Крепостная герцогиня (главы 1—27). Квазиисторическая юмористическая эпопея

– Потому, дитя моё возлюбленное, что слышала ответ мой супруга моя не менее возлюбленная, она же мать твоя болтливая. А аки удалось бежать тебе из комнаты запертой, охраняемой цербером грозным?

– Молвила я церберу сему, что поддержать надо производителя отечественного и описАла тайник твой, папенька, где прятал ты от маменьки бутылку виски шотландского. А когда он нахрюкаться изволил, сообщила, что хоть ни в чём нужды не испытываю, но по кое-какой нужде удалиться должна. Открыл он дверь мою, а когда удалялась я, то увидела, что рухнул он на ложе моё и захрапел прегромко.

– Теперь разговоры пойдут, – лорд молвил недовольно, – что персонал мой ненадёжен, ибо пред змием зелёным устоять не способен.

– Есть идея у меня, – поделилась оною девица смекалистая, – аки предотвратить слухи сии негативные.

…На другой день с утра пораньше огласился дом гамильтоновский воплем истошным хозяйкиным, ибо пришла та дщерь свою пленную проведать, но заместо оной увидала, дверь отперев, лишь окно открытое да верёвку из простыней разорванных связанную ко спинке кровати привязанную наружу высунутую и аж до земли достающую.

На вопль половины своей дрожащей, то бишь дражайшей глава семейства прибежал и опосля причитаний горестных и пары слезинок крокодиловых допрос слуге, дверь охраняющему учинил. Страж сей трезв, аки стёклышко оказался, ибо вчера вечером поздним лорд Гамильтон опоил его средством рвотным и пообещал две бутылки виски подарить.

Слух о бегстве графини златокудрой Гамильтон борзо по Эдинбургу распространился. Примчался жених ея отвергнутый граф Макдауэлл и молвил с укоризною:

– Дошли до меня слухи прискорбные об исчезновении таинственном отрады бывшей сердца моего, но подробности не дошли, ибо в пути потерялись. Поделитесь, коллега, деталями происшествия сего и думать будем коллегиально, аки нам дальше быть.

И ответствовал граф Гамильтон компаньону подозрительному:

– Жила твоя отрада

в высоком терему,

а в терем тот высокий

нет хода никому…

Хода-то и входа нет, а выход, аки оказалось, есть! … Короче! Запер я сию овцу паршивую рода Гамильтонов на сАмом верхнем этаже и даже ключ во дверях оставил, дабы не повадно сей медвежатнице было в замочной скважине копаться. А на случай, коли Джейн свободолюбивая дверь крепчайшую сломает, али с петель снимет оную, приставил к ней слугу надёжного, аки аргус стоглазый бдительный!

– К кому «к ней» приставил слугу? – не понял Макдауэлл. – Ко Джейн свободолюбивой али ко двери крепчайшей?

– К обеим. А сам стопы направил на улицу в поисках жениха обещанного. Многих осмотрел, да все они рылом не вышли.

– А зачем тебе красавцы? – возразил жених отвергнутый – не достойна дщерь твоя оных.

– Для продолжения рода
надо рожать не от урода!

– А ты подбери жениха, коий в постели всё может, окромя детей!

– Тогда род мой угаснет.

– А ты опои хулиганку сию средством снотворным и меня для продолжения рода пригласи. А муж-дурак, обработанный предварительно, дитя будущее своим считать будет!

– И в чём же обработка предварительная состоять будет? – Гамильтон заинтересовался.

– Обследуют жениха пред свадьбой и сообщат, что аппендикс удалить требуется, иначе аппендицит будет. А когда он под наркозом окажется, то одновременно с удалением органа сего проведена будет без ведома пациента операция кастрация. Медицина современная пока лечить бесплодие не в состоянии, но способна успешно создавать оное! … Таким образом, и Джейн твоя строптивая с лопухом-мужем родителями счастливыми станут, и я свою миссию по продолжению рода своего славного выполню!

– Но формально продлится род лопуха, пока ещё не найденного! – Гамильтон возразил.

– Сие тоже предусмотрено. В завещании своём завещаю сыну своему сумму немалую, но токмо коли сменит фамилию свою лопуховскую на славную фамилию «Макдауэлл».

– А коли не сыном тебя (и мужа), а дщерью Джейн моя осчастливит?

– Тогда буду спать с ней до тех пор, пока сыном ни разродится! Точнее, спать не я буду, а ведьма твоя рыжая опосля снотворного, а я-то аки раз не спать буду, а трудиться неустанно ради продолжения рода своего.

– Неужто сам придумал? – восхитился Гамильтон.

– Почти… Немного ростовщик-иудей на балу опосля ухода гриффитовского посоветовал.

