Ойбек и Ойдин

Ойбек:

– Вы говорите о змее, которая приходит к нам в дом: «Твоя змея часто приходит к тебе с тех пор, как ты родился»…

Бону:

– Да, это так!

Ойбек:

–  Однажды на кухню пришла не моя желтая змея, а большая ядовитая змея. Я вызвал старших ребят… Когда парни кричали и боялись до него дотронуться, наша соседка сестра Анора сбила ее палкой до потери сознания… Мы все восхищаемся сестрой Анорой…

Бону:

– Да, война сделала женщин сильными и выносливыми, дети рано взрослеют… В вашем возрасте мы ни на что не годились, кроме как макать хлеб в воду и есть его…

Ойбек: (Встревоженно глядя на окружающих)

–  Эй, когда лавочник откроет свой магазин и дойдет очередь до нас? Я опаздываю в школу, я пойду…

Бону:

– Даже если ты задержишься, твой учитель поймет, ведь мы здесь не в игры играем. Если ты уйдешь, мы не сможем получить весь хлеб и муку, принадлежащие нашей семье…

Ойбек:

– Нет, я ухожу. Если я задержусь, наш учитель даст мне в руку кирпич, чтобы я с поднятой рукой стоял около печи. У меня будут болеть руки и плечи…

Бону: (сильно бьёт Ойбека по лицу)

– Я сказала, что ты не пойдешь! Пойдёшь позднее! (Ойбек держит лицо руками. Из глаз текут слёзы. Но он не издаёт ни звука.)

Первая женщина:

–  Эй, Бону, что случилось с мальчиком? Почему ты своё зло срываешь на него?

Вторая женщина: (утешая Ойбека)

–  Не плачь, сын мой! Мы, мамы, очень любим своих сыновей! Но жестокая война заставила нас всех быть жестокими…

Ойбек: (вытирая слезы)

–  Мне не обидно… Моя мама – лучшая мама на свете… (Бону обнимает сына, она тоже плачет. Лавочник открывает магазин. Люди начинают кричать. «Эй, ты что, даешь ему слишком много? Он даст нам хлеба?» «Вам достаточно крикнуть: «Не я, мои дети кричат!» (Почтальон, стоящий на пороге, не может войти в дом хозяина после того, как принес «письмо». Мать в обмороке после получения «черного письма». Женщины, работающие на заводских станках – показаны различные сцены войны…)

Пятый вид

Бескрайное поле. Кусты хлопчатника уже выросли. Женщины и дети просто сидят в бороздах, разминая землю тешой в руках. Среди детей Шодия, Одил, Ойбек, погода очень жаркая. Пот льется у них со лбов и волосы мокрые.

Шодия: (Одилу, стоящему позади)

– Ты устал, Одилджон?

Одил:

– У меня ноги болят, хочется сесть на борозду…

Ойбек:

–  О, как бы мне хотелось, чтобы вы сидели на борозде и ползали, как ползучие. «Расти хлопчатник, расти!» хочется петь…

Шодия:

–  О чем еще мечтают мои братья, мои небесные братя? Ведь для ползания нужно надеть чугунные штаны, а не обыкновенные!

Ойбек:

–  Вы видите эту иву?

Шодия:

– Я вижу! Я слепая, что ли не увидеть?

Ойбек:

–  Я объязательно дойду до ивового сада, нырну в воду и не выйду до вечера… Я люблю плавать лягушкой, плавать на спине…

Одил:

–  Для этого тебе нужно добраться до вершины борозды. О нас услышит дядя бригадир, если мы побежим купаться, не выполнив нормы. Помните прошлогодного инспектора? Он приехал верхом на лошади и прокричал бригадиру… (громко, подражая этому инспектору)

–  Эй, откуда ты нашел этих бездельников в грядке? Знают ли они разницу между травой и хлопчатником?

