Слепая

– Может это как раз таки пойдет тебе на пользу.

– Да неужто?

– Ты под домашним арестом.

– А куда мне идти, мама? С кем?

Дана захлопнула дверь прямо перед носом мамы и брата и закрылась на замок. Гром гремел так, что она заткнула уши, он мешал ей думать. Дана взяла телефон и написала: «Через неделю встречай меня» и отправила Жене. Он ответил не сразу и Дана швырнула телефон в стену, но тут же услышала писк сообщения. Дана сползла с кровати и трясущимися руками открыла его. Женя прислал танцующий смайлик.

Тихий стук в дверь разбудил ее. Дана и не заметила, как уснула прямо в одежде, даже не смыв макияж и не почистив зубы, чего никогда раньше не делала. Она распахнула дверь, на пороге стояла мама.

– Ты как? Остыла?

Дана ничего не ответила, легла на кровать, накрылась с головой одеялом и отвернулась. Мама присела на край кровати и положила руку на ее ногу.

– Это раньше была моя комната. Знаешь, я так была счастлива тут, – она погладила через одеяло ногу Даны, – жаль, что ты не помнишь, как жила здесь. Мне казалось, ты тоже была счастлива. Ты росла таким жизнерадостным ребенком.

Дана шмыгнула носом, притворяясь, что плачет.

– Мы поговорили с отцом и решили, что ты можешь вернуться.

Дана резко села и посмотрела на маму, она тут же забыла про притворство.

– Правда?

– Да, но потерпи еще немного до осенних каникул, мы заберем твои документы из школы, и я поеду с тобой.

– Тебе не нужно жить со мной! Я уже взрослая, правда.

– Сегодня я этого не увидела.

– Я исправлюсь, обещаю, буду паинькой, – она закивала для убедительности.

– Посмотрим, но я все равно поживу с тобой первое время.

Дана подползла к матери и обняла ее, от нее пахло апельсинами и чем-то сладким.

– Спасибо.

Глава 10 Слепая

После выходных Дана проснулась в приподнятом настроении, в кои-то веки шла по сухой земле под ярким солнцем. Ваня не стал ее дожидаться и ушел первый, она так и не поговорила с ним после их ссоры. Впервые она шла и наслаждалась дорогой, рассматривала ухоженные домики, улыбалась встречным прохожим. В этот раз она взяла с собой блокнот, чтобы порисовать. В школе, как обычно она сидела одна одинешенька, но это уже не расстраивало как раньше. Осталось потерпеть совсем чуть-чуть.

Конечно, не сказать, что ее совсем не огорчало пренебрежительное отношение к себе, самооценка у нее явно пострадала, и это поганое чувство не давало в полной мере насладиться приятным ожиданием. Дни шли за днями. Погода становилась хуже, с каждым разом тучи норовили полностью закрыть собой солнце, а с ним и тепло и ее хорошее настроение. Картины получались мрачные, в темных оттенках. Она даже нарисовала тот злосчастный растоптанный зонтик и вложила в этот рисунок всю свою боль, связанную с этим местом. Дана уже не пыталась подружиться с кем-нибудь, даже и думать о новых, будущих бывших одноклассниках забыла. В основном она рисовала, либо смотрела на безрадостный серый пейзаж за окном.

В один из дней, когда Дана полностью отдалась творчеству на перемене, к ней неожиданно подсел Максим.

– Ты всегда, когда грустишь, рисуешь?

– С чего ты взял, что я грущу? – не отрываясь от блокнота, спросила она.

– Почему ты такая? Говоришь одно, думаешь другое?

Дана хотела возразить, но он ей не дал.

– Ты не так уж безнадежна.

Она посмотрела на него с раздражением.

– Думаешь?

– Когда рисуешь ты даже ничего.

Брови ее подпрыгнули.

– Вот спасибо. Что тебе от меня нужно?

– Покажи, – он кивнул на скетчбук.

– Я никому не показываю своих рисунков, – Дана закрыла блокнот.

– Я догадывался, что будет не просто. Давай так. Я тебе, ты мне.

– С чего это вдруг? – Дана прищурилась, – Ты поменял свое отношение ко мне?

