Король

Ты еще плачешь? Ты еще права? Подожди, прибежишь сама ко мне. (В гневе убегает.)

Этель. Где же Яков?

(Недовольно, расстроена.) Как ты прошла сюда? Кто тебя впустил?

Маня. Никто меня не впустил. У кого я должна спрашивать позволения! Как ты ни богата и как я ни бедна, все-таки мы сестры. Еще могу зайти к тебе без спроса. Когда-то вместе в камешки играли, когда-то сидели за одним столом. Вот так сидел отец, а тут мать и, слава богу, меня считали немножко красивее и умнее тебя. Счастья твоего мне только не хватало.

Этель. Пришла уже разговаривать. Мне не так весело, чтобы тебя слушать.

Маня. Можно подумать, что я прыгаю от веселья. Почему ты выгнала Диночку? Что она тебе сделала? Ведь она пришла тебе поклониться?

Этель (хмуро). Чего тебе надо от меня? Зачем ты приходишь меня мучить? Думай о какой-то Дине! Слава богу, у меня довольно своих забот.

Маня. Я ничего не говорю.

Этель. Ты не говоришь? Знаю тебя. Твои глаза говорят. Пусти меня выйти. Смотри-ка, стала на пороге и не пропускает!..

Маня (тихо). Я ничего не хочу от тебя. Я пришла только рассказать тебе, что мы умираем с голоду. Внизу стоит мой Абрам и падает с ног от слабости. Помощи нет ниоткуда. Я прощаю тебе, что ты выгнала мою Диночку. Я прощаю тебе твои двенадцать комнат и то, что ты купаешься в золоте, прощаю даже и то, что ты меня, свою сестру, не хотела вытащить из грязи, из этой бедноты, из этих скорбей. (Заплакала.) Помоги мне теперь…

Этель. А я тебе сто раз говорила, что я не Ротшильд. Мне не у кого взять денег. Ты думаешь, что золото у меня в руках? А если бы и было? Значит, я должна тебе все отдать? Ты моя сестра, но теперь нет родства. Всякий живет для себя. Был бы твой муж умнее, дельнее, ты бы тоже достигла богатства. У меня есть люди поближе, чем ты. Спроси-ка, сколько стоит вести хозяйство. Сколько стоят слуги, лошади, конюхи? Сколько нужно для детей. И ничего не остается для других. Теперь мельница стоит, а когда мельница стоит, то все равно что мать умерла. Пропусти меня. Ты видела, моя Женечка плакала?

Маня. Я не уйду отсюда. Мне некуда идти. Лягу здесь и умру. Хорошо, нет родства. Пусть! Я не сестра, я просто бедная, несчастная женщина. Я пришла к тебе. Я оглядываюсь, и глаза не выносят блеска твоего богатства. Дома у меня холодно, в окнах стекол нет, со стен течет зеленая вода. Каждая вещь, которая здесь валяется, могла бы осчастливить меня на всю жизнь. Смягчи свое сердце. Взгляни на меня и на себя: мы ведь дети одной матери. Ты вся сияешь, а я худа, как загнанная лошадь, и годилась бы тебе в матери. Мои руки так высохли, что в них едва бьются жилы.

Этель. Кто же виноват? Плачься на бога. Пусть муж работает… Разве мой Давид отказывался когда-нибудь от работы? Никогда! Он всегда думал о том, чтобы делать деньги. Пусть твой муж тоже работает, пусть дети работают. Не жрите столько, не покупайте туфелек, шляпок, корсетов, и из этих копеек соберутся рубли.

Маня (мрачно). Пусть то, что мы тратим на шляпки, достанется моим близким и далеким врагам на всю жизнь.

Этель (сердито). Ты еще проклинаешь? Ты! Ничтожная! Как же иметь дело с такими людьми, как вы? Ты бы ведь меня зарезала. За что? Разве мы ограбили кого-нибудь? Что вам сделал Давид? Если его мельница кормит вас, то этим он плох? Кого Давид обидел? Всю жизнь он думает о вас. Из-за вас нет ни дня, ни ночи. А чем вы платите за это?

Маня. Прошу тебя… помоги мне.

Этель. У меня нет денег.

Маня. А я перебью все твои стекла. А я буду бегать по улицам и кричать: народ, смотрите, как Этель Гросман поступает с своей несчастной сестрой! (Исступленно). А я повешусь у твоих дверей.

Гросман. Что тут за крик? Кто это?

Этель. Это Маня. Она кричит, что ей плохо. Если нуждаешься в помощи, то разве такими словами требуют?

Маня (возбужденно). Вы, Гросман, мой шурин, а она моя сестра…

Гросман (в гневе затопал ногами). Вон отсюда!

Маня. Ну выбросьте меня. Вот это я хочу видеть. А ну возьмите-ка меня за плечи. Мне уже все равно. Ну, жирные звери, выбросьте меня!.. Разве вы люди? Эта женщина моя сестра! Собаку бы лучше мать родила.

Гросман (топает ногами). Вон, вон сейчас! Герман, что же вы стоите? Вытащите ее отсюда.

Герман (подходит к Мане, берет ее за руку). Идите отсюда. Вы ведь криком ничего не добьетесь.

