Изиатия

Люди на Изиатии относятся к нескольким расам и многим народам, а, кроме того, на Ведмедии обитают разумные ведмеди, существа, сочетающие признаки медведя и человека. По интеллекту и способностям они не сильно уступают людям, но на данный момент они сильно истреблены и оттеснены в труднодоступные районы материка.

– Ну, хватит на сегодня, а то, я гляжу, у тебя и так голова идёт кругом, – сказала Баушка, – Допивай свой кофе, да я тебя познакомлю с внуками моими.

Она приказала слугам, и через некоторое время на веранду вбежали два загорелых мальчугана. Одного из них звали Петя, а другого – Атымчик. На самом деле они не были родными внуками Баушки. Петя был сирота, носил фамилию Леткин, и в своё время Баушка усыновила его. А Атымчик был последним сыном одного из знатнейших людей Изиатии по имени Атым Евлампич. Они учились в престижном Кадетском корпусе и гостили у Баушки на летних каникулах. Пете было 10 лет и был он коренастый крепыш, а Атымчику было 12 и был он не по годам высок и худ. Дети Сильванеру понравились, особенно Петя, он чем-то напоминал доктору потерянного Фишбоя.

…С этого времени Сильванер стал жить у Баушки, пользуясь её неизменным гостеприимством, отдыхая и набираясь сил и всё больше привязываясь к Пете. Он каждый день узнавал что-то новое об Изиатии и её жителях. Ели здесь примерно то же, что и на Земле, и пища эта нравилась Сильванеру. Молились разным богам, но если кто-то не верил в бога или не желал молиться, как Сильванер, то это не возбранялось. Узнал доктор, что Баушка в молодости была светской дамой весьма лёгкого поведения, за что и была сослана на принадлежавший ей остров, где и жила последние лет 20.

Дни на острове сменялись ночами, погода стояла прекрасная, море было тёплое, и Сильванер скоро поправился от травм, нанесённых ему во время шторма. Но душа его болела от тоски по Земле и Фишбою. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, он много времени проводил с детьми, а особенно полюбившегося ему Петю решил усыновить.

Много общался Сильванер и с не по годам развитым Атымчиком, который, в частности, поведал Остапу, что он является внуком первочеловека Евлампия, который в древности познал самого себя и породил сынов Петра и Атыма и многих дочерей. От Петра и Атыма пошли две основные расы Изиатян – атымоиды, высокие и тонкокостные люди с редкими прямыми волосами, и петроиды – невысокого роста, коренастые и кудрявые. Вторых несравненно больше, чем первых, что является следствием огромной плодовитости Петра. Но Атымчик утверждал, что атымоиды благороднее и именно потому их меньше. Сам же всеблагой Евлампий зародился потихоньку из грязи, которая наполняла Первоизиатию, под действием солнечных лучей и по божьему соизволению. Сейчас Евлампий, мир ему и многие лета, уже старый и большую часть времени проводит лёжа на печи в специально для него построенном стеклянном мавзолее с большой надписью «Евлампий» над входом. Люди ходят туда и благоговейно любуются первочеловеком и праотцём всех людей.

В древности Евлампий дал человечеству закон о том, как всем жить и время от времени, возмущённый неправдами, учиняемыми его потомками, кряхтя слезает с печи, выходит на улицу, жалобно говорит: " He-а нады!» – и уходит обратно.

– Больно уж он старый, – говорил Атымчик.

Ещё Атымчик говорил, что некоторые злодейские учёные, которых слишком много развелось в последнее время, доказывают, что не может быть Евлампий отцом всех людей, что не мог он самозародиться из грязи, что так не бывает, что люди произошли от диких медведей или, что ещё гаже, от грязных обезьян, и, что, следовательно, Евлампий, мир ему и многие лета, никакой не первочеловек, а обыкновенный шарлатан. Но за такие мысли и, тем более, речи по головке никого не погладят, и, если бы не разные приборы и машины, которые выдумывают ученые и которые так любит Атымчик, всех вольнодумцев давно бы уже перестреляли, перетопили, перевешали и поотрубали бы им их чересчур умные головы.

Сам Атымчик ходил с мобильным телефоном, а у Баушки в доме был и телевизор, и персональный компьютер, и холодильник, и много других достижений цивилизации.

Основные научные разработки на Изиатии велись в Калекии Наук, всемирной организации учёных, которая называлась так потому, что в стародавние времена, когда эта почтенная корпорация только зарождалась, здоровому мужчине было неуместно не заниматься физическим трудом, а только и делать, что думать и, потому в науку разрешалось идти только увечным и инвалидам, то есть калекам. В те далёкие годы некоторые умные юноши, которые были рождены для науки, специально увечили себя, лишь бы стать учёными. Сейчас от этого варварства давно отказались, но традиционное название главного научного учреждения сохранилось и даже стало почётным.

