Добыча золотого орла. Пророчество орла

– Спасибо, командир.

Макрон кивнул и подтолкнул Катона к пролому в частоколе.

– Давай двигай. Вам нужно оказаться как можно дальше отсюда, прежде чем они обнаружат побег.

– Ты прав.

Катон соскользнул по глинистому склону, а когда, уже со дна рва, поднял взгляд на проем в частоколе, Макрон уже исчез.

Катон пригнулся и двинулся вдоль вереницы вымазанных в грязи, лежавших вдоль рва людей. Сверху их нещадно поливал дождь, под ними на земле растекались лужи. Добравшись до спустившегося первым Фигула, Катон указал на угол укрепленного лагеря когорты, дал беглецам знак следовать за ним и ползком заскользил вперед. Достигнув угла, он поднял голову и осторожно огляделся, напрягая глаза и пытаясь углядеть часовых на стенах главного лагеря. Несколько расплывчатых теней неторопливо перемещались по гребню вала, но он был уверен, что если беглецы будут двигаться медленно и осторожно, то в такой темноте их с укреплений не заметят. Главная опасность исходила от Прокула: этот малый в любой миг мог снова удариться в панику и выдать товарищей. Оглянувшись, Катон тихо заговорил с Фигулом:

– Мы двинемся тем путем. Трава здесь высокая, она нас прикроет. Передай по цепочке: всем следовать за мной ползком, не поднимаясь.

– Есть, командир.

– И вот еще что: проследи за Прокулом. – Катон понизил голос, чтобы никто, кроме оптиона, не мог его услышать. – Если у него начнется истерика, заставь его замолчать.

– Заставить замолчать?

– Сделай, что потребуется. Понял?

– Так точно, командир.

Катон отвернулся, бросил последний взгляд на валы, после чего сосредоточился на большой дубовой роще, которую приметил еще раньше, днем, когда фуражиры собирали там валежник для костров. Выбравшись из рва, он прополз некоторое расстояние в высокой траве, затем медленно приподнялся на четвереньки, напрягая зрение и слух, чтобы уловить любой признак опасности. Остальные легионеры один за другим тоже выбирались изо рва и следовали за ним. Беглецы двигались осторожно, стараясь не производить ни малейшего шума, и едва ли не самым громким звуком было неистовое биение их сердец. Фигул переместился в тыл и теперь подталкивал вперед Прокула. Последний пребывал в таком страхе, что при любом случайном звуке, дрожа, припадал к земле и не двигался с места до тех пор, пока Фигул не побуждал его к этому чувствительными уколами острия меча.

Преодолев примерно две трети расстояния до рощи, Катон вдруг замер, поднял голову и обернулся в сторону лагеря Второго легиона. Нет, тревоги не было, и он уже собрался продолжить путь, когда вдруг ощутил вибрацию под упершимися в землю ладонями.

– Стой! – прошипел он. – Лежать!

Приказ передали по цепочке, люди замерли, припав к земле, а Катон напряг слух, стараясь определить источник усиливавшейся вибрации.

Вокруг по-прежнему равномерно сыпал дождь, ветер слегка посвистывал в ушах и шелестел в высокой траве. А потом из-за той самой рощи, к которой они направлялись, появилась высокая тень. К ней присоединилась другая, затем еще одна – они словно выплывали из-за деревьев сплошным потоком. Затаившиеся в траве люди услышали, как над прибрежной равниной раздалось тихое конское ржание. Припав к земле, юноша напрягал зрение, стараясь ничего не проглядеть. Неожиданно ехавший первым всадник повернул лошадь и направил ее, как показалось, прямо на Катона.

– Проклятье! – прошипел он, и его рука непроизвольно потянулась к рукояти меча, заткнутого за пояс.

Потом он сообразил, что в кромешной темноте всадники вряд ли их увидят. Но все равно…

– Лежать! Не высовываться! Пусть проезжают! Лежать, держать мечи наготове, и чтобы никто не двигался, пока не двинусь я.

Приказ торопливым шепотом передали по цепочке назад, и легионеры распростерлись в траве, стараясь вжаться в землю. Катон снова повернулся к всадникам, находившимся не более чем в двухстах шагах. По его прикидкам получалось, что там как минимум два отряда конных разведчиков. Более чем достаточно, чтобы разделаться с беглецами. «Ехали себе в лагерь, понятия не имея ни о каких беглецах, а сейчас, того и гляди, на нас наткнутся», – с горечью подумал Катон, прижимаясь к земле и чувствуя щекой, как она подрагивает под конскими копытами, стучавшими все ближе.

В это же время сзади Фигул ухватил Прокула за складку туники.

– А ну, на хрен, лежать! Лежать, кому сказано?

– Нет, нет! Надо бежать! Спасаться!

Порываясь встать, Прокул пнул ногой руку, удерживавшую его за тунику.

– Отпусти!

Бросив взгляд на приближающихся кавалеристов, Фигул инстинктивно приподнялся позади Прокула и обрушился на него всей тяжестью, припечатав к земле. В следующее мгновение оптион ударил его рукоятью меча в висок, и Прокул мгновенно обмяк. Предпринять что-либо еще у Фигула не было никакой возможности: он остался лежать поверх бесчувственного тела, приставив меч к его горлу, в то время как всадники с топотом ехали прямо на них.

Но чуть ли не в последний миг конный отряд опять слегка изменил направление движения и проехал мимо не более чем в дюжине локтей от распростертых в траве беглецов. Повернув голову набок и тяжело дыша, Катон проводил взглядом темные тени закутанных в плащи всадников, торопивших коней, чтобы поскорее добраться до места и укрыться от дождя и ветра в теплых палатках.