Дядя бригадир:

– Да, они очень крепкие дети. Дети воина Окилхана. Если их отец вернулся бы с войны, они так землю не чесали. Хотя их мать – ткачиха, но ей надо помочь. Они работают как муравьи…

Ойбек:

–  Если бы я не уважал Бригадира, я бы одним ударом сбил этого инспектора с лошади…

Шодия:

– Не будь таким смутьяном, Ойбекжон. Если ты будешь сбивать каждого человека, говорящего не справедливо, полмира погибнет под ударом…

Ойбек:

– Вы считаете, что надо молчать и жить, как мулла верхом на осле, делая вид, что не слышит их? Нет, я так не буду…

Шодия:

– Сама жизнь состоит из черного и белого. Если вы говорите, что это неправильно, вам следует отказаться от этого. Боже упаси!

Одил:

– Давайте поговорим о хорошем. Ойбек, расскажи мне что-то об Алпомише:

Лошадь скачет по горному ущелью.

Рана от копья, от которой тело стонет…

Ойбек:

– Ну, «Алпомиш» подходит для вечеринок, где можно хорошо провести время. Кстати, что бы вы предпочли бы: сидеть около костра, чем копать мотыгой твердую почву или сунуть ногу в воду, чтобы замочить их! Вдобавок ко всему, старики в чайхане сказали: «Ойбекжон, прочитай эпос, дитя мое. Пусть слова окропит наши сердца». Эти читки повышают мою ценность…

Шодия:

–  Вот как это выглядит для тебя сейчас. Легко ли раскрыть не раскрытий хлопок в холодные зимние вечера? Кончики пальцев трескаются… Когда они касаются пальчиков, они кровоточат и болят. Хотите сказать «дод»… Да вся работа хлопковая тяжелая. Она сама легкая, но труд тяжелый…

Ойбек:

– Люди всегда изобретали способы, чтобы облегчить тяжелый труд… Предположим, я изобрету машину, которая собирает хлопок…

Одил:

–  Ах, твоя машина будет летать над кустами?

Ойбек:

– Хорошая идея. Может быть, он и полетит, только его железные когти будут собирать хлопок, стягивая шею хлопчатника…

Шодия:

–  Ты такой мечтательный! Как мы можем выполнить норму, если сидим и думаем: «Хотел бы, чтобы было так, хотелось бы, чтобы было вот так»? Если не будет нормы, не будет и денег. Пошли работать!

Ойбек:

–  Лучше спать на одеяле из клевера, чем на хлопковом ряду, хлопке, шкурке и коробочках!

Шодия: (Смеется)

– Это все знают…

Ойбек:

–  Мы знаем, что не сможем этого сделать, верно? Таких вещей много, много! Ты знаешь, что не можешь…

Шестой вид

Сейчас утро. Двор Бону. Бону умывается в арыке. После умывания она смотрит на воду и думает. Шодия тоже выходит и умывается. Она берет метлу и начинает подметать двор.

Шодия:

– Эй,мама почему вы сидите утром около воды? Вам приснился мой папа?

Бону:

– Да, моя дочь. Говорят, приснился ли тебе хороший или плохой сон, расскажи об этом воде. Мне снился твой отец. Он едет на белом коне по высокой горе… Говорят, лошадь – это доброе желание. Может быть, «Черное письмо» от твоего отца – ложь, он когда–то войдёт через этот дверь… Я всегда так чувствую, рано или поздно твой отец придет…

Шодия:

–  Как скажете, моя дорогая! Я тоже не могу поверить, что мой отец погиб. Я не сплю, думая по ночам о нем… Мы с братьями ждали, когда он вернётся с работы. Во-первых, его красивый голос и песни были слышны издалека. Когда он начинал петь: «Если я начну шагать по саду…», это как будто птицы перестают петь и прислушиваются…

Бону:

– Да, твой отец был прекрасным человеком… Пусть Бог вернет его нам… (Голос дрожит. Шодия откладывает веник и обнимает мать)

Шодия:

–  Эй, мама…вот та старушка Анзират по моему не добрая?

Бону:

– Почему?