Время шло, и скоро на баушкин остров должен был приплыть почтовый пароход, который примерно раз в месяц доставлял Баушке и её подданным почту и необходимые товары. На этом пароходе Сильванер собирался отправиться с Атымчиком и Петей в город Атымпетрию, где те учились в Кадетском корпусе и где находилось одно из отделений Калекии Наук. Доктор хотел официально усыновить Петю и пообщаться с учёными и выяснить у них, нельзя ли как-нибудь вернуться на Землю, в родное трёхмерное пространство.

Может быть, так бы оно и было, но произошли события, в результате которых Сильванер надолго остался на Изиатии и она даже стала для него второй родиной.

Глава 3. Сильванер у пиратов

На острове ждали почтовый пароход, а дождались пиратов. Они напали ночью, подожгли баушкин дом, разогнали слуг и захватили сокровища, накопленные ею за долгие годы ссылки. Хорошо ещё, что Баушка с детьми была в горах, на даче, и не видела этого кошмара.

Сильватер же сидел дома, так как у него на глазу вскочил ячмень и он, лазая с детьми по горам, повредил ногу. И когда напали пираты, нога его была в гипсе, а глаз был закрыт чёрной повязкой. Страдая от вынужденного безделья, Сильванер не брился, лицо его заросло густой чёрной щетиной. В общем, вид у него был самый что не на есть пиратский. Поэтому пираты приняли его за своего.

– О, дружище! О, наш славный соратник! – на перебой кричали пираты.

– Как давно я тебя не видел! Дай обниму тебя покрепче! – сказал капитан, видно принимая доктора за кого-то другого и заключил Сильванера в объятия. – Наконец-то мы нашли тебя, и ты снова станешь нашим боевым товарищем.

По литературным источникам Сильванер знал, что из себя представляют пираты, и счёл за благо не разочаровывать их и побыть пока одним из них. Поэтому он как был, в гипсе и с повязкой на глазу, отправился, опираясь на костыль, на пиратский корабль.

Это был довольно большой трёхмачтовый парусник, над которым развевался чёрный флаг с черепом и костями, известный всем как «весёлый Роджер». Именовался сей боевой корабль «Геморрой». Вообще-то на борту его была надпись «Герой», но это было слишком пафосно, и по-другому как «Геморрой» пираты свой корабль почти никогда не именовали. Команда на нём подобралась из отъявленных головорезов. В её составе было человек тридцать, все обожженные тропическим солнцем и продублённые ветрами всех морей ветераны, многие из которых были украшены ужасными шрамами, полученными в боях.

Были среди них и три ведмедя, два взрослых, и один мальчик-юнга. Поскольку Сильванер никогда раньше не видел этих необычных существ, то он внимательно к ним присматривался. Они внешне были больше похожи на медведей, тело их было покрыто густой бурой шерстью, имели они почти медвежью голову, и только передние лапы у них больше напоминали человеческие руки, но с большими когтями вместо ногтей. Одевались они как люди, но не носили обуви, и, косолапо переваливаясь, ходили на задних лапах. Были они несколько глуповаты, годились больше на тяжёлую физическую работу, но говорили членораздельно и вполне хорошо. В бою были бесстрашны и свирепы, смело шли на выручку своим товарищам, но из-за своей неуклюжести часто погибали в схватках.

Благодаря своему природному уму и организаторским способностям Сильванер быстро стал у пиратов чем-то вроде помощника капитана.

Он сумел так себя поставить, что пираты боялись его и выполняли все его приказания. Занимались пираты тем, что грабили прибрежные поселения, а награбленное пропивали. Жили весело и беззаботно, всего было вдоволь. Большим неудобством в пиратской жизни для Сильванера было то, что нога и глаз его давно зажили, но, чтобы не нарушать образа, ему приходилось ходить с загипсованной ногой и перевязанным глазом.

Сильванер решил, что, раз уж так получилось, то он отправится с пиратами и будет изучать Изиатию, и, главное, искать своего Фишбоя. Ему что-то подсказывало, что его сын тоже попал в трёх-с-половиной-мерное пространство и плавает где-то в морях Изиатии. Доктор также решил, что при первой же возможности он сбежит от пиратов и будет искать способ вернуться на Землю.

После разграбления баушкиного острова пираты отправились на восток к берегам Репении. По рассказам пиратов, это была прекрасная страна. Заселённая меньше других материков Изиатии, она сохранила почти в первозданном виде свою необычную природу. Девственные джунгли, покрывавшие её горы и равнины, были населены невиданными животными, в полноводных реках кишела вкуснейшая рыба, а в небе было темно от бесчисленных невиданных птиц. Люди, населявшие Репению, были добры и доверчивы и занимались, в основном, сельским хозяйством, хотя и промышленность была им не чужда.

Плавание к берегам Репении заняло у пиратов несколько недель, за которые ничего примечательного не произошло. Наконец, пройдя цепь рифов, протянувшихся вдоль побережья Репении, пираты бросили якорь у пустынного берега.

Вдоль берега тянулся каменистый пляж, а сразу за ним до горизонта земля была покрыта лесами. Пираты спустили шлюпку и отправились на берег, чтобы пополнить запас пресной воды и добыть свежего мяса. Сильванер отправился с ними.

