Орел нападает. Орел и Волки

– Тогда почему же ты столько времени сюда добирался?

Декурион смущенно откашлялся:

– Прошу прощения, командир. Поначалу нам все казалось, что мы скачем в самую гущу врага. Эти варвары были повсюду: всадники, колесницы, пехота… Они так и кишели вокруг! Приходилось маневрировать, менять направление, чтобы не обнаружить себя, а в результате я заблудился, и мне пришлось выбираться, положившись на интуицию. Оказалось, что мы сильно уклонились к востоку, но это выяснилось лишь с зарей. Ну а уж завидев Каллеву, мы понеслись сломя голову.

– Ясно.

Веспасиан внимательно вгляделся в лицо офицера, пытаясь понять, не хитрит ли тот с ним. Труса, способного ради собственной безопасности поставить жизни товарищей под угрозу, он не простил бы. Однако покрытый грязью и явно предельно измотанный длительной скачкой декурион держался с достоинством и глаз не прятал, хотя давалось ему это с трудом. Повисло тягостное молчание, которое нарушил Веспасиан. Он спросил:

– Какова численность дуротригов?

Ему было приятно отметить, что декурион помедлил с ответом. Хотя мог бы отделаться первой пришедшей в голову цифрой и отправиться спать.

– Их где-то две тысячи… может быть, даже две с половиной, но никак не более, командир. Примерно четверть из них – тяжеловооруженные пехотинцы, остальные – голь без мало-мальски надежных доспехов. Есть там, правда, пращники, есть колесницы – десятка, наверное, три. Это все, что я видел сам, командир. Но за ночь могли подтянуться и новые силы.

– Это мы скоро выясним. – Веспасиан кивнул в сторону выхода из шатра. – Ты и твои люди свободны. Позаботься о том, чтобы все они были накормлены и могли отдохнуть.

Декурион отсалютовал, сноровисто повернулся и твердой поступью отошел от письменного стола. Веспасиан, возвысив голос, кликнул к себе штабного дежурного, и в шатер тут же влетел щеголеватый младший трибун. Будучи отпрыском знатного рода, юный Камилл исправно нес службу, но отличался заносчивостью и легкомыслием. На ходу оправляя новехонькую дорогую тунику, он нагло оттолкнул командира кавалеристов.

– Трибун! – рявкнул Веспасиан.

И декурион, и трибун вздрогнули.

– Кто позволил тебе столь неподобающе вести себя с товарищами по оружию?

– Командир, я просто торопился и впопыхах…

– Довольно! Если подобное повторится, я велю этому храброму и столь великодушно не заметившему твоей выходки декуриону взять тебя с собой в патрулирование, о котором, клянусь, ты забудешь не скоро.

Декурион ухмыльнулся при мысли о том, во что превратится холеный аристократический зад после контакта с грубым кавалерийским седлом. Все еще улыбаясь, он покинул шатер и направился к своим людям.

– Трибун, объяви боевую тревогу. Первой, Второй и Третьей когорте вели приготовиться к срочному выступлению. Остальных пусть выведут на валы. Операция предполагается ближняя, так что пайков и поклажи не брать. Колонну формировать сразу по выходу из южных ворот. Да поживее, ясно?

– Так точно, командир.

– Тогда будь любезен, займись этим.

Молодой человек ринулся к выходу.

– Трибун! – крикнул Веспасиан ему вслед.

Трибун повернулся и с немалым для себя удивлением натолкнулся на очень твердый и чуть иронический взгляд.

– Квинт Камилл, постарайся выполнять свои обязанности несуетливо, без спешки. Вот увидишь, это сразу внесет нужный тон в твои отношения с боевыми товарищами и, что существенней, с подчиненными. Никому ведь не хочется думать, что его судьба вверена школяру-переростку.

Юноша вспыхнул, однако сумел справиться с растерянностью и гневом. Веспасиан кивком указал на выход, и трибун, развернувшись на каблуках, четким шагом покинул шатер.

Молодой Камилл получил суровую отповедь, но это заставит его вести себя поскромней. Что немаловажно, так как рядовые легионеры поглядывают с презрением на таких вот хлыщей, для которых армейская служба является лишь ступенькой к дальнейшей карьере. Мальчишеское высокомерие отпрысков знатных фамилий раздражает солдат. Именно оно, если копнуть глубже, во многом и формирует нелестное отношение армии к высшим слоям римского общества. Социальные перепады в военной среде вообще порождают уйму проблем, без дела усугублять их не стоит. Хуже нет – вести в бой недовольных тобою людей. Камиллу придется весьма постараться, чтобы завоевать их доверие.

Мысли Веспасиана опять вернулись к вопросу, который его занимал до того, как ему доложили о затруднительном положении Четвертой когорты. По-прежнему не было отклика на послание, отправленное Авлу Плавту. Конечно, в нынешнее межсезонье да по здешним дорогам до Камулодунума быстро не доскакать, но прошли уже все разумные сроки.

«Еще один день, – решил он. – Если наутро ответа не будет, придется слать к генералу другого гонца».

Тем временем прозвучал сигнал общего сбора, легионеры, ворча, выбирались из своих палаток, натягивали доспехи, расхватывали оружие. В римских лагерях все привыкли мгновенно реагировать на зов трубы, и легат не был тут исключением.

Он хлопнул в ладоши и велел рабу подавать одеваться.