Шодия: (нервничая)

– Эта бабушка Анзират говорит: «Ахмат – хромой хочет жениться на твою мать. Не держитесь за её ноги, когда он попросит вас об этом. Ей очень сложно и трудно. Чтобы вас кормить она вышивала куртки, кители, рубашки и брюки. Затем она – дочь ювелира вышла в колхоз работать и поскребает землю. Твой отец мертв. Ахмат-калека без ног, но у него есть лавка», – сказала она… (Плачет)

Бону:

–  Я вышла замуж за твоего отца не случайно, а из любви. Обе семьи сопротивлялись. Но между нами была большая любовь. Мне не нужен был никто, кроме твоего отца, раньше и сейчас! Я буду ждать твоего отца, хотя мои плечи отягощены работой. Я верю, что Бог вознаградит наше терпение!

Шодия:

–  Моя любовь, моя любимая мама…

Седьмой вид

Дождь льет. Пейзаж Ташкента после войны. Низкие дома без шифера. В кадре видны один за другим дома, где капли воды падают с потолков. Один такой дом. Любовь Ивановна, обвязанная вокруг талии толстым шерстяным шарфом, присела на корточки перед специально вырытим для дождя ямой. Таких ям в доме много. Светлана – Ойдин, Роксана – Раъно маленькое ведерко в их руках. Они опускают ведра в ямы, наполняют их дождевой водой, бегут, выливают ее в канаву во дворе и снова бегут домой. Эта сцена повторяется снова и снова. Спина Любови Ивановны напряжена, это видно по тому, что она переступает то на одну, то на другую ногу. Одежда девочек промокла от дождя.

Любовь Ивановна:

–  Я не знаю, пробита ли крыша неба, почему уже три дня не «светить» луч света? Дождь, дождь… Кажется, Ташкент стал зоной дождей. Вам пришлось нелегко, отдохните…

Ойдин: (не прекращая бежать)

–  Нет, дорогая, а мы что? Мы с сестрой бежим так, словно играем в перегонки. У тебя спина болит… Ты могла бы пройти в наш угол, где не падают капли дождя, и немного размяться и отдохнуть…

Раъно:

– Ойдин говорит правду, милая. Что произойдет, если вы заболеете в это время? Что мы будем делать?!

Любовь Ивановна:

–  Доченька, не говори так!

Говорят, родственник тот, кто дает тебе место и хлеб. Вы были очень молоды. Ты хорошо помнишь. Как мы боролись в эшелонах за кусок хлеба и капля воды… Ташкентцы дали нам место в своем доме и хлеб со своего стола. Теперь мы ихне, они наши! Я бесконечно благодарен той женщине по имени Бону, которая отдавала вам молоко своих детей и никогда не обижала нас, хотя сами жили в нищете.

Раъно:

–  Ой, мама почему бы нам не пойти к ним?

Любовь Ивановна:

– Все заняты своим пропитанием, дочь моя. Даже после войны жизнь непроста. Когда-нибудь мы увидимся, если наши судьбы сойдутся. У узбеков есть поговорка: гора не встречается с горой, человек встречается с человеком…

Ой…, наши крики дошли, кажется, до Бога (встает и смотрит на небо из окна), дождь, по-моему, прекратился. Необходимо сразу найти способ заварить один чай. Если не выпить горячего чая, то замерзним…

Раъно:

– А, что насчет тебя, дорогая? Опять на рынок?

Любовь Ивановна:

–  Что я могу сделать? Я иду на базар. Ведь надо зарабатывать на жизнь!

Ойдин:

–  Если мы вырастим быстрее, мы будем помогать вам… Нам очень жаль, что вы таскаете грузы с одного рынка на другой. Нам перед подругами стыдно…

Любовь Ивановна:

–  Работать и зарабатывать… ничего в этом плохого нет, дочь моя. Воровство – позор, обман – позор… Не стыдно продавать овощи купив с фермерского рынка подешевле и перепродавать на внутреннем рынке. Это создаёт удобство для людей.

