Разрушители пророчеств 2

Похоже недоверие было слишком заметно на его лице.

– Не верится? Тогда слушай…

Радан очнулся от короткого забытья, покрутил затекшей шеей и боль сразу напомнила о себе – засохшие ссадины на лице и шее снова лопнули. Он не обратил на это внимания, и обернулся – дети и Алмаз все также ехали рядом. Полукровка поймала его взгляд и попыталась улыбнуться разбитыми губами. Красивого «королевского» лица больше не было. Один глаз заплыл и превратился в большой синяк, кровь из раны на голове коркой засохла на правой стороне лица. Улыбка не получилась, опухшие губы не хотели слушаться. Её руки, также, как и у Соболя были привязаны к луке седла. Ей досталось больше всех – перед тем как её сумели схватить, она успела всадить стрелы в несколько тел нападавших. Поэтому, если бы не шаман, озверевшие орки, наверняка забили бы её насмерть. Страшный старик с желтыми обломанными клыками, успел вырвать Алмаз из их рук, зачем-то она была нужна ему живой. Впрочем, как и все остальные – Радан подозревал, что не будь рядом шамана, их всех постигла бы неминуемая смерть.

Рядом с лошадью Алмаз, шли еще два коня с пленниками – девочки были связаны вместе и тоже приторочены к седлу, как какая-нибудь поклажа – но их привязали не потому, что боялись побега, а чтобы они не вывалились при скачке. Хуже всего орки обошлись с мальчишками – оба они лежали поперек седла, привязанные за руки и ноги. Соболь даже не хотел думать, что они испытывают – отряд ехал уже не один час.

Понятно почему эти дикари так обошлись с эльфенком – врожденная ненависть между этими расами, давно вошла в поговорку. Но вот то, что они не пожалели и своего сородича – Горзаха, удивило Радана. Даже хуже – маленькому орку досталось ударов больше, чем Лео. Похоже, орки посчитали его предателем.

Орк к седлу которого были привязаны поводья лошади Радана, обернулся и зло прикрикнул на него. Для порядка даже замахнулся тяжелой плеткой, однако бить не стал – совсем не по-осеннему пригревшее солнце и долгие часы на лошади, разморили и орков. Не в силах что-нибудь предпринять, Соболь прикусил губу и опустил голову, чтобы не злить надсмотрщика злым взглядом. Ему опять вспомнилось все, что произошло сегодня, ранним утром.

После неожиданного прощания, когда Хазимай осталась на берегу, они решили плыть весь день, здесь в низовьях перед границей со степью, уже не было больших городов, а одинокие хижины рыбаков и охотников, не пугали. Алмаз тоже в этот раз решила плыть с ними и отправила свою умную лошадь одну. Радана всегда удивляло, что конь, всегда появлялся, как только они приставали к берегу. Ладно бы это была лошадь мага, но тут-то обычный конь полукровки. Свое решение Алмаз объяснила коротко – хочу отдохнуть, а то весь зад отбила. Радан в ответ только улыбнулся – еще с самой первой встречи в тюремной камере, он привык к таким народным выражениям «королевы».

Честно сказать ему было не до оценок выражений полуэльфки, нападение сумасшедшего мага, преследовавшего их, а еще больше разговор о Вогалах, Зерги, пророчестве и от его роли во всем этом, встревожили его не на шутку. После того, как Хазимай убедила его, что сны, которые он считал, хоть и необычными, но всего лишь просто снами, таковыми вовсе не являются, проблема с пергаментом перешла на новый уровень.

День не принес больше не принес ничего необычного, так что к вечеру все успокоились и после хорошего ужина, спокойно отправились спать. Тихий вечер на реке, был таким умиротворяющим, что даже не верилось, что все, что они обсуждали вчера, существует на самом деле. Алмаз напомнила ему, чтобы он разбудил её, как положено, а не жалел, как всегда. Он с полукровкой разделили ночь пополам – как бы ни тихо было вокруг, об осторожности забывать нельзя. Однако, когда ночь перевалила свою средину, к костру вышел проснувшийся Горзах и предложил покараулить часок, пусть Алмаз поспит. Он уже привык к Радану и даже немного привязался.

Соболь лишь мгновение посомневался, а потом согласился – слух и зрение у маленького орка, ничуть не хуже, чем у полуэльфа, и главное, он уже несколько раз оставался так же и дежурил без всяких нареканий. Впоследствии, Радан чуть не съел себя за то, что доверился Горзаху. Будь на посту Алмаз, все возможно было бы по-другому. Однако, тогда он об этом не подозревал, поэтому нашел место у костра, пристроил рядом саблю, завернулся в плащ и сразу заснул.