Взбираясь по лестницам южной сторожевой вышки, Веспасиан поневоле получил лишнее доказательство, что он в последнее время находится не в лучшей физической форме. Выбравшись из люка на дощатый помост, легат, тяжело дыша, привалился к поручню смотровой площадки. Зря все-таки он надел панцирь: тяжесть посеребренной бронзы вытянула из него последние силы. Нет, писанина и сидячая жизнь – это сущая гибель, особенно для человека в летах. В свои тридцать пять Веспасиан уже относил себя к людям пожившим и вполне был готов предпочесть домашний уют тяготам походного быта. Обязательный срок службы его истекал в следующем году, и перспектива возможного возвращения в Рим представлялась ему весьма заманчивой. Да что там в Рим! Просто ради того, чтобы убраться с этого сырого, туманного острова, было не жалко, кажется, отдать руку. Правда, бритты, с какими ему доводилось встречаться в Камулодунуме или где-то еще, никогда не выказывали ни малейшего недовольства промозглым климатом своей угрюмой страны.

«Должно быть, мозги у них тоже промокли», – с кривой усмешкой подумал Веспасиан.

Он тряхнул головой, прогнал лишние мысли и целиком сосредоточился на том, что происходило внизу. Массивные створки ворот были распахнуты, и в открытый проем тяжело вступала Первая когорта, за которой, печатая шаг, двигались еще два таких же подразделения. Общая численность подкрепления составляла почти две тысячи человек, и Веспасиан был уверен, что этих сил с лихвой хватит, чтобы отпугнуть дуротригов, тучей роившихся сейчас вокруг Четвертой когорты, занимавшей господствующую позицию на вершине дальнего, освещенного утренним солнцем холма. Правда, холм этот находился примерно в трех милях от лагеря, и подмога могла подоспеть туда не раньше чем через час. Значит, еще примерно с час Четвертой придется отбиваться от варваров самостоятельно.

Вообще говоря, Веспасиан был доволен тем, как складываются обстоятельства. Друиды сами услужливо перебросили свое кровожадное воинство от границ страны атребатов ему прямо под нос, избавив римлян от необходимости распыляться, выслеживая мелкие разбойничьи шайки. У него же лично, как у легата боевого прославленного легиона, появлялась прекрасная возможность прихлопнуть значительную часть врагов одним махом. Если сегодня и впрямь удастся их разгромить, можно будет считать, что предстоящей кампании положено неплохое начало.

Поскрипывание ступеней заставило его повернуть голову. Через люк протискивался рослый, широкоплечий префект лагеря. Седовласый, с лицом, рассеченным синевато-багровым, тянущимся ото лба к щеке шрамом, этот отважный и многоопытный ветеран был первым по старшинству среди офицеров Второго, и в случае гибели или временного отсутствия Веспасиана именно ему предстояло принять на себя командование легионом.

– Доброе утро, Секст. Пришел полюбоваться на драчку?

– Конечно, командир. Как дела у парней из Четвертой?

– Неплохо. Строй держат и худо-бедно движутся к нам. Пока я доберусь до них с подкреплением, наверное, они сами закончат все?

– Может быть. – Секст пожал плечами и прищурился, глядя на дальний бой. – А ты уверен, командир, что тебе так уж позарез нужно самому вести туда вспомогательную колонну?

– Ты думаешь, в этом нет великой необходимости?

– Откровенно говоря, командир, думаю, что нет. Легату положено заботиться обо всем легионе, а не отгонять подстерегших отдельных солдат дикарей.

– Ага, – усмехнулся Веспасиан. – А варваров гонять – это, конечно, твоя работа.

– Так точно, командир. По большей части.

– Может быть, но мне, знаешь ли, нужно размяться. А тебе это ни к чему. Так что, будь добр, пригляди здесь с часок за делами. Я постараюсь не очень-то намудрить с твоими любимчиками.

Они посмеялись. По традиции должность префекта лагеря во всех римских легионах всегда доставалась старшим центурионам Первых когорт. Никто, разумеется, никогда бы не вздумал винить пошедшего на повышение командира в особом пристрастии к своему бывшему подразделению, но шуточки на этот счет так и сыпались, да и как могло быть иначе?

Веспасиан повернулся и, с нарочитой молодцеватостью скользнув в люк, спустился к воротам. Внизу личный раб-оруженосец аккуратно надел на него шлем и осторожно защелкнул под подбородком застежки. Мимо маршировали легионеры Третьей когорты, проходя за ворота, они присоединялись к колонне, уже выстроившейся снаружи. Возможность повести людей в бой, чтобы выручить попавших в трудное положение соотечественников, приятно горячила кровь. После долгого, скучного зимнего прозябания и бесконечной возни с канцелярщиной ему наконец выпал случай заняться настоящей солдатской работой.

Веспасиан покорно позволил рабу нацепить поверх панциря красную ленту, затем повернулся и решительно зашагал прочь из лагеря, чтобы занять свое место во главе колонны. Но не успел он дойти до выхода из ворот, как пронзительный крик с верхушки сторожевой башни остановил его.

– С северо-востока приближаются всадники.

– И что же мне теперь делать? – пробормотал Веспасиан, сердито хватив себя кулаком по бедру.

Через проем в оборонительной насыпи хорошо были видны три когорты, готовые быстрым маршем отправиться к дальним холмам, где отбивали наскоки противника утомленные легионеры Четвертой когорты. Больше всего на свете Веспасиану хотелось сейчас устремиться туда, но он, как легат, не имел права оставить легион, не удостоверившись в том, что замеченные на севере люди не представляют угрозы. Однако любое промедление с выступлением могло дорого обойтись. Помощь следовало отправить не мешкая, а значит, вести колонну на выручку должен другой командир.

Легат поднял глаза: