеевич. – А то здесь слишком свежо.

Бальтазар пожал плечами, хотя в помещении изрядно попахивало по?том – впору было морщить нос.

– Хорошо, что вас не заражу, вы-то пластиковый, – усмехнулся Емельян Сергеевич.

«И мёртвый», – додумал за него Бальтазар.

Емельян Сергеевич закашлялся.

– Боюсь, совсем расклеюсь и слягу. А я, знаете ли, к вам не тороплюсь.

– Я закрою, – буркнул Бальтазар.

Он встал, подошёл к окну, выгнал бабочку наружу и захлопнул створку.

– Я знаю, что вы нам всем хотели сообщить, Бальтазар, – сказал Емельян Сергеевич, усаживаясь за стол. – О результатах проведённого вами моделирования по скану мозга одной из наших жертв, двухсотлетнего деда.

Бальтазар сел напротив и внимательно посмотрел на собеседника – похоже, выволочка и нравоучения отменяются.

– Верно, об этом, – подтвердил Бальтазар. – Мы его взяли из-за возраста: если он столько прожил – биография-то у него почтенная, – то, воскрешённый, он вероятнее других заживёт обычным человеком – лунянином, а не впадёт снова в экстатическую кому, которой жизнь кончил. То есть негативные последствия под вопросом и моделирование помогло бы уточнить риски воскрешения. И ещё: он дешевле всех выходи?л, тоже немаловажно…

– Я и про это знаю, – улыбнулся землянин. – Ваш Альберт прислал в один престижный научный журнал статью, где подробно изложил эти вводные, в том числе оценку стоимости эксперимента. Кстати, мастерски по Институту Времени прошёлся, по-академичному.

– Это он зря… – Бальтазар нахмурился. – Он хотел ещё острее написать про жадность Института и повальную некомпетентность историков, но мы с Димой не одобрили.

Емельян Сергеевич хмыкнул.

– Так вот, статейку мы пока задержали, – сказал он. – Дело чрезвычайное. Никаких подсказок врагу, что мы знаем, а чего не знаем. Ваша дочь указана в соавторах, и позавчера с ней связались наши специалисты прояснить некоторые моменты якобы для печати. Ведь это она подготовила модель души для анализа?

Бальтазар кивнул и зарделся. Если речь про тонкости исследования, то он, пожалуй, не вытянет. Вклад Маришечки ему очевиден, но не вполне ясен. Это Альберта надо спрашивать. Говорит, ничего сложного там нет, а сам сыплет тяжёлыми учёными словесами.

– Честно скажу, сам я далёк от этой научной магии, – усмехнулся Емельян Сергеевич. – Но спецы вашу Мари нахваливали: по полочкам им всё разложила. Говорят, выводам статьи можно доверять. Дедуля вряд ли захочет жить «обычным лунянином». Как это?.. Как у вас такого называют, э-э…

– Отказник. Объявится у нас, поживёт недолго да и окуклится. Ну то есть впадёт в пограничный с жизнью транс, приятное забытьё. По-простому – почти что овощ на подпитке.

– Если объявится! – заметил Емельян Сергеевич.

– Верно. Если! На Луне таких не любят: оно сидит себе или лежит, а ты его содержи, раз вытащил. Живой же, хоть и не совсем: то ли спит, то ли не спит. Кайфует себе. Но оговорюсь: его родственникам, лунным или земным, я не стал бы так однозначно обрисовывать эти мрачные перспективы. И в статье Альберта формулировки гораздо обтекаемей. Всегда есть надежда, хоть иногда и мизерная.

Ведущий следователь кивнул, и Бальтазар продолжил:

– Вывод про впадение в транс верен лишь в той мере, в какой наша модель отражает душу изучаемого субъекта. Возможно, для более надёжных выводов маловато данных. Мы использовали около тысячи коротеньких временны?х линий длиной тридцать секунд на кубический миллиметр в разных точках мозга. В основном лобные доли и лимбическая система. И то полугодовой бюджет в Институт улетел. – Он вздохнул.

– Спецы сказали, выборка приличная. – Емельян Сергеевич почесал подбородок. – И хотя наши бюджеты тоже не бездонные, ваши траты мы возместим. Не безвозмездно, разумеется.

– Это к Дмитрию, он начальник, – неуверенно пробормотал Бальтазар. – Нам пришлось взять большой заём под обеспечение будущих общественных выплат. И теперь полгода весь наш доход – от одних частных заказов. Потому на ваше «не безвозмездно», боюсь, у меня нет полномочий.

Емельян Сергеевич крякнул от досады.

– Никакого Дмитрия! Никого, кроме вас, я привлекать не собираюсь. «Не безвозмездно» значит, что вы дадите личное обязательство помощи в расследовании. Куда катится ваша Луна? Помешались на деньгах!