Маня (вырывается из его рук). Разбойники! Я вам все стекла перебью в доме. Вы ведь пьете нашу кровь. Подождите, мы вам покажем, как пить. Ты, пусти меня… жирный зверь!

Этель. Пустите ее, Герман. (Бросает ей рубль.) На, подавись! Можешь уже проститься с мельницей.

Маня (глядит на монету, которая покатилась; поднимает ее с пола). Рубль! Богачка Гросман бросает голодающей сестре рубль! Чтобы один рубль остался от твоего богатства. Имеешь уже радости от своей Женечки? Подожди, подожди. Моя правда возьмет верх. Подождите, разбойники! (Быстро уходит.)

Гросман. Вот положение еврейского богача. Он один, и всяких бедных родственников у него тысяча. Тому до зарезу нужны деньги, тот умирает с голоду. Этому найди службу. Воспитывай на свой счет десяток юношей и выдавай им стипендию. Благотворительные учреждения требуют пожертвований, и кто только хочет, расхищает твое состояние. Почему? Потому что ты еврейский богач. К русскому богачу никто не посмеет явиться с просьбами. А попробуй отказать – и ты разбойник!

Этель (робко). Выбрось ее уже из головы. Сегодня Яков опять приходил.

Гросман. Не хочу слушать об этом. Пусть идут к черту все Яковы!..

Герман (скромно). Надо было ей выбросить что-нибудь. Меньше собакой – меньше лая.

Этель. Но у меня нет столько денег. Пусть бы Давид дал мне сто рублей и сказал: эти деньги отдай сестре. Подумайте, Герман, сколько мне нужно ежедневно расходовать.

Гросман. У нее никогда нет денег, Герман. Дайте ей тысячу рублей, и через минуту она скажет: у меня нет денег.

Этель. Когда я получала от тебя тысячи?

Герман. Я не о Мане говорю. Я хотел только сказать, что теперь их не следует раздражать. Они и так голову потеряли.

Гросман. А я говорю вам, Герман, что плюю на рабочих, и на революцию, и на все. Я никогда и ничего не боюсь. Если бы они даже с ума сошли от первого до последнего – они ничего не получат. Не раздражайте меня. Этель. Дай ему хоть слово сказать. Вероятно, он знает, что говорит.

Гросман. Ты молчи. Не твое дело. Не вмешивайся…

Герман. Вы знаете, мадам Гросман, мою преданность вам. Вы меня вытащили из нищеты. И если бы вы сказали мне: Герман, бросься в огонь, я закрыл бы глаза и бросился в огонь. Верьте же моим словам. После той проклятой большой забастовки рабочие превратились в зверей. Во всем городе вы не найдете одного порядочного рабочего. Волнения и слухи и все, что происходит в эти проклятые месяцы, действует на них как огонь на порох. Они все ходят с глазами, налитыми кровью, и с сжатыми кулаками.

Этель (в страхе). Слышишь, что он рассказывает?

Гросман (сухо). Пусть рассказывает… Мы уедем…

Герман. Это другое дело. Еще неделю тому назад я думал, что все в наших руках, а теперь я уже не верю. Волнение велико. Никто не знает хорошо, чего хочет, и все кипят как в котле. Делается страшно!..

Гросман. Если нужно будет – я уеду. Пусть все погибнет, а я не сдамся. Вы, может быть, думаете, что я боюсь, если согласен уехать? Ошибаетесь. У меня свой план, я же смеюсь над ними. Все это пустяки, вздор…

Герман. Дай бог, дай бог!..

Гросман. У вас, Герман, маленькая голова, и вы не понимаете, что происходит. Надо подняться высоко и сверху посмотреть вниз. Тогда вам все откроется. Есть что-то постарше нас с вами, Герман. Это наша власть. Эту власть хотят отнять у нас, но мы не отдадим ее. Она должна существовать. Поднимитесь, Герман, еще выше. Вот она, власть! В золоте и с мечом. Поклонимся ей!..

Герман. Это не для моей головы.

Гросман. Потому вы и трусите, что не понимаете. Нужно, Герман, дать развиваться силе и задушить ее… Мы обезоружим их и впряжем всех в нашу колесницу. Я, Герман, сам работал, знаю их силы, знаю, чего они хотят, но знаю теперь, кто мы.

Герман. Я не могу с вами спорить. Мое дело сказать, что все мы стоим теперь на пороховом погребе, что может произойти взрыв, от которого ничего целым не останется.

Гросман (взволнован). Нет такого взрыва, которого не могли бы сдержать крепкие стены. Посмотрите, Герман, кругом себя. Ведь то, что совершается кругом нас, не есть только мое дело. Вопрос стоит так: власть для одних или власть для всех. Я стою тут на стороже и говорю: нет!.. Я говорю всем, имеющим власть: нет, ни одной уступки. Я говорю всему миру: нет, нет и нет!.. Оставим это. Все равно вы не поймете. Что вы хотели сказать?

Этель. Мне страшно. Я бы спряталась в самом глухом месте. Когда мы были бедны, нам было хорошо. Мы жили спокойно…