Пионерский гамбит

– Хронических болезней нет? – спросила она, потянувшись куда-то вниз.

– Здоров, как конь! – просиял отец и хлопнул меня по плечу. – Хоть завтра в космонавты.

– Имя, фамилия, год рождения, – монотонно спросила она, положив перед собой сероватый бланк размером не больше а6.

– Крамской Кирилл, одна тысяча девятьсот шестьдесят шестой, – затараторил отец.

– Так карточки же у меня нет, что я про прививки напишу? – в голосе ее снова зазвучали сомнения.

– Напишите «данных о прививках нет», и все тут! – всплеснул руками отец.

– А если не примут с такой? – докторша все еще медитировала на бумажку.

– Ну если не примут, тогда придется мне завтра отгул брать, и два часа на электричке потом пилякать, – лицо отца снова стало несчастным. – И потом еще час по лесу пешком.

– Ладно, – белый колпак докторши качнулся вперед. Видимо, такая горячая забота отца за сына растопила тронула ее рыбье сердце. – Как еще раз его фамилия?

Отец выхватил из пальцев врачихи вожделенную сероватую справочку, а другой рукой подвинул к ней по столу плоскую темно-синюю коробочку с белой балериной и надписью «Вдохновение». – Это вам, Людмила Васильевна, чайку попьете как-нибудь…

– Это вы мне взятку что ли даете? – возмущенно спросила врачиха.

– Помилуйте, какая же это взятка! – всплеснул руками отец. – Мы же с вами и так полюбовно договорились. Это презент, Людмилочка Васильевна, могу я в конце концов просто так, без повода, подарить красивой девушке шоколадку?

– Ну… спасибо… – она сначала медленно придвинула жутко дефицитную шоколадку к себе, а потом быстрым движением спрятала ее в ящик стола. – Печать в регистратуре поставить не забудьте!

– Кушайте на здоровье!

Отец попятился, ухватил по дороге меня за ремешок на рюкзаке, и мы вышли из кабинета.

– Так, вроде еще не опаздываем, – отец снова посмотрел на часы и устремился к выходу. В дверях нам встретилась уже целая процессия родителей с детьми, не то им тоже срочно понадобились справки в лагерь, не то не повезло заболеть в самом начале лета.

Народу рядом с автобусами прибавилось, а суета из бесполезно-хаотичной стала деловитой. Кучкование теперь происходило вокруг локальных центров в виде строгого вида тетенек со списками. На лобовом стекле автобусов появились таблички с названиями разных лагерей.

– Так, вы у нас кто?! – из толпы выпорхнула дородная невысокая женщина в белой футболке, шортах и пионерском галстуке. Хотя пионеркой по возрасту она быть никак не могла. – Путевки ваши где?

Изучив протянутую отцом картонку, престарелая пионерка повернулась куда-то к толпе.

– Анна Сергеевна! – ее голос перекрывал шум толпы, будто она орала через усилитель. – Анна Сергеевна! Я нашла твоего потеряшку! – потом она снова повернулась ко мне. – Кирилл, тебе вон к тому автобусу. Видишь там табличка «2 отряд», высокий парень держит? Шагай туда! А вы, папаша, можете идти домой, Кирилл уже взрослый, он и сам справится!

Она сунула мне в руки путевку и только что полученную у рыбодокторши справку и задала импульс в нужном направлении. Я оглянулся на отца, тот помахал мне рукой, хитро подмигнул, развернулся и пошагал в сторону тот же стеклянного павильона «Снежинка», где мы с ним уже были. Ну да, а что рассусоливать-то, действительно? Сейчас он накатит полстаканчика червивки на счастливую дорогу и будет считать свой отцовский долг выполненным.

Я начал протискиваться через толпу в том направлении, куда указала бойкая тетя в пионерском галстуке. Какая-нибудь старшая пионервожатая? Или еще что-то такое?

Ох ты ж…

И тут я понял, что довольно плохо помню все эти правила. Когда я в школе учился, меня успели еще принять в пионеры, но потом это как-то быстро и бесславно закончилось, что не успело врасти в подкорку, как у кое-каких моих старших товарищей. Я не помнил текст гимна СССР, из всяких там пионерских песен мне в голову приходила только какая-то дурацкая переделка

Взвейтесь кострами

Бочки с бензином,

Мы пионеры —

Дети грузинов.

А еще ведь есть какие-то линейки, рапорты, речевки, что-то там еще… Нахлынуло какое-то подобие паники. До этого момента меня вели за ручку, можно было просто плестись следом, отвечать односложно, и никто бы даже не подумал, что я веду себя как-то странно. Но вот теперь я сам по себе. И мне придется что-то о себе рассказывать, с кем-то знакомиться, поддерживать разговоры…

Я шел вперед и уже видел Анну Сергеевну, светловолосую невысокую женщину в очках и длинном платье в белый горох. Она выглядела как строгая училка русского и литературы. А вокруг нее толпились парни и девчонки, лица которых сливались у меня пока что в один сплошной калейдоскоп.

– А где Шарабарина?

– Ой, Бубков, отстань со своей физикой!

– У кого-нибудь есть с собой ручка?

– …дядя из Болгарии привез…

– С сентября в математическую школу перехожу…

– Крамской? – внимательные голубые глаза педагогини уставились на меня.

– Ага, – кивнул я. – Вот путевка.

– Ты первый раз, получается, в лагере?

– Ага, – я снова кивнул.

– А раньше почему не ездил? – Анна Сергеевна быстро просмотрела справку и спрятала все мои бумаги в картонную папку к другим таким же путевкам и справкам. Посмотрела на меня.

Я неопределенно пожал плечами.

– Понятно, еще один молчун, – она поджала губы. – Прохоров! Возьмешь шефство над новичком, а то у нас тут человек ни разу в лагере не был, даже говорить стесняется.

Весть второй отряд разом замолчал и множество пар глаз уставились на меня. Из калейдоскопа лиц выделилось одно, черноволосого парня на полголовы меня выше в футболке с надписью «Динамо».

– Здорово, Крамской, – он сунул мне руку, я ее пожал. – Спортсмен?

– Неа, – я мотнул головой.

– Ничего, натренируем, – он хлопнул меня по плечу. Рука была тяжелой, меня даже слегка придавило. – Давай в автобус, что ты с рюкзаком-то носишься? У нас не воруют!

Ребята расступились, давая нам дорогу. Я с облегчением забрался в автобус. Внутри пахло летней пылью и бензином. Лобовое стекло украшала бахрома с кисточками, как будто водитель решил привнести уют на свое рабочее место при помощи старой бархатной скатерти. В центре стекла висел запаленный вымпел, надпись на котором я прочитать не успел.

Задний ряд автобуса был уже явно занят – на каждом месте лежал чей-то рюкзак.

– Вот сюда садись, рядом с Чичериной вроде никто не занимал, – Прохоров ткнул мне на место в середине салона. На соседнем лежал небольшой деревянный чемоданчик.

Я сбросил рюкзак на сидушку и чуть не застонал от наслаждения. Ну наконец-то этот пыточный инструмент поедет отдельно от меня!