– Попадёте к нам, поймёте, – проворчал Бальтазар. – Я согласен. Обязуюсь хранить тайну и работать на вас, но не против интересов моей конторы и друзей.

– Прекрасно! Вы все нас полностью устраиваете. Мы вас хорошенько проверили. Подписывайте допуск к секретным документам.

Емельян Сергеевич вытащил карточку своего телефона и протянул Бальтазару. Проведя ладонью над телефоном, тот взял допуск и, развернув виртуальный документ перед глазами, внимательно прочёл. Условия не кабальные, свобода действий и передвижения не ограничивается, штрафов нет. Подписал. Шикарная сделка.

– Мне ознакомиться сейчас? – спросил Бальтазар, таким же образом забрав электронную папку с документами.

– Так точно. К сожалению, материалов мало. Что неясно – спрашивайте.

Бальтазар положил руки на стол и закрыл глаза. Закрепив позу андроида, отключился от него, вернувшись к себе на орбитальную станцию, где и находился физически (хотя сами апартаменты были виртуальные, то есть обычные рисованные декорации лунян, в которых они живут). Здесь у него была уютная комнатка с видом на Землю. Положив папку на журнальный столик, он уселся в кресло. Поёрзал – слишком мягкое и глубокое, ещё и спинка сильно откинута назад. Он превратил кресло в жёсткий стул, поднял столик повыше и стал листать полученные бумаги. Действительно, негусто.

Из того, что ему и так известно: жертвы на момент смерти находились в экстатическом состоянии, все найдены с блаженной улыбкой, все убивали себя крайне болезненным способом. Так, по наркотику: выявлены следы распада неизвестного психотропного препарата… Ага, под сомнением, – возможно, ошибка аналитического оборудования. Перебор химических веществ-кандидатов, сплошная органическая «алхимия» (даже Дима вряд ли разберётся). И… вывод: препарат неизвестной природы. М-да, захватывающее чтение…

Вдруг его взгляд споткнулся: «„Реактивные зигзаги“… глава компании Вернер…» Бальтазар округлил глаза, сердце его пару раз гулко стукнуло. Так, кажется, понятно, почему именно его выбрали. «Реактивные зигзаги» – его первое и неудачное трудоустройство в дальний космос. Со скандалом тогда уволился. Плохо дело, если из-за этого. Видимо, сами не знают, кому доверять.

На «Реактивные зигзаги» в деле одни косвенные указания. Через вторые руки, третьи. Кто-то когда-то с кем-то работал, встречался или был знаком, но это не точно, м-да… Вернер чист как стёклышко, прямо ангел во плоти. Не вызывает никаких подозрений, кроме единственного: каждый из шести случаев был как-то связан с его компанией. Да, пусть неявная и опосредованная, но всё-таки связь имелась.

Краем уха андроида Бальтазар услышал телефонный вызов и без воплощения, вручную повернул на звук голову андроида (неудобно, зато не надо вставать и в него одеваться). Глянул наружу в окошки глаз. Емельян Сергеевич, вскочив, ходил по комнате, махал руками и неразборчиво – на звуковой секретке – бубнил в телефон. Ведущий следователь, весь в делах и заботах.

Вернув голову в исходное положение, Бальтазар ещё раз пролистал бумаги. Вроде ничего не упустил. Так, какие у него вопросы? Ничего умного в голову не приходило, в документах одни неподтверждённые догадки. Конечно, можно спросить: и что ему делать? Но это как-то непрофессионально.

Стоп! Как же он сразу упустил? Дима ведь переписывался с этим Вернером по поводу теорий мирового эфира. Может, и сейчас переписывается, но молчит из-за вечных подколок Альберта. Какая-то больная для обоих тема. Они – Дмитрий и Альберт – и в дальнем космосе находили время об этом поспорить. Иногда ругались, да так, что приходилось их мирить. Помнится, Дмитрий уже на Луне напечатался по своему любимому эфиру в малоизвестном научном журнале, сослался на статью Вернера, опубликованную там же, а тот, в свою очередь, в новых статьях ссылался на Дмитрия. Альберт, узнав об этом, долго хохотал над таким взаимовыгодным перекрёстным опылением. Вдобавок выяснил, что печатались они в «псевдонаучной помойке» без редактуры и рецензирования. Вот тогда-то Бальтазар и узнал, с кем переписывается и кем восторгается Дмитрий. Вдобавок выяснилось, что и Альберт к Вернеру неравнодушен, но совершенно в противоположном смысле: восторгов Дмитрия о «гениальном инженере» он не разделял. Как и Бальтазар.

Значит, есть возможность что-нибудь вынюхать про Вернера через Дмитрия. Ясненько: ещё довод, чтобы выбрать Бальтазара. Осталось придумать хороший вопрос, и можно выходить.

Вдруг Бальтазар понял, что его андроида сильно трясут.