Морбакка

Неординарная натура, которой, без сомнения, была знаменитая писательница Сельма Лагерлёф, наделённая огромным писательским талантом, даже собственные мемуары смогла превратить в увлекательный роман, раздвинуть узкие рамки жанра и удивить читателя необычным взглядом на полудокументальное повествование.Мемуарный жанр для меня - это всегда точность, логика, строгая хронологическая последовательность событий и факты. Сельма же предлагает читателям сказку-быль, где достоверное так уютно и гармонично соседствует с семейными преданиями (как знать, может быть, полностью вымышленными?)Повествование, приближенное к жанру хроники, на время вообще заставляет забыть о том, что все описываемое в данной книге было или могло произойти когда-то. Реально читала книгу как роман, беспрестанно удивляясь про себя безграничной фантазии автора, но вовремя одергивая себя: "Это же воспоминания..." Вот оно - подлинное писательское мастерство и умение обращаться со словом...Теги к книге вновь ввели меня, наивную…Далее

Если бы я надумала написать о своем детстве, я бы пожелала сделать это, как Сельма Лагерлёф. Ни больше ни меньше, а в обратном случае к чему все это? Да, я выросла не в старинной шведской усадьбе, а в многоэтажных джунглях маленького южного городка, но имеет ли это какое-то значение, когда пишешь о месте силы, о том, что откладывается в памяти на уровне ощущений и образов и не выводится оттуда ну никак, даже если бросаешь все это, знакомое и родное, и уезжаешь навсегда? Конечно, нет. У Сельмы Лагерлёф был длинный домик, обнесенный нарядным белым штакетником, детская в мансарде и суровая нянюшка Большая Кайса, у меня – восьмой этаж (почти где луна), знакомая площадка у подъезда и голос мамы, призывающий домой. У нее – сова-неясыть в чердачной коморке и фруктовый сад, у меня – объезженные на велосипеде и исхоженные вдоль и поперек все тропинки и аллеи микрорайона, а еще под боком, шагом дойти можно было, парк развлечений с замечательным названием «Планета»… И сказать, что я не вспоминаю …Далее

Совершенно прелестный цикл рассказов о детстве в поместье во шведской сельской местности. Это, похоже, были времена, когда там еще встречались людищи щедрые аки нашенские людищи. Прямо-таки повеяло чем-то роднецким опосля прочтения о нравах, царящих в семействе лагерлеф. Впрочем, чего уж там в саду у них обретались астраханские яблони. Неспроста, неспроста. Ибо ты - это и то, что ты ешь. О, эти дни рождения главы семейства, обставленные с небывалым размахом аки народные гуляния. Где не жалели ни еды, ни питья. И запросто так могли накормить ребятишек в количестве шестидесяти человек, внезапно нагрянувших на праздник. И это, не считая остальных гостей. Но все же есть у меня подозрения, что этакий поручик лагерлеф был один-единственный на все швеции. Хаха. Ну, и помимо этого лагерлеф, конечно же, рассказывает об остальных членах семейства, в которую входят не только там мама, бабушка, дедушка, тетушка, братья-сестры и прочие кровные родственники. Но в том числе и няни, экономка, конюхи,…Далее