В этот раз, в отличие от прежних ночей, никто во сне к нему не наведывался и Радан спал, словно медведь в берлоге, ничего не слыша и не чувствуя. Этот мертвецкий сон прервал только удар – кто-топнул его по ноге. Но даже сейчас он по-настоящему не проснулся, попытался лишь перевернуться и натянуть плащ на голову. И лишь крик Алмаз заставил его вскочить.

Мгновенно мир перевернулся – вместо тихой, почти летней ночи, когда он завалился спать, вокруг было тревожное дикое утро, наполненное испуганными криками детей, лающими голосами орков и звоном оружия. Еще не сообразив, что происходит, Соболь нащупал саблю, сразу же выдернул её из ножен и крутнулся, оглядывая что вокруг происходит.

Ничего хорошего он не увидел – со всех сторон, ломая кусты, напирали всадники на громадных лошадях. В кустах, там, где слышались ругательства Алмаз, образовалась свалка. Прямо со сна Соболю пришлось вступить в бой – на него чуть не наступил конь, а сверху уже летела шипастая дубина. Однако, его реакция была гораздо быстрей, чем у неповоротливого всадника–орка, он нырнул под живот лошади, проскочил под ним, и уже с другой сторон, загнал клинок под задравшуюся кожаную броню врага. Не останавливаясь, он мгновенно выдернул саблю из тела и отскочил от дергавшегося лошадиного крупа.

Дальше он действовал больше интуитивно чем обдуманно – убегал, отпрыгивал, уворачивался от ударов оружия людей и копыт лошадей, сам колол и рубил. Много ли он нанес вреда оркам, он так и не понял, но, когда он очнулся уже связанный, вся его одежда была в крови, и при этом, почти вся кровь была не его. Собственной кровью он умылся, когда его, уже связанного, начали избивать. Остановил его один незамеченный удар. При этом ему повезло – дубина попала по лбу уже на излете, когда он пробовал отклониться, но до конца из-под удара так и не ушел. Если бы не это, дубина просто размозжила бы ему голову.

Сначала он был один, потом привели плачущих девочек и также посадили на лошадь, потом эльфенка. Тогда, видя, что маленького орка нет, Радан предположил, что это Горзах предал их – специально напросился на караул, зная откуда-то об появлении сородичей. Однако, когда его притащили избитого и окровавленного, Соболю стало стыдно за свои мысли. Маленький орк дрался со своими из-за новых друзей. Это было что-то новенькое – никогда в жизни Радан не слышал о таких друзьях – орк, эльф, человек и гном. «Права Хазимай, что-то действительно меняется в этом мире».

Соболь опять посмотрел на детей, измученные девочки продолжали дремать, раскачиваясь в такт движения лошади, а вот мальчишки не подавали признаков жизни. Он не выдержал:

– Развяжите детей! Они же умрут!

Орк к седлу которого был привязан конь с ребятами, оглянулся и не говоря ни слова, вытянулся и хлестнул плеткой по Радану. Однако, дотянуться он не смог, и удар пришелся по лошади, та взбрыкнула и дернулась. Всадник, конвоир Соболя тоже дернулся и между двумя орками завязалась ссора. На звук свары подъехал шаман, он прикрикнул, и орки мгновенно затихли. Потом старик приказал остановиться, с трудом слез с коня и подошел к маленьким пленникам, тряпками висевшим на спине лошади. Он поднял голову, отодвинул веко и заглянул в глаза, сначала одному, потом другому. К удивлению Радана, с тревогой глядевшего на манипуляции шамана, оба ребенка были живы. Горзах что-то промычал, а эльф даже попытался выдавить какое-то проклятие.

– Видишь, ничего с ними не случилось, – усмехнулся шаман, обращаясь к Соболю. – Это же не люди. Только людишки в этом мире мрут как мухи.

Однако, он все-таки распорядился развязать мальчишек и усадить их верхом. И даже разрешил напоить их, а потом и остальных пленников. Подъехавший молодой орк, державшийся на лошади не хуже кочевников, недовольно посмотрел на командовавшего шамана, но ничего не сказал и уехал обратно в голову колонны.

Через некоторое время все устроилось и отряд снова тронулся в путь. Их везли куда-то в степь ничего не объясняя и не спрашивая. Разговаривать между собой тоже было запрещено, любое слово вызывало ругательства и неизменный удар плеткой.