Мечты Западного Бронкса

Мы помолчали несколько секунд, затем Катрин, сказала:

– Майкл, мне нужно уже идти, помогать отцу, но знаешь, мне отчего-то так хорошо, так спокойно, и я не хочу уходить. Мне так радостно, когда ты рядом, не знаю почему… Почему, Майкл?

Её слова заставили меня вновь улыбнуться, и я крепче сжал трубку телефона. Как приятно было слышать её голос, ее тихие, робкие слова.

– Катрин, – прошептал я. – Я чувствую то же самое, и я очень рад, что во вторник мы сможем встретиться. Это будет огромным счастьем – увидеть тебя, побыть с тобой. Я буду ждать этой встречи, хотя знаю, что она быстро пройдет и нам вновь придется вернуться к своим делам. А потом я буду ждать нашей новой встречи и гадать, придешь ты или нет.

– Майкл, я постараюсь, – быстро ответила Катрин. – Просто будь всегда где-то рядом, чтобы я смогла это чувствовать, и тогда я приду.

– Катрин, какие удивительные и теплые слова ты говоришь, – ответил я. – Каждую секунду, что есть у меня, я буду рядом, обещаю.

– Тогда и я обещаю, – произнесла в ответ Катрин. – Мне уже точно пора, тогда до вторника?

– Да, – ответил, я. – До вторника, я буду в двенадцать.

– До свидания Майкл, – ласково сказала Катрин, – я буду ждать.

– До свидания, Катрин, – ответил я и повесил трубку.

Минуту я сидел в молчании и переосмысливал наш разговор, на душе у меня было радостно и спокойно. Катрин, милая, произнес я про себя, я точно не подведу тебя, обещаю быть рядом всегда. Ведь мы встретились не случайно, совсем не случайно.

Мои размышления прервала Энни, она вошла в мой кабинет совершенно бесшумно и положила на стол новый выпуск нашей газеты.

Это была высокая статная рыжеволосая женщина, ее курносый нос и веснушки только придавали ей красоты и обаяния. Она была одета в черную юбку и серую кофту. Говорила она всегда быстро и громко, была в курсе всех событий, мне казалось, что сам шеф ее побаивается.

– Послушай, Майкл, наша рубрика опять на последней странице! Тебя это не беспокоит? – Она взглянула на меня с улыбкой. – Все пишут про политику, криминальную хронику, да вообще, о чем угодно, а до мира искусства никому нет дела. Вот опять на первой полосе криминальная хроника.

Слушая ворчание Энни, я задумался, но все мои мысли были о Катрин. Я ощущал, что становлюсь сам не свой. Вещи, которые я всегда ставил во главу угла, вдруг исчезли в одно мгновение, и от этого казалось, что я нахожусь не там, где должен быть, делаю не то, что должен делать. Всё, что я считал важным, теперь стало для меня таким незначительным! «Что есть наша жизнь?» – размышлял я. Каждая её секунда, каждый день и час существуют как бы отдельно от нас, но что если в конце пути меня спросят, что я делал в тот или иной момент? Я вдруг понял, что потерял столько времени, столько сил, что не смогу ответить: как, куда и на что я их потратил. Да, в эту самую минуту я думал о Катрин. Я гадал и при этом знал наверняка, что произойдет дальше, я был уверен и сомневался одновременно. Всё, что я мог – думать только о ней и ни о чем больше, вот что я ответил бы, если бы меня спросили о потраченном времени. Я хотел увидеть Катрин, ничего другого я так не желал, не жаждал за всю мою жизнь. «Время, время, – просил я про себя, – мне нужно тебя ускорить хоть немного, чтобы увидеть Катрин!»

Поток моих мыслей прервала Энни.

– Что с тобой, Майкл? Ты как будто не со мной! – говорила она с тревогой в голосе.

Я поднял глаза и улыбнулся.