– Я видел, как непросто тебе давались те слова прощения, я ценю смелость в людях, – он выжидательно посмотрел на нее.

Заманчивое предложение, что скрывать, ей очень хотелось посмотреть на его творения, но вот он сильно задел ее гордость, когда отказался показать ей их раньше, когда она просила. А еще она немного побаивалась открывать свое самое сокровенное почти незнакомому человеку, лишь Юле удалось разок увидеть и то не все.

– Ты стесняешься своего увлечения, только вот почему?

Она уже начинала терять терпение, он видел ее насквозь.

– Не говори ерунду, – Дана с раздражением откинула волосы.

Тут прозвенел звонок, но Максим и не думал прекращать допрос. Через минуту он написал ей на последней странице своей тетради: «Прости меня и ты. Я обещаю, что покажу тебе свои рисунки, дашь взглянуть на твои?» Она прочитала и ответила: «Да», – лишь бы он отстал.

После урока Максим протянул папку со своими картинами. Она хотела открыть, но он захлопнул, положив на нее руку, и сказал.

– Не забудь наш уговор, – и посмотрел ей в глаза, отчего в очередной раз стало неловко, и она решила, что лучше не врать.

– Не забуду. – Но он не убрал руку. – Обещаю.

Она открыла первый лист. И электрический разряд прошелся по телу. Его картины оказались невероятными, живыми. Они словно дышали. В каждой картине имелась своя оригинальная история. Дана никогда не видела, чтобы так рисовали.

– Ты гений, – сказала она тихо, – как ты это делаешь?

– Что делаю?

– Даешь им жизнь. Это же не просто картины, а произведения искусства. Даже больше… Никогда не видела ничего подобного.

– Ну нам же это проще простого.

Дана непонимающе уставилась на него.

– В смысле художникам? В том то и дело, что нет.

– Ты меня не поняла, нам, зрячим, – он заметил ее замешательство и поспешил добавить, – теперь ты.

Дана в панике, начала придумывать логичный отказ, чтобы не позориться, но Максим ее поторопил.

– Ты же обещала, – сказал он.

Ей ничего не осталось, как отдать свои работы на растерзание.

– Да не переживай ты так, – подбодрил Макс, – ты совсем не умеешь прятать эмоции, – уже тише сказал он.

Она-то как раз думала, что прекрасно справляется с собой, не зря же целый год в театральном кружке занималась. Но для него, похоже, была открытой книгой.

– Ничего не пойму, – вдруг сказал Максим, перелистывая блокнот, его взгляд больше всего задержался на поломанном зонтике, – сами рисунки неплохие, у тебя есть талант. Но они обычные.

– Так я тебе о чем и говорила! Это твои картины особенные.

– Ты слепая что ли? – ошарашено и шепотом спросил он.

Она, в свою очередь уставилась на него, не поверив собственным ушам.

– У меня великолепное зрение.

– Да я не об этом.

– А о чём?

Но тут прозвенел звонок на урок. Макс остался сидеть с ней. Он просто смотрел перед собой и, казалось, происходящее никак не волновало его. Потом он наклонился к Дане.

– Нарисуй меня, как ты видишь.

Дане его просьба показалась странной, но ей безумно хотелось узнать, что он имел в виду. Возможно, это то же самое, о чем говорил брат и что скрывали родители.

Весь урок она делала наброски, сорока минут ей не хватило для создания целого портрета. Поэтому в течение дня он садился с ней, и Дана рисовала. Она старалась. Так, как никогда в жизни. Ей почему-то казалось важным выложиться на все сто. Наверное, потому что в первый раз Дана рисовала для кого-то, а не для себя. Глаза, скулы, нос, она не спешила. При детальном рассмотрении лицо Макса оказалось идеальным. Прямой нос, красиво очерченные губы, длинные ресницы, теплые, цвета какао глаза. И вот она закончила. Не сказать, что портрет получился идеальным, Дана это знала. Но это была лучшая ее работа. Она протянула листок Максу.

Он долго рассматривал себя нарисованного, по его лицу невозможно было что-то прочитать. И произнес.

– Я оказался прав.

***

– Ну, скажи мне, наконец! – потребовала Дана.

После уроков они зашли в бургерную и заказали по гамбургеру и кофе. Так как для прогулок погода не располагала, по крайней мере у нее.