Колонна с грохотом проезжала мимо, не подозревая о затаившихся легионерах, однако Катону казалось, что всадники будут ехать бесконечно. Это ощущение переросло в почти непреодолимое желание вскочить и броситься на конных разведчиков, но тут последний из них наконец проскакал мимо. Глядя на удаляющуюся спину последнего из всадников, возвращавшихся в лагерь, Катон испустил глубокий вздох и только сейчас почувствовал, что все его мускулы вздулись от напряжения, сделались тугими, как кошель интенданта. Он ждал до тех пор, пока хвост конной колонны не пропал из виду, и лишь после этого передал бойцам приказ продолжить движение к роще.

Только спустя полчаса Фигул присоединился к остальным беглецам, сидевшим на корточках в тени под кронами дубов, откуда на них капала вода. Прокул пришел в сознание, но соображал плохо и не протестовал, когда оптион толчками направил его к остальным. Катон снова оглянулся на крепость и в очередной раз убедился, что тревогу так и не подняли. Он уже прикинул, что под прикрытием темноты им осталось двигаться не более четырех часов, а значит, разрыв между ними и первыми преследователями составит около десяти миль. Между тем до болот, насколько он помнил, было миль пятнадцать. Шанс успеть ускользнуть невелик, но он есть.

Ну а что потом?

Неопределенное, полное опасностей будущее тяготило Катона, словно мешок с камнями. Если их все-таки захватят свои, казнь последует быстро, причем забивание насмерть камнями или дубинками можно считать самой мягкой карой из тех, что пожелает обрушить на них взбешенный командующий Плавт. Вероятнее всего, их ожидает распятие – медленная мучительная смерть на кресте. А попади они в руки варваров, можно не сомневаться в том, что их ожидают самые жестокие пытки: сожжение заживо, сдирание кожи, травля охотничьими псами. Но даже если им удастся ускользнуть и от тех и от других, то чем они смогут прокормиться, скрываясь в болотах? Может быть, до наступления холодов еще можно будет что-то найти или украсть, но голода все равно не избежать, а с наступлением зимы их ждет неминуемая гибель.

На миг у Катона возник порыв повернуть обратно и принять свою судьбу, может быть наименее ужасную из всех возможных, но он тут же выругался, кляня себя за дурость. Он жив, и на самом деле только это и имеет значение. И он будет цепляться за жизнь во что бы то ни стало, потому что, какой бы она ни была, самая трудная жизнь несравненно лучше бесконечного забвения смерти.

Катон не больно-то верил в то, что после смерти попадет в загробное царство Митры, загадочного восточного бога, у которого в последнее время появилось немало почитателей в легионах. Смерть виделась ему абсолютным и окончательным концом всего, а стало быть, ей следовало противиться, уклоняться от ее холодных объятий до последнего вздоха.

Усилием воли Катон отогнал мрачные мысли и встал, подставив промокшее тело пронизывающему ветру.

– Всем встать! За мной! – приказал центурион и, даже не удосужившись проверить, выполнена ли его команда, отвернулся от лагеря и зашагал на запад – туда, где под серым унылым небом раскинулись болота.

Глава 22

Когда прозвучал сигнал тревоги, Макрон бодрствовал. Вернувшись в палатку, он так и не смог сомкнуть глаз. То было нечто совершенно новое для Макрона, который, как и большинство ветеранов, обычно проваливался в глубокий сон в тот самый момент, когда голова его касалась подушки. Но ведь и ситуация была далека от обычной. Катон бежал, но шансы на его спасение оставались ничтожными, да и самому Макрону угрожала нешуточная опасность. В тот самый момент, когда в интендантском шатре обнаружат связанных помощников интенданта с кляпами во ртах, станет очевидно, что беглецам кто-то помог. И если обнаружится его причастность, он сам окажется в числе приговоренных. На сей счет у центуриона сомнений не было. Ни послужной список, ни боевые награды во внимание приняты не будут. Его казнят.

Сквозь щели полога палатки было видно, что по тусклому серому небосклону уже начал разливаться слабый утренний свет. Дождь хотя и лил уже не так сильно, как ночью, но все еще продолжался, упорно стуча по кожаной крыше палатки и мокрой земле вокруг нее. Крик, раздавшийся в отдалении, призвал дежурную центурию к оружию. Поднятое по тревоге отделение пробежало мимо палатки: темные силуэты вырисовывались на фоне разгорающейся зари, сапоги скользили и хлюпали в грязи.

Макрон решил, что ему лучше выбраться наружу, чтобы его видели среди откликнувшихся на сигнал тревоги. Ради собственного спасения следовало делать вид, будто он удивлен так же, как остальные. Центурион встал с походной койки и потянулся за сапогами. Но едва пальцы коснулись потертой кожи, он помедлил, потом оставил сапоги и вынырнул из палатки.

– Эй ты! – остановил он пробегавшего мимо солдата. – Что тут, на хрен, за суматоха?

Легионер остановился и, тяжело дыша, встал навытяжку.

– Э-э-э… осужденные, командир.

– Что «осужденные»?

– Они исчезли, командир. Сбежали!

– Ну ни хрена себе? Как же им удалось?

Легионер, разумеется, лишь пожал плечами. Он понятия не имел, да и трудно было ожидать, что он знает такие подробности.

Макрон кивнул:

– Ну ладно. Действуй!

– Есть, командир!