Амазонка

– Хорошо! – сенатор раздраженно бросил трубку.

Спустя несколько минут он с тяжелым сердцем постучал в дверь спальни дочери.

– Войдите!

Сенатор вошел и тяжело опустился в кресло.

– Доброе утро, Дорис!

– Доброе утро, – ответила дочь.

– Ты плохо спала? – он увидел мешки под глазами. – Опять всю ночь читала? – Перес кивнул на раскрытую книгу.

– Да… что-то не спалось.

– Дорис, детка, ты совсем не заботишься о своем здоровье. Так много читать вредно, тем более у тебя слабое зрение.

– Не беспокойся, папочка, здоровье у меня в порядке.

– Слушай, Дорис, ты сильно изменилась в последнее время.

– Я!? Это тебе, кажется, папочка, – она нервно улыбнулась.

– А не отдохнуть ли тебе недельку-другую в Майами? Хочешь, я закажу там яхту?

– О, здорово! Я не против.

– Вот и хорошо. Значит, договорились.

– Да.

– Тогда я пойду к себе, поработаю, – он направился к двери.

Когда отец вышел, Дорис подошла к стоящей на столе у окна стереосистеме и нажала на клавишу. Из динамика полились мелодичные звуки «Лунной сонаты». Девушка уменьшила звук, подошла к кровати и вновь легла. Закрыв глаза, она погрузилась в чарующий мир музыки.

«Конечно, конечно, ты, папочка, прав. Я действительно изменилась, и виной этому эти проклятые сны!» – она вдруг вспомнила свой первый сон. Тогда она не придала ему значение. Но, когда он явился опять, девушка призадумалась. Одинаковые сны… Дорис с тревогой думала о них, боясь засыпать. И это длится уже вторую неделю…

Во всяком случае черное облако в сновидениях ничего хорошего не предвещает. Еще был колючий ветер. Но самое удивительное, что во сне ее всегда сопровождал высокий брюнет. Вдали маячил неясный силуэт какого-то огромного мрачного здания с двумя массивными колонами у входа. Дорис и ее спутник приближаются к зданию. Сердце девушки тревожно бьется. Вот они уже у самого входа. А облако разрослось и заполонило весь небосвод. Стало темно. Вдруг колонны у входа покрылись чем-то красным. Красная пена ползет к ногам девушки. Красная пена и тьма… Красная пена и тьма. Так всегда заканчивался этот сон.

«Необходимо чаще бывать в церкви», – подумала Дорис, и ее охватило уже привычное чувство страха.

Она снова встала с постели и выключила музыку. Ей не хотелось оставаться одной в комнате, и она постучала в дверь кабинета отца.

– Войдите, – услышала она.

– Ты не слишком занят? – Дорис слегка приоткрыла дверь.

– Входи, Дорис, – сенатор оторвался от бумаг.

Девушка подошла к столу, взяла одну из разбросанных газет и, усевшись в кресло, рассеяно пробежала глазами заголовки. Сенатор в это время принялся что-то писать.

– Папа, я бы хотела поговорить с тобой о маме, – она положила газету на стол.

– О маме? – пораженный сенатор отложил перо, откинулся на спинку кресла и задумался. Стало видно, что он чем-то очень взволнован, ибо лицо его стало пунцовым. – О маме? – повторил он. Затем зажег сигару и сделал глубокую затяжку. Подошел к раскрытому окну. – Доченька, ты так на нее похожа, – взволновано прошептал он. – Я с нею был счастлив. Несомненно, был счастлив, – задумчиво произнес он. – Никого я так не любил, как ее, – произнес он, подчеркивая слово «несомненно». – И люблю до сих пор…

– А Шарлота? – спокойно перебила его Дорис.

– Шарлота… Шарлота? – он задумался. – Видишь ли, дочь, это совсем другое…

– Ты хочешь сказать, что не любишь свою нынешнюю супругу? – Дорис глянула в глаза сенатора.

– Нет, я этого не говорю. Шарлота совсем другой человек. Она не чета твоей матери.

– В каком смысле?

– У нее совсем другой характер.

– Ты что, жалеешь?

– О чем?

– Ну, что женился на ней…

– Видишь ли, когда это случилось с твоей матерью, я думал, что тоже не выживу… Когда она носила тебя под сердцем, я был на седьмом небе от счастья. Не обижайся, я думал, что у меня будет сын, но и дочери я был бесконечно рад. Когда из больницы раздался тот проклятый звонок, разрушивший мою жизнь, я сначала не поверил, а когда до меня дошло, потерял сознание. После пережитого шока я поклялся свою дальнейшую жизнь посвятить тебе. Думаю, не ошибся, поручив Луизе быть твоей служанкой. Она в некоторой степени должна была заменить тебе мать. Хотя я отлично понимал, что мать тебе не заменит никто. Тем не менее, я поручил ей смотреть за тобой. Я знал ее еще до твоего рождения. Она была сильно привязана к нашей семье, особенно к твоей матери. Я когда-то тебе рассказывал об этом, – догорающая сигара обожгла ему пальцы, и он потушил ее. – У этой малограмотной крестьянки золотое сердце. Любовь к твоей матери она перенесла на тебя… Я не ошибся, Дорис?

Девушка кивнула головой.

– Да, папа. Мне повезло, что со мной все эти годы была Луиза.

– Я был очень поражен, когда она сказала, что хочет уйти… Уговаривал остаться, но Луиза мне сказала, что накопила немного денег, необходимую сумму, чтобы купить маленький домик на побережье.

– И ты поверил?

– А что, разве была другая причина?

– Я думаю, что да.

– Какая?

– Папа, папа, ты веришь в судьбу? – она резко переменила тему.

– Что? Что? – не понял сразу сенатор.

– Ты веришь в судьбу, папа? В то, что каждому все предназначено свыше? – голос ее выдавал волнение.

– Но почему ты вдруг заговорила об этом? Тебе еще рано быть фаталисткой, – назидательным тоном произнес сенатор.

– А все-таки, папа? – произнесла она едва слышно.