– Понимаешь, – начал он, – этот город для тех, кто видит души.

Дана внимательно смотрела в его глаза, которыми он так открыто смотрел на нее и даже не моргнул, когда произносил эти слова.

– То есть как это, видят?

– Ты знаешь, как я сейчас себя чувствую? Уютно мне, неловко или наоборот я расслаблен?

– Это психология. Для такого анализа нужно быть очень внимательным человеком, чтобы подмечать все детали, как ты сидишь, разговариваешь, тембр голоса, наклон головы и так далее.

– Но не для Ансина. Нам вся эта чепуха не нужна, мы и так видим эмоции каждого человека.

– Как такое возможно? – Дана скрестила руки на груди и облокотилась на спинку стула

– Это просто особенность нашего зрения. Мы видим глубже, чем обычный человек.

– Докажи! – приказала Дана, – она зажмурилась и загадала цифру восемь, – о чем я сейчас думаю?

– Это не чтение мыслей, Дана, это нечто другое.

– Ну начинается, – фыркнула она.

– Подумай о конкретном человеке, и я узнаю какое чувство ты к нему испытываешь.

– Хорошо.

Дана тут же подумала о Жене.

– Влюбленность, – произнес Макс.

Дана подумала о Юле.

– Приятные ощущения от этого человека. Что-то родное, уютное, как самый близкий друг.

Дана подумала о Вике.

– О, – Макс улыбнулся, – это уже всем знакомое твое презрение.

– В смысле мое? У каждого человека оно разное?

– Конечно, – ответил он с таким видом, как будто она спросила несусветную чушь, – люди же все разные.

Дана помолчала, переваривая услышанное.

– То есть вы какие-то сверхлюди?

– Можно и так сказать, – ничуть не смутившись согласился Макс.

Их гамбургеры с кофе уже приготовили, и он пошел забирать заказ.

– А ты разве не знала? – Макс поставил поднос на стол и сел напротив, – как ты тогда здесь оказалась?

– Погоди. Ты хочешь сказать этот город только для таких как вы?

– Угу, – Макс откусывал большущий кусок.

Дана стукнула рукой о стол, что некоторые люди подпрыгнули, но не Макс, казалось, его душевное равновесие ничто и никто не нарушит.

– Тогда все сходится!

Дана стала все припоминать, начиная от подслушанного разговора родителей, города, который подстраивается под твое настроения и брата, его не принимали в обычной школе, а тут он зашел за родного. Но не она.

– Я белая ворона среди вас и в своей семье. Так получается?

Макс ничего не ответил, пожал плечами и лишь, когда прожевал, спросил:

– Ты уверена, что из твоих родных все «видящие»?

– Да, это же ясно как божий день. Как я раньше не догадалась? Родители всегда знали когда я врала или скрывала что-то, считывали мое настроение, – Дана стукнула себя по лбу, – так поэтому меня не принимали в этой школе?

– Потому что от тебя исходила волна презрения. Мы думали, ты делаешь это специально, чтобы позлить нас.

Дана хихикнула, смешок вышел каким-то нервным.

– А как я выгляжу, когда излучаю презрение?

Макс задумался, жуя гамбургер.

– Как тебе сказать, – помедлил он, – у тебя такой вид, словно тебе все должны. А под носом чем-то воняет. На Бабу-Ягу похожа, – он невесело хохотнул.

– Да ну тебя, – обиделась Дана, – а если серьезно, расскажи на что это похоже, видеть души.

– Это как читать книги. Как ты в роли читателя видишь героев романа.

– Постой-постой. Ничего не пойму.

– Так ты дослушай. В романе, с выдуманными героями и декорациями ты все представляешь у себя в голове, так.

Дана кивнула, не совсем понимая, к чему он клонит.

– Бывает влюбляешься в конкретного персонажа, бывает ненавидишь кого-то. Но как ты их видишь в первую очередь?

– Ну если есть описание достаточно хорошее…

– Ты не поняла, – спокойно перебил Макс, – в первую очередь ты видишь их души, какой у них характер, добрые они или злые, что у них на уме и тому подобное. Какая у него внешность это уже второстепенное.

