Евангелие от режиссёра

– А если она в порыве безумной любви молилась погибшему жениху?

– Точно не ему. Всех земных женихов она отвергла, а о первом не вспоминала. Женихом стал для Тамары Иисус – такой, как она его представляла. Он казался ей небесным женихом.

– В том, кто потом явился Тамаре… в нём был и свет и тень! Это не мог быть Христос! Как она могла спутать? – Маргарита так яростно возражала, что я невольно представил, как она вскочила с кровати и начала бить посуду.

– Спо-кой-но, Марочка… Конечно, явился не Христос! Я о том и говорю тебе. Но молилась она Христу перед образом. Хотя и чувствовала, что её любовь к нему нечиста. Но, полно думою преступной, Тамары сердце недоступно Восторгам чистым. Она, если ты поняла, что смутило сторожа перед келью девы юной, ночами отдавалась демону. А когда этот некто явился, Тамара не узнала его и спрашивала, кто он. И, раскрываясь перед ней, вдохновлённый любовью и надеждой демон сбрасывает с себя образ Христа, под которым пробрался к её сердцу: «Зачем, красавица? Увы, Не знаю!.. Полон жизни новой, С моей преступной головы Я гордо снял венец терновый».

– Венец терновый…

– В терновом-то венце на иконах и картинах кто изображён? А, Марочка? Вот демон-преступник и снял венец – гордо, без вины за лицедейство. Открылся Тамаре, какой он есть, прямо говоря ей о своей злой стороне: «Я тот, чей взор надежду губит; Я тот, кого никто не любит…»

Я взглянул на Маргариту. Гнев прошёл, она была готова слушать, и я продолжил:

– Поэтому он и принял образ того, которого любят. Встал за иконой Иисуса, чтобы не быть отринутым сразу. А теперь от этой своей тьмы он, как ему кажется, отказывается навсегда и искренне, с клятвой, ради любви… «Клянусь любовию моей: Я отрекся от старой мести, Я отрекся от гордых дум; Отныне яд коварной лести Ничей уж не встревожит ум; Хочу я с небом примириться, Хочу любить, хочу молиться, Хочу я веровать добру». Но демон есть демон.

– Неужели Лермонтов мальчиком… это пережил? О чём писал? Я про Тамару…

– Ты имеешь в виду любовь к демону?

– Да. Он метался от Бога к… Впрочем, он сам искал пули.

Я молчал. Маргарита забыла про икону, её больше потряс сам Лермонтов.

Маргарита успокоилась. После выброшенной вовне порции пафоса она казалась неприступной и холодной, как айсберг. Мне захотелось проверить, сколько времени потребуется на то, чтобы его растопить. Оказалось, недолго.

VI

Что ещё не так с географией? Тивериада

Из дневника С. А.

Кинерет, Галилейское море или Тивериадское озеро. Интересно, как его называли во времена Иисуса? Вчера уснул прямо под небом на холме. Сейчас смотрю на это место сверху Гуглом:

Жаркий, влажный Кинерет,
Кружок меж губами гор,
Кузнечиков твоих балет
Не забыть с тех пор,
Как, жужелицей став,
Спал, раскинув руки,
На волосах твоих трав.

Посмотрел, как Кинерет описан в Евангелиях. У Луки Кинерет называется Генисаретским озером. Это эллинское название еврейского и ханаанского Кинерета. У Марка и Матфея просто – Галилейское море, или просто – море.

Когда читал Иоанна, ожидал, что у него и здесь будет что-то своё. Он тоже называет море Галилейским, но чаще – Тивериадским. Тивериада, она же Тверия, – один из четырёх священных еврейских городов. Но во времена Христа евреи там не селились и море Тивериадским не называли.

Решил покопаться в исторической пыли – я это люблю, когда бывает нужно для фильма.

Город был скверным для евреев – считалось, что он построен на могилах, на развалинах города Ракката колена Неффалима. Об этом есть у Флавия. Кстати, построен был незадолго до описанных в Евангелиях событий, то есть около 16 года нашей эры. Название дали новое в честь императора Тиберия. Там была резиденция Ирода Антипы, жили эллины, в основном придворные и прислуга – все новые жители. Кругом были идолы и обычная эллинская жизнь: философы, зрелища и каждодневное веселье. Короче, Содом в глазах простых евреев того времени.

Но Тверия была таковой всего двадцать-тридцать лет – перед войной с Римом Агриппа перенёс столицу в Сепфорис. И в городе появились евреи. Жители Тверии не участвовали в восстании и сдались римлянам без боя в 70 году, и потому город остался неразрушенным, в нём одном после иудейской войны евреям не возбранялось селиться, и он на много веков стал единственным городом империи, где евреи составляли большинство.