Ойдин:

– Мама! ты сама часто говориш: Вы из поколения благородных князей. Я читала в книгах. В княжеских домах работала прислуга. За детьми присматривали няни. Повара готовили еду… Дочерии внучки такой династии: – Если ты на базаре, мы так одеты: – если воду таскаем… (Вздыхает)

Любовь Ивановна:

–  Не будь неблагодарной, дочь моя. Сколько людей погибло на полях сражений. Сколько людей погибло от взрывов дорожных мин, от голода и холода. Мой Бог спас вас для меня. У вас двоих есть два крыла. Эти дни пройдут и наступят лучшие времена. Я объязательно сделаю тебя образованным. Если станешь хорошим специалистом, то заживем как принцы… Теперь надо подумать о приготовлении чая…

(Кадр меняется. Раъно и Ойдин готовят урок. Ойдин подносит ручку к подбородку и часто думает, записывает что-то в тетрадку перед собой, снова думает)

Раъно:

– Что ты пишешь, Ойдин? Тебе никогда не было трудно учиться… Что еще сочиняешь? (Пытается взять её блокнот. Ойдин прижимает его ладонью)

Ойдин:

– Нет, дай закончить, тогда и будешь читать…

Раъно:

– Что это?

Ойдин:

– Наш учитель литературы поручил, написать небольшую пьесу. В нашей школе состоится фестиваль городских школьников. Затем члены драмкружка поставят одноактный спектакль, кто-то прочтет стихи, кто-то споет, кто-то станцует. Говорили, что не каждому придет в голову поставить пьесу.

Раъно:

– Что ты пишешь? Есть готовые спектакли. У Островского, Гоголя…

Ойдин:

– Иди на место. Но они не взяты из жизни учеников. Наш учитель говорил, что для учеников должны быть знакомые и интересные истории…

Раъно:

– Итак, ты нашла такое событие?

Ойдин:

– Вроде бы нашла… (перестает писать)

Раъно:

– Если ты начнешь писать много историй, ты станешь писателем…

Ойдин:

– Нет, я буду актрисой… Я сыграю главную героиню в пьесе, которую написала. (Раъно с завистью смотрит на сестру)

Раъно:

–  Моя мама не зря называет тебя «Мой мальчик». Если ты чего-то захочешь, ты обязательно это сделаешь… Я горжусь тем, что у меня такая решительная сестра, как ты.

Ойдин: (Обнимает сестру за плечо)

– Ты тоже хороша! Ты очень добра. (Они ложатся в постель и молчат)

Восьмой вид

Дом Бону. Темнеет. Детей нет. Шодия с Бону. Стук в дверь. Мать и дочь смотрят друг на друга.

Бону:

–  Мужчина стучится в дверь, может быть твой отец вернулся?! (Голос её дрожит, она сидит тихо, держась за колены)

Шодия:

–  Я сейчас сама посмотрю… Может быть, это дядя. В конце концов, единственный человек, который всегда о нас думает, это мой дядя…

Бону:

– Да, это дядя, который видел, как твой отец уехал на войну, и осуществил «обрезание» твоих братьев. Пусть Бог сделает его жизнь долгой и его пропитание высоким. (Дверь снова хлопает)

Шодия:

– Постойте, милый, я иду…

Бону:

– Нет, моя дочь. Твоих братьев нет дома, я пойду сама и открою. (Шодия следует за своей мамой, они оба идут к двери. Бону опускает цепочку и приоткрывает дверь) Кто?

Ахмат хромой:

–  Я… Бону…

Бону: (растерянно)

– Я же вам сказала: «Не приходите». Мои дети стали юношами, и они ожесточены.

Ахмат хромой: (нервно ударяя по обручу)

– Разреши войти в дом, у меня есть два слова…

Бону:

– Если содержание вашей речи такое же, как и раньше, вы знаете мой ответ.

