Посылка

Конрад мягко улыбнулся:

– У меня уже были нетранспортабельные подзащитные. Правда, я сам к ним ездил. Но в клинике ты избегаешь любого контакта, Эмма. Отказываешься даже от беседы с врачом. Поэтому я добился судебного разрешения в порядке исключения.

– Спасибо, – ответила она, хотя в ее жизни больше не осталось ничего, за что она могла бы испытывать благодарность. Даже за то, что ей позволили покинуть ее камеру.

Эмма действительно отказывалась принимать его в клинике. Ее никто не должен был видеть. Такой больной и сломанной. Запертой, как зверь в клетке. Такого унижения она бы не вынесла.

– Ты не потеряла ни капли гордости, моя дорогая Эмма. – Конрад покачал головой, но в его взгляде не было осуждения. – Ты предпочитаешь добровольно пойти в тюрьму, нежели позволить мне навестить тебя. При этом моя помощь нужна тебе сейчас, как никогда.

Эмма кивнула.

«Все зависит от того, как пройдет разговор с вашим адвокатом», – сказали они ей. Психиатры и полицейские, которые наверняка ждали в приемной, чтобы отвезти Эмму назад.

Адвокат.

Странное слово. Лишь немногие знают, что оно происходит от древнеанглийского onweald, то есть власть. Обладает ли Конрад властью, чтобы изменить ее судьбу? Ее старый близкий друг, хотя определение «старый» совсем не подходило спортивному, почти атлетически сложенному мужчине пятидесяти восьми лет. Эмма познакомилась с ним во время учебы на медицинском факультете, в первом семестре, и, когда Конрад представился, его имя показалось ей знакомым. Позже она вспомнила почему. Ее отец и Конрад Луфт были коллегами и совместно работали над разными делами, о которых Эмма читала в газетах.

Однако дело, которое свело их тогда, не попало в прессу.

Бывший друг Эммы, Бенедикт Таннхаус, выпил лишнего и приставал к ней в одном кафе недалеко от университета. Конрад, который регулярно там ужинал, увидел, как тип бесцеремонно лапал ее, и энергично вмешался. После он сунул Эмме свою визитку, на случай если ей понадобится юридическая помощь. И не напрасно, потому что ее бывший оказался настоящим сталкером.

Конечно, Эмма могла обратиться и к своему отцу, но в этом случае она просто поменяла бы шило на мыло. Правда, отец Эммы ни разу не поднял ни на кого руку, как Бенедикт. Но его вспыльчивость и неконтролируемые вспышки гнева со временем становились все хуже, и Эмма радовалась, что, переехав в студенческое общежитие, она избавилась от необходимости лично контактировать с ним. Непонятно, как ее мать выдерживала под одной крышей с отцом.

Во время длительного процесса, в котором Конрад добился вынесения судебного постановления против Бенедикта, они с Эммой подружились. И Эмма сначала думала, что он заинтересован в ней по другим причинам. Ее действительно привлекал его шарм, несмотря на значительную разницу в возрасте. Уже тогда Конрад прятал свой выдающийся подбородок под педантично подстриженной бородой и носил преимущественно темно-синие, сшитые на заказ двубортные пиджаки и рантовые ботинки с перфорацией. Волнистые волосы теперь были немного короче, но, как и раньше, падали ему на высокий лоб, и Эмма очень хорошо понимала, почему к адвокату так часто обращаются состоятельные женщины постарше. Они не могли знать, что хотя он и любил женщин, но в его эротических фантазиях для них не было места. Гомосексуальность Конрада была тайной, которую они хранили с Эммой с тех пор, как подружились.

Даже Филиппу она никогда не рассказывала о гомосексуальных предпочтениях Конрада, правда, из эгоистичных соображений, в чем признавалась себе в глубине души. Из-за внешности и обаяния Филиппа ему часто делали авансы, чего он уже не замечал: например, как симпатичная официантка предложила ему лучшее место в ресторане или кто-то мило улыбнулся в очереди в супермаркете.

Поэтому Эмме хотелось, чтобы ее муж тоже ревновал, когда Конрад иногда звонил ей, чтобы пригласить на обед. Пусть Филипп думает, что и у нее есть поклонники.

Конрад же оберегал тайну, чтобы не разрушить свою репутацию брутального мачо-адвоката. И регулярно появлялся на официальных мероприятиях с хорошенькими студентками, изучающими юриспруденцию. «Лучше вечный холостяк, чем педик в суде», – объяснил он Эмме свою позицию.

Поэтому жаждущие приключений вдовы со стильными прическами были разочарованы, когда Конрад объяснял им, что не берется за бракоразводные дела, а только за уголовные, да и то лишь за сенсационные, которые нередко считаются уже безнадежными.

Как в ее случае.

– Спасибо, что хочешь мне помочь, – сказала Эмма. Общие слова, но эта фраза помогла нарушить молчание.

– Снова.

После случая со сталкером Эмма во второй раз оказалась клиенткой Конрада. После той ночи в отеле, когда стала жертвой сумасшедшего. Серийного преступника, который до нее уже подкараулил трех других женщин в гостиничных номерах и электробритвой побрил их наголо.

После того как зверски их изнасиловал.

Причем часы, проведенные затем в больнице, оказались для Эммы не легче, чем само изнасилование. Она еще не совсем пришла в себя, как незнакомый человек опять производил какие-то манипуляции с ее естественными отверстиями. Она снова ощущала внутри вагины латексные пальцы и инструменты, которыми брали мазки для судмедэкспертизы. Хуже всего были вопросы, которые ей задавала седоволосая женщина-полицейский с покерным лицом:

– Где вы подверглись изнасилованию?

– В отеле Le Zen. Номер 1904.

– Там нет такого номера, фрау Штайн.

– Мне тоже так сказали, но это невозможно.

– Кто вас зарегистрировал?

– Никто. Мне выдали карту-ключ вместе с прочими материалами для конгресса.

– Вас кто-нибудь видел в отеле? Есть какой-нибудь свидетель?

– Нет, то есть да. Одна русская.

– Вы знаете ее имя?

– Нет. Она…

– Что?

– Не важно. Забудьте.

– Хорошо. Вы можете описать преступника?

– Нет. Там было темно.

– Нам не удалось обнаружить никаких повреждений или травм, полученных при самообороне.

– Меня усыпили. Чем именно – вероятно, покажет анализ крови. Я почувствовала укол.

– Преступник сбрил вам волосы до или после пенетрации?

– Вы имеете в виду, до или после того, как он вставил мне во влагалище свой член?

– Я понимаю ваше возбуждение.

– Нет, не понимаете.

– Хорошо. К сожалению, я все равно должна задать вам подобные вопросы. Преступник использовал презерватив?

– Вероятно, раз вы говорите, что не нашли следов спермы.

– Как и никаких особенных повреждений слизистой влагалища. Вы часто меняете половых партнеров?

– Я беременна! Мы можем сменить тему?

– Хорошо. Как вы добрались до автобусной остановки?

– Простите?

– Автобусная остановка на Виттенбергплац. Где вас нашли.