– Иудей, а план придумал иезуитский! … Жаль, что пока некого снотворным опаивать! … В общем, вернулся я под крышу дома своего и в объятия Морфея погрузился…

– Бесстыдник! – возопил граф Макдауэлл. – Мало того, что имеешь связь постыдную с юношей сладкоголосым, коего Орфеем величаешь, так ещё и глаголешь про мерзость сию без зазрения совести!

– Не Орфея объятия, но Морфея из тех же мифов элладских, то бишь древнегреческих, коий Б-гом сна является. А погрузиться в объятия его божественные означает всего лишь заснуть, что я и сделал. А наутро разбужен был стенаниями супруги своей законной, кояя навестила дщерь нашу совместную, дабы сказать той «С добрым утром!» и узрела, что вовсе оно и не доброе, ибо…

– Стоп! – лорд Макдауэлл воскликнул. – Зови сюда матрону сию достойную и искажать информацию не могущую ввиду тупости более похвальной, нежели нежелательный ум дщери ея.

Явилась мать беглянки и поведала:

– Решила я поутру дщерь свою навестить. Хоть и виновна она, но всё же кровиночка родная! Помню, в детстве…

– Нельзя ли сразу к юности ея перейти? – гость нетерпеливый (а по большому счёту и незваный!) воскликнул. – К моменту, когда кровиночку свою обнаглевшую навестить собралась.

– А подниматься-то высоко, всё-таки четвёртый этаж без лифта. Можно было и на третьем этаже запереть. Всё равно без парашюта оттуда не выпрыгнуть. (Коли возразит читатель внимательный, что не было в те времена далёкие лифтов и парашютов, то ответит автор, с ранее упомянутым ГУГЛом консультировавшийся, что уже были, но ещё распространения широкого не получили, а посему считать можно, что миссис Гамильтон о них и не глаголила вовсе!). Подошла ко двери я, а рядом охранник стоит, то бишь сидит, но не лежит и не спит, а бдительно несёт нелёгкую службу караульную. Открыл он мне дверь ключом из нея торчащим, и вошла я внутрь. Вижу – окно открыто, хоть и прохладно поутру. А кого не вижу, так сие дщери моей ненаглядной, опозорившей родителей своих на старости лет их!

Услышал Макдауэлл от миссис Гамильтон про окно открытое и, не дослушав про верёвку простынную, вскричал злорадно:

– Ведьма сия на ступе улетела, помелом управляя али похищена была викингом летающим Карлсоном, на крыше стокгольмской живущем для наведения порядка в жилище его захламленном!

Обрадовался было лорд Гамильтон, что прекратит Макдауэлл поиски, али в далёкий град Стокгольм направится, но радость сия преждевременной оказалась. Леди Гамильтон удивилась искренне:

– Не мог сей воздухоплаватель, в самом расцвете сил пребывающий, дщерь нашу похитить, ибо он хоть и в меру, но всё-таки упитанный. А по сему Карлсон не вынесет двоих, даже включая себя самого. Сил его разве что на малыша какого-либо хватит, но уж никак не на дщерь нашу, развитую не токмо духовно! И слава Богу! Ведь Джейн прекрасная при всей заумности ея ни разу в жизни жилище своё не убирала, ввиду наличия служанок расторопных!

– А аки же тогда бежала тунеядка сия? – Макдауэлл вопросил.

Поведала мать беглянкина про верёвку простынную, уже читателю известную.

Услышав же про верёвку сию, воскликнул Макдауэлл:

– Теперь всё ясно! Сил викинга летающего лишь на то хватило, дабы плавно опустить распутницу рыжую на землю и передать Джорджу Гриффиту, коий сего Карлсона и нанял, когда основоположник авиации шведской залетел в Эдинбург на экскурсию.

– А при чём здесь верёвка простынная? – удивилась мать беглянки.

Задумался Макдауэлл и дал ответ достойный:

– Для страховки. Во время спуска держалась ваша нахалка не токмо за эвакуатора своего, но и за верёвку указанную…. А теперь вперёд в логово виконта аглицкого! Надеюсь, вторая битва при «Баннокберне» завершится (аки и первая!) победой отважных графов шотландских!

Опосля призыва сего оба графа в сопровождении прессы жёлтой (видимо, из неуважения к древней культуре китайской так названной) в «Баннокберн» направились. Хозяйка гостиницы эмигрантка итальянская Мирандолина заявила, что приходила вчера вечером к виконту аглицкому дама с вуалью и капюшоном (по причине чего красу ея неземную и цвет влас златокудрый идентифицировать возможным не представляется) и увела того в направлении неизвестном. И даже отпечатков пальцев не оставила, ибо в перчатках была.