Так что город из скверного сделался для евреев святым. Сюда перебрался синедрион, йешивы, академия из Иерусалима. Знаменитые раввины похоронены в Тверии. Здесь дописывался Талмуд. Это был центр еврейского богословия и культуры. Здесь была высшая инстанция суда по всем спорам всех евреев в мире. Короче, с 70 года это, по сути, новая столица для всех евреев рассеяния.

Если бы евангелист Иоанн был рыбаком и апостолом, то не стал бы называть Галилейское море Тивериадским по названию скверной языческой столицы. А если он родился на тридцать-сорок лет позже Иоанна, сына Зеведея, и жил в рассеянии, где-нибудь в Асии, то вполне – город уже воспринимался иным. Такая вот у Тверии-Тивериады интересная история.

С Тивериадой связана ещё одна ошибка этого загадочного автора. Он написал, что известное всем преломление хлебов случилось близ Тивериады. Из текста понятно, что в нём участвовали её жители и те, кто пришёл издалека с Иисусом: на следующий день после умножения хлебов из Тивериады пришли другие лодки (то есть уже были лодки из Тивериады) близко к тому месту, где ели хлеб по благословении Господнем. Похоже, Иоанн не знал, что в Тивериаде жили почти исключительно эллины! А с эллинами евреи хлеб не преломляли, это было совершенно исключено.

Преломление хлеба – обычай евреев, который передался по наследству христианам и со временем, напитавшись энергиями язычества, превратился из благочестивого обычая за трапезой в мистерию. Ученики же и после вознесения Христа гнушались есть с язычниками. Петра даже упрекали за общие трапезы с христианами из язычников, прибывшими к нему от Иакова, так что он таился и устранялся, опасаясь обрезанных. Что поделать – это историческая правда. Иисус так учил: я пришёл к погибшим овцам дома Израилева, сначала нужно накормить детей, а потом давать хлеб псам. И заповедал апостолам не входить в города самарянские. А когда один раз Иисус и апостолы попытались переночевать в селении самарян по дороге в Иерусалим, те их не приняли. По Иоанну же Иисус целый город самарянский обратил к Богу.

Всё вышесказанное не отменяет доброго отношения к язычникам: притча о самарянине, исцеление дочери сирофиникиянки… Речь лишь о том, к кому первому послано слово.

Продолжение.

Утро вечера мудренее, говорят. Ясно: у Иоанна – полная путаница в географии Палестины. Здесь разбираться и разбираться. Но я, кажется, нашёл верный ключик: Иоанн Богослов – еврей рассеяния, живший на десятилетия позже Христа.

Но что он за человек? Зачем он взялся править благую весть?

Библия и история поглощают с головой, во всяком случае, меня. Но что-то у меня на сердце неспокойно. Как там моя Марочка? Без её любвеобильности я чувствую себя огурцом, вытащенным из рассола.

Глава 5

Гора Елеонская лучше

Старец привстал с циновки и подошёл к углу хижины, где лежали разложенные вдоль стены свитки. Сверху были более красивые, широкие и ровно скрученные – книги Писания, которые ему подарили когда-то прибывшие из Александрии греки. Они были богаты и сделали такой подарок из уважения к старцу, которого знали не только во всей Асии, но и в Памфилии, и в Ликии, и в Галатии.

Старец вернулся с одним из них.

– Прохор, радость моя. Вот, не помню, – старец хлопнул себя по лбу ладонью. Звук был такой громкий, что воробьи, жившие под крышей, разом вспорхнули и загомонили. – Скажи-ка мне, мы с тобой на прошлой неделе говорили про Вифлеем?

– Да нет, отче. Не далее, как второго дня.

– Ага. Такты тогда мудро ответил, не по годам. Вот тебе ещё одна загадка. Ум у тебя молодой, быстрый. А ну как разберёшься?

Старцу хотелось непременно поколебать Прохора и заставить взглянуть на три Евангелия, которым Прохор верил до последней буквы, с долей сомнения, как на самые обычные истории. Старец Иоанн хотел писать свое Евангелие, в котором была бы видна глубина. Как учил Филон из Александрии.

– Я слушаю, старче.

– Ты знаешь, дитя, что во всех трёх благовестиях сказано, что сразу после искушения в пустыне и взятия Иоанна под стражу Иисус пошёл проповедовать в Галилею. Так?

– Так, отче.

– И ты веришь?

– Истинно так.

– А если в том есть ошибка?

– Но почему, отче? Ведь все трое написали об одном.