– Нам необходимо что-то придумать, Майкл, чтобы обойти выскочек из криминального отдела. Неужели ты сдаешься? Неужели мы так и будем прозябать на последних страницах, или нам и вовсе укажут на дверь?! – негодовала Энни. В глазах её появилась грусть. Она огорченно покачала головой.

Мне захотелось её успокоить. Я встал и налил ей стакан воды из графина.

– Ну-ну, не стоит так сильно расстраиваться, – произнес я, подав ей стакан воды. – Вот увидишь, мир литературы, музыки и кино никуда не денется, люди будут всегда интересоваться искусством, модой, театром, ибо без них жизнь стала бы уже не такой прекрасной и удивительной.

– Мы напишем отличную статью к пятничному выпуску, и она пойдет первой полосой, обещаю, -твердо произнес я. – А ребята из криминальной хроники пусть пишут о своем, это тоже их работа, нужно сказать им спасибо, а не думать, что они обставили нас. Нет, не обставили, ведь мы уникальны, понимаешь Энни, уникальны!

Энни, подняла голову и недоуменно посмотрела на меня.

– Я не понимаю, Майкл, – произнесла она. – Как уникальны, чем?

– Энни, дорогая, мы с тобой понимаем, что такое музыка, кино, журналистика, мы умеем всё это ценить так, как другим не дано, понимаешь? Ценить и наслаждаться, ценить и верить, и любить, Энни, любить, понимаешь? – Сказав так, я посмотрел на Энни и вручил ей выпуск газеты.

– Давай-ка поработаем над статьей? – предложил я ей. – Мне нужно ввести тебя в курс дела по нашей новой теме.

Весь день мы просидели в редакции, я набрасывал статью, а Энни печатала на машинке то, что я диктовал. Было здорово снова поработать вместе, обедали мы тут же в редакции, а еще пили кофе и в конце концов мы подготовили черновик статьи. Дело оставалось за малым: съездить к Филу Спектору, взять у него интервью и сделать фотографии «Парижских сестер». Затем я отпустил Энни домой, настал вечер. Я уселся в кресло, курил в тишине и рассматривал выпуск нашей газеты на завтра.

Затем я спустился в гараж к Биллу, нашему водителю, и забрал у него ключи от редакционного зелёного Кадиллака 62-й серии. «Бородача», как все называли Билла, за его классическую длинную бороду, я застал в отличном расположении духа, он был заядлым болельщиком и таким же заядлым выпивохой, и я любил пообщаться с ним и изредка поболтать о том о сем. Внешне он чем-то напоминал фермера, вечно ходил в теплой клетчатой рубахе синего цвета и темных брюках, руки его всегда были в масле, а грубоватое лицо давно потемнело от загара. Билл отличался довольно крепким телосложением, руками мог согнуть кочергу, но по натуре он был добряк и ко всем людям относился с пониманием. Мне он был по душе, я чувствовал его искренность и простоту.

– А, мистер Эллисон! Давно вас не было видно, – произнес он, завидев меня на пороге. Как поживаете?

Он протянул свою здоровую руку и крепко пожал мою ладонь.

– Здравствуй, Билл, рад тебя видеть в добром здравии, – сказал я в ответ, посмотрев на него с улыбкой.

– Неужто дела пошли в гору? – добродушно спросил Билл и тут же добавил: – Эта работа вас доконает! Молодёжь не читает нынче газет, а вы всё пишете и пишете. Мистеру Зои, тому и вовсе нужны лишь деньги, чтобы поддержать мэра на выборах. Но я смотрю на вас и думаю: этому парню надо найти хорошую леди, вроде тех, кто тоже любит кантри. А он ходит по этим скрягам и делает за них работу.

Он удрученно покачал головой.

– Билл, дорогой, спасибо вам за заботу, но эти скряги дают нам зарплату, а мы можем платить налоги и покупать пиво, – пошутил я в ответ.

– И ходить на футбол, – подхватил он. – Пиво и футбол мистер Эллисон, это все что нужно настоящему ковбою!