Войдя в устье небольшой речки, пираты набрали воды и настреляли много водоплавающих птиц, типа уток. Сильванер же любовался могучими деревьями, сплетавшимися в совершенно непроходимые заросли. Особенно его поразили необычные деревья, составлявшие в местном лесу большинство и не похожие ни на одно дерево из тех, что он видел раньше. У них были зеленоватые толстые стволы высотой метров 40—50, заканчивавшиеся у вершины пучком огромных листьев, напоминающих листья репы. Ближе к земле ствол переходил в утолщение желтоватого цвета, напоминавшее корнеплод той же репы. Да пираты и называли это растение древовидной репой. По-видимому, это растение было наследием древних эпох истории Изиатии, когда обычные огородные растения достигали баснословных размеров.

В Репении большинство растений относилось к семейству реповых, отсюда, как предполагают учёные-филологи, и пошло название материка. Растения этого семейства в Репении были очень разнообразны и часто обладали весьма полезными для людей свойствами. Так, например, из сахарной репы получали репный сахар, обладавший, как утверждали здешние жители, чудодейственными целебными свойствами. Высушенные листья другого вида курили вместо табака, из волокон репы-лианы делали верёвки и грубые ткани, и так далее. В пищу же на материке употребляли, в основном, продукты репного происхождения.

Пополнив запас воды и пищи, пираты направились в город Репенбаум, столицу Репении. Сильванеру предстояло увидеть первый изиатский город.

На подходе к городу пираты спустили «весёлого Роджера», а сами помылись, побрились и переоделись, чтобы выдать себя за мирных купцов. К такой хитрости они всегда прибегали, когда собирались зайти в порт, который заведомо не могли разграбить и где хотели отдохнуть и погулять.

Издалека Ребенбаум производил впечатление обычного южного приморского города, каковым он собственно и был. Ряды каменных домов, по большей части одно-двухэтажных, сбегали с окрестных невысоких гор к гавани. В некотором отдалении от города на холме возвышался белокаменный дворец правителя, плоской крышей и мощными колоннами отдалённо напоминавший древнеегипетский храм.

В порту стояли корабли самых разных размеров и типов. Были здесь и парусники, и гребные галеры, и пароходы. Некоторые из них были так стары и неухожены, что было не совсем понятно, как они ещё держатся на плаву. Но были и новые суда, производившие приятное впечатление своим видом.

При виде «Геморроя» из порта вышел патрульный катер под жёлто-зелёным, цветов спелой репы, флагом Репении. Катер доставил на борт пиратского парусника наряд портовой полиции. Репенские полицейские ничем особо не отличались от других представителей славного полицейского племени, кроме, быть может, того, что на их форменной одежде было слишком много золотого шитья, аксельбантов, нашивок и другой милитаристской мишуры. Сама одежда была неглажена и явно требовала стирки.

Старший полицейский лениво прошёлся вдоль бортов «Геморроя», зло посматривая на подобострастно улыбавшихся ему пиратов. Но после того как горсть золотых монет перекочевало в его карман, он сразу подобрел и сделал вид, что принимает пиратский «Геморрой» за купеческий «Герой», а пиратов – за добропорядочных моряков.

«Геморрой» причалил к пристани, и пираты сошли на берег.

Толпа на набережной была очень живописна. Люди самых разных цветов кожи, в разнообразнейших одеждах разговаривали, ругались, торговали, пили, ели, пели песни, спали и просто сидели на большой площади, прилегавшей к порту.

Пираты сразу двинулись в знакомую таверну, чтобы, как они говорили, промочить горло, а Сильванер отправился в город, чтобы посмотреть, как живут здесь люди. Он, не торопясь, шёл по направлению к дворцу правителя. Улицы, прилегавшие к порту, были заасфальтированы, по ним двигалось довольно много разнообразных автомобилей и всадников на лошадях. Иногда проезжали разбитые чадящие автобусы, разрисованные какой-то рекламой. Прохожие были хорошо одеты и спешили по своим делам. Дома были каменные, в основном двухэтажные.

Ближе к окраине улицы стали грязнее и уже, автомобилей почти не было, а вместо домов всё чаще попадались хижины, кое-как сколоченные из досок и фанеры и крытые чем попало, иногда даже пальмовыми листьями. Жители здесь никуда не спешили и, хотя были весьма оборваны, но очень жизнерадостны. Они приставали к Сильванеру: кто просил дать копеечку, кто предлагал что-нибудь купить, кто – погадать или оказать какие-либо услуги. Кое-кто из маявшихся без дела мужчин был не прочь лишить Сильванера его собственности, а то и жизни, но мощная фигура, огромный нож у пояса, чёрная повязка через глаз и характерная загипсованная нога доктора-пирата надёжно ограждали его от посягательств местной шпаны.

Наконец город закончился, и Сильванер пошёл по полузаброшенному парку, окружавшему дворец правителя. У дворцовых ворот его остановила стража в камуфляже и с автоматами.

– Что делаешь ты, чужеземец, у дворца нашего владыки, президента Репении, почётного академика, доктора агрономических наук Репкина? – грозно спросил начальник стражи.