Ахмат хромой: (Открывает дверь и входит. Одной ноги выше колена не хватает, он на костылях)

–Бону, почему ты боишься? Рядом у тебя есть дочь, я не великан и не дракон, а человек. (Садится на Супа). Есть ли чай со льдом? У меня желудок горит… (Бону идет дальше к Шодии) Принеси чаю, доченька… (Шодия вбегает и несет чайник. Ставит чайник и чашку перед искалеченным и идет к матери, как будто, пытается защитить ее от чего-то).

Ахмат хромой один за другим наливает чай из чайника в чашки и пьет.

Ахмат хромой: (Глядя на Шодию, ласковым тоном).

–  Дочка, мне нужно было о чем-то с мамой поговорить, ты пройди в дом?

(Шодия еще крепче прижимается к матери).

Бону:

– Говорите, мне нечего скрывать от дочери. Она уже большая девочка, она все понимает…

Ахмат хромой:

– Да, ладно… Опять то же самое, Бону! Мужчины все равно не бросят такую красивую женщину, как ты, тебе нужен приют… Твой муж все равно не вернется с войны, ждать его нет смысла. Вам тоже надо жить по человечески!

Бону:

– Ахмат ака, даже одно маленькое пятно на женской платье выглядит большой. Больше не приходите ко мне, уйдите с моего пути. Сколько бы я ни страдала, я буду воспитывать своих детей достойно – сама. Я буду ждать своего мужа Акилхана до последнего вздоха!

Ахмат хромой:

–  Не говори так! Говори, что будет! Рано или поздно твои сыновья поженятся, и дочки выйдут замуж. Ты останешся одна! Тогда ты будешь бить головой о камень! Тогда будет поздно. Сейчас мужчины, вернувшиеся с войны, женятся на молодых девушках. Я говорю с тобой, молодой женщиной с пятью детьми…

Бону:

–  Ведь у вас есть семья! Вам не стыдно за своих детей?

Ахмат хромой:

– Я тоже их не оставлю. Я влюбился в тебе. Ты в моих мыслях день и ночь. Ведь ты тоже можешь полюбить, ты же понимаешь любовь…

Бону:

–  Ты тоже меня пойми, есть только одна настоящая любовь!

Ахмат хромой:

– Нет…, у тебя больше нет той любви, которая была, пойми меня!

Бону:

–  Пожалуйста, Ахмат, если ты меня уважаешь, иди домой и не возвращайся!

(Ахмат хромая встает и уходит)

Шодия: (крепко обнимает мать)

–  Ой, я боюсь, а что, если он придёт когда братья дома…

Бону:

–  Он не придет, доченька моя, он не придет. Любовная боль очень остра. Я тоже влюбилась в твоего отца с первого взгляда. (Вводит Шодию в комнату. Гладит дочь по волосам.)

Шодия:

– Папа тоже в тебя влюбился с первого взгляда?

Бону:

– Да. На свадьбе у нас в махалле, он увидел меня среди девушек. Потом мы случайно встретились в театральном зале, где работает мой дядя, когда он ходил на спектакль. Твой отец не выходил из моего поля зрения ни днем, ни ночью. Оба члена нашей семьи не хотели, чтобы мы создавали семью. Потому что у твоего отца тоже была семья. Я воспытивала тебя в доме моего отца. Но мы преодолели все трудности. Мы оставили Ташкент и уехали жить в горный район Байсун Сурхандарьинской области. Условия были очень тяжелые. Но если пара любит друг друга, тяготы брака не чувствуются… (Слова Бону смешиваются с мелодией «Муножот». Кадр меняется. В кадре показаны сцены, как Ахмат хромой несколько раз стучит в их дверь в вечер, а они не открывают дверь. Некоторые соседки довольны, что Ахмат хромой стоит у их двери.)

Двор Бону. Вечернее время. Они умываются после возвращения с поля. Шодия накрывает на стол. Дверь хлопает.

