Компромисс. Иностранка. Чемодан. Наши

Разведчик поглядел на него с сомнением:

– Вести себя умеешь?

– Еще бы. И вообще, я могу сойти за крашеного пса.

Джон Смит задумался. Велосипед лежал у его ног. Переднее колесо вращалось, и спицы мерцали в лучах небогатого зимнего солнца.

– Ладно, – сказал наконец разведчик, – беру. Только учти, главное в нашем деле – дисциплина. Понял?

– Да, сэр, – просто ответил волк.

– И чтоб на людей не кидался.

– Это я-то? – обиделся серый. – Да мое основное качество – человеколюбие.

Разведчик сел на велосипед, и они помчались дальше.

Волк делал огромные скачки, напевая:

В разгар беспокойного века,
В борьбе всевозможных идей,
Люблю человека, люблю человека,
Ведь я гуманист по природе своей!

Люблю человека в томате,
А также люблю в сухарях,
И в супе люблю, и в столичном салате,
Люблю человека и славлю в веках!

Москва встретила наших героев сиянием церковных куполов, бесконечным людским потоком, комьями грязного снега из-под шин проносившихся мимо автомобилей.

Разведчик пообедал в буфете самообслуживания, а новому другу, которого оставил на улице, привязав к велосипедной раме, вынес два бутерброда с ветчиной, завернутые в салфетку.

Затем они направились к рынку. Вдоль стен темнели и поблескивали лужи, капало с крыш. Теплый мартовский ветер налетал из-за угла.

Друзья, не торгуясь, сняли у грустной вдовы комнату с панорамой на Химкинское водохранилище.

– А пес по ночам не будет лаять? – спросила хозяйка.

Серый от унижения чуть не выругался. Джон Смит вовремя наступил ему на лапу.

– Не будет, – заверил разведчик, – он воспитанный.

– Умные глаза у вашей собачки, – произнесла вдова, – как будто хочет что-то сказать, но не может.

Комната была светлой и просторной. Над столом висела пожелтевшая фотография мужчины в солдатской гимнастерке и в очках. Хозяйка унесла ее с собой.

Джон Смит сунул браунинг под подушку, расстелил в углу для волка старое пальто.

– Вот мы и устроились, – сказал он.

– А когда идем на дело? – поинтересовался тамбовский волк.

– Главная наша задача – освоиться в Москве. Дальнейшие указания поступят вскоре.

– Может, покусать кого из членов правительства?

– Категорически запрещаю! – Джон Смит хлопнул по столу ладонью. – Ты провалишь нас обоих. Никакой спешки. Терпение и мужество – вот основные добродетели разведчика.

– Тогда хоть слово какое нацарапаем на заборе?

– Я сказал – нет.

– Может, намусорим где? – не унимался волк.

– Ни в коем случае, – сказал разведчик, принимая официальный тон, – вы поняли меня, капрал?!

– Да.

– Вы хотели сказать: «Да, сэр».

– Да, сэр, – пробормотал тамбовский волк и негромко добавил: – Анархия – мать порядка!

Каждое утро Джон Смит гулял со своим другом на пустыре, огибая напластования бетонных секций, полусгнившие доски, ржавые фрагменты арматуры, шагая среди битых стекол, окаменевших и непарных башмаков, консервных банок, мерцавших из-подо льда, как рыбы, потом он отводил тамбовского волка домой, сбегал по лестнице вниз, хлопала дверь за его спиной, и оказывался на тронутых неуверенными мартовскими лучами улицах древней столицы.

Он заходил в булочные и пивные, часами сидел без нужды в приемной исполкома, томился в очереди за говяжьими сардельками, оглашал пронзительными криками своды зала в Лужниках, присматривался к незнакомой державе. Он покупал лотерейные билеты, ездил в метро, смотрел, как работают водолазы, переводил старушек через улицу, листал «Неделю», замирал перед картинами в Третьяковской галерее, разнимал мальчишек в городском саду, кормил воробьев и, распахнув пальто, глядел на солнце.

Наступил апрель. Сверкающая ледяная бахрома увенчала карнизы, роскошью напоминая орган протестантского собора в Манхэттене.

Как-то раз Джон Смит заметил объявление, листок из школьной тетрадки, приклеенный к водосточной трубе. На нем расплывшимися буквами было написано: «Химчистке № 7 требуется механик».

Это мне подходит, решил Джон Смит, именно то, что мне надо. Скромный маленький труженик химчистки ни у кого не вызовет подозрений.

Через пять минут он сидел в кабинете заведующего. Над столом висел портрет Дмитрия Ивановича Менделеева. Рядом белели графики и прейскуранты. На дверях болталась табличка – «Не курить!». Трусливая рука перечеркнула «НЕ» дрожащей линией.

«Оппозиция не дремлет», – подметил Джон Смит.

– Я прочитал ваше объявление, – сказал разведчик.

– Механик вот так необходим, – сказал заведующий, – был у нас отличный механик, сгорел на работе. В буквальном смысле. Пошел он к тестю на именины. Семь дней потом на работу не выходил. На восьмой день явился, заказал в буфете горячий шницель, только откусил и сразу вспыхнул, как бенгальская свеча…

– Я хотел предложить свои услуги, – молвил Смит.

– Документы позвольте взглянуть.

Разведчик вынул из кармана фальшивые новенькие дивные бумаги.

– Оформляйтесь, – произнес заведующий.