59
и, будто в кошмаре – калека,
твой сотрясается рот.
не нужно мне нравоучений,
правил, теорий и догм,
и тишины предвечерней
пусть не нарушит он.
и тихого утра субботы,
и в воскресения дне
рот твой желанной дремоты
пусть не нарушит мне.
ты лучше целуй меня им,
жуй, улыбайся и ешь,
но словом лишним своим
не бей в тишине брешь.
МЕЖДУ НАМИ
летние парочки страсти и ласки свои, словно дешёвые вина,
в парках на старых дощатых скамьях оставили зреть до весны,
руки и ноги до крови стирая, мчатся и смотрят невинно,
слепы от жажды свободы и счастья, как за морковкой – ослы.
помнишь, с тобою мы клятвы давали? скорей же, забудем о них:
стали малы, как одежда, они, в них тесно ходить и дышать;
ты знаешь, любовь – это больше, чем двое: третий средь первых двоих, он же – мудрей и главнее обоих – не даст им теперь оплошать.
будто на нерест несется лосось – машины на главном проспекте
ревут и гудят, задыхаясь в погоне, и мечут икру фонарей;
звезды мерцают, как-будто бы свечи, зажженные членами в секте
на тайной вечере, луна – предводитель, для свиты сияет своей.
нынче сентябрь бродягою ходит и ищет ночлега в домах.
полжизни проспать, полжизни забыть, и вновь, как алмаз на кольце, -
чист и прозрачен; светлее не станет, но легче мне в этих потьмах: что-то, нежнее ладоней твоих, не знал на своем я лице.
сквозь космоса холод и стылую поступь здешних заброшенных мест, мой голос сумеет пускай долететь к тебе запоздавшей открыткой
в окно, что упрямо скребла ты в стене, а оно все сходило на крест, по дорогам, что в Рим, как одна, все ведут, но твоею кончают калиткой.
ветер с опавшими листьями кружит свой траурный вальс,
небо пустынно, взамен облаков, покрывается нашими снами;
скоро зима, и если нам нужно что-то ещё кроме нас,
60
значит, считай, ничего уже нет да и быть не могло между нами
СЛЕД
в парадный вход стучатся фонари
и с каждым стуком светят вдвое ярче,
но дверь открыться всё не норовит,
и за собою человека прячет.
луна вступает с фонарями в хор,
и бьёт поклоны бледностью своею,
стелет по дорогам свой узор,
словно бы подстилку, перед дверью.
но только выйдет тот, кого все ждут, -
как сразу тьма, прикинувшись невою,
затопит всё, и фонари уйдут,
поникнув и потухши головою.