Дана подумала и выдала:

– Ну да.

– В то время как в обычном, не книжном мире мы, наоборот, сначала видим оболочку, то есть внешность человека, а только через время узнаем его душу. В Ансине мы сразу видим его душу. Здесь все такие. У нас это априори считается нормальным. Ты для городских как пришелец. Многие рождаются такими, другие становятся. Ансин словно магнитом тянет таких людей к себе. Он и создавался зрячими, так мы себя называем.

– То есть получается, родители уехали отсюда, как только поняли, что я обычная. А теперь мы вернулись, потому что брату тут будет намного лучше, – сказала Дана в раздумье.

– У тебя есть брат? – Макс склонил голову набок.

Дана кивнула.

– Так вы из-за него переехали? Тут много таких, как он. Ты заметила, что у многих в нашем классе каждый с каким-то отклонением?

– Сложно не заметить.

Смотря на Макса, как он аппетитно уплетает башню из булочек с котлетой и овощами, Дана взяла в руки гамбургер и попробовала подступиться к нему.

– Так вот, у каждого своя нелюбимая история из прошлой жизни. Над кем-то издевались в школе. Кого-то просто презирали, и это только из-за внешности. Но самое грустное, что из-за своего, так сказать, дара мы не можем ответить грубостью, так как видим души других и нас это останавливает. Ты представить себе не можешь, что творится внутри у некоторых людей, как их иногда жалко. Порой самые отъявленные подлецы что-то чувствуют. И не просто так обижают кого-то. На самом деле они страдают, даже больше нашего. Внешне этого не заметно, а душа их плачет. Мы видим, от этого и не можем дать отпор. Особенно сложно тому, кто с рождения такой.

Дана бросила попытку откусить хоть кусочек и со вздохом положила гамбургер обратно в коробку. Почему-то под взглядом Макса и аппетит пропал.

– Как мой брат, – мрачно произнесла она.

Макс кивнул.

– Но бывает так, что человеку доставляет удовольствие делать больно другим. Так вот, их души выглядят страшнее самых ужасных монстров. Становится жутко по-настоящему. Таких людей ничего не остановит. И чтобы ты ему ни отвечал, он сделает так, чтобы тебе стало еще больнее.

– Бедный Ванька, теперь я понимаю, каково ему.

Дана задумчиво отпила теплый кофе. Ванька, почему он молчал, когда она его отчитывала? Все твердил: «Я не такой, как ты, ты, как они…» Вот бы доказать ему, что он ошибается на ее счет.

– А как стать такими, как вы? Это вообще возможно, если захотеть? – Дана затаила дыхание.

– Кто знает, – Макс подумал, – помнишь Алену, русский которая преподает? А, ну да, ты же ее нарисовала. У нее квартира сгорела вместе с мужем, у самой пол-лица обгорело. Поэтому она и носит такую прическу.

Рука Даны дернулась к щеке.

– Кошмар какой! Бедненькая.

– Так вот, после этого события она и начала видеть, а позже и сюда переехала. Я думаю, из-за потрясения многие и начинают видеть мир по-другому.

– Расскажи мне свою историю. Как ты оказался в этом городе? Или ты здесь родился?

Глаза Макса утратили всякое выражение.

– Уже поздно, давай как-нибудь в другой раз.

Дана посмотрела в окно. И правда, уже темно. Как она не заметила, что время так быстро пролетело? По дороге домой она размышляла о том, что услышала, почему-то ей не хотелось набрасываться на родителей с допросами, почему они сразу ей ничего не сказали. Их можно понять. Но что-то пошло не так.

***

В кои-то веки они вместе собрались за одним столом за ужином. Мама приготовила пасту «Болоньезе», папа пришел домой пораньше, а Дана и Ваня сильно проголодались. Дана так и не съела тот гамбургер.

– Они больны, точно тебе говорю, но сами не осознают этого, – папа делился новостями с работы, он покачал головой, – я же вижу…

И замолчал. Тут Дана не выдержала.

– Пап все в порядке. Я уже знаю. Рассказывай дальше.

Мама с папой переглянулись, Ваня чуть не поперхнулся.

Не обращая ни на кого внимания Дана посмотрела на отца.

– Так что происходит с твоими пациентами?