Бону:

–  Эх, я тебе скажу, опят пришёл видимо тот человек! (Шепотом Шодие) Скажи ему: «быстрее уходите отсюда, мои братья дома, пожалуйста, уходите быстрее. Они стали большими мальчиками. Они не вынесут ваших слов!»

(Шодия бежит к двери)

Шодия: (не открывая дверь)

–  Пожалуйста, уходите, мои братья дома! Если они узнают, они оторвут ваш язык.

(Голос брата Акилхана Кабула)

Кабул:

–  Шодия, открой, я твой дядя! Вы ждали кого-то другого? Так что слухи не напрасны. (Шодия открывает дверь. Вбегает Кабул в волнении. Одил и Ойбек тут же бегут здороваться со своим дядей)

Кабул:

–  Я не могу ходить по улице! Ваши соседи говорят: «Ахмат хромой бросил свою тень в дом Бону». Ложь… Я им сказал, моя невеста умная женщина, она не заражается, это клевета… Шодия доказала, что это заявление не «слух», а правда прямо у порога!

Бону:

– Заходите, добро пожаловать. К счастью, наличие этих соседей напомнило вам, что у вас есть невестка и племянницы. Идите в супу. Шодия, вставай и приготовь чай! Одил, Ойбек, что вы на меня смотрите, ведь гость дорогой пришел. Вынесите съедобное.

Кабул:

–  Не перебивайте, невеста! Что вы скажете Ахмату хромому, приходящему и уходящему? Если вы хотите замуж, есть же здесь холостые мужчины?

Да, кстати, вы привыкли разрушать семьи людей и выходить замуж, не так ли?

Ойбек: (подходя вплотную к дяде)

– Дядя, что вы имеете в виду? Почему вы оскорбляете мою мать? Вместо того, чтобы спросить, есть ли у вас хлеб и одежда, что вы говорите?!

Кабул: (кричит)

–  Не держи себя высокомерно, сиди тихо! Придержи язык, ладно? Независимо от того, услышал ли я сообщение или нет, вы дети моего брата! Камень, брошенный в тебя, поразит и меня! Говорите! Что делает Ахмат хромой на этой улице?

Бону: (Строго)

– Не кричите на моих детей, я еле вынашиваю их. Защишаю от ветра и дождя! Подумайте сами, почему Ахмат хромой приходит и уходит! Смелый мужчина сначала идет к мужчине и разговаривает с мужчиной, а не с женщиной…

Ойбек:

–  Что вы имеете ввиду мама? Кто такой Ахмат хромой? Я ничего не понимаю!

Кабул:

–  Теперь я потащу сюда хромого за воротник. Тогда вы поймете!

Бону:

– Приведите, позовите соседей тоже. Мне нечего таить от других. Бог свидетель. (Кабул хочет уйти с такой же поспешностью, как и пришел, но в этот момент в открытую дверь, входит Ахмат хромой. В руке у него узел…)

Кабул:

–  Раньше говорили, что если посмотреть на волка, то увидишь его уши. Не было необходимости уже идти.

Бону:

– Бог облегчил мою проблему. А теперь (глядя на Кабула) позовите женщину, которая вас разозлил сплетнями, пожалуйста…

Ойбек:

– Мама!

Одил:

– Мама!

Бону:

–  Сыновья мои, не вмешивайтесь и займитесь делом. Ваша мама видела очень многое в этом мире! Она прошла через многое.

Ахмат хромой: (Смотрит на всех по очереди)

–  В чем дело? В чем заключается конфликт? (Бону, у которой на глазах слезы) Дверь была открыта, я без стука зашёл, извини!

Кабул: (почти кричит)

–  Все дело в этой открытой двери. Посмотрите на него, ещё бесстыдно спрашивает, что за конфликт. Чей это будет конфликт? Конфликт Юсуфа и Зулайхи! Раз ты влюблен в нашу невесту с пятью детьми, что ты делаешь после вечернего приюта? Почему бы тебе не жениться, как мужчина?

Ойбек: (Синеет от злости. Бежит и цепляется за дядю)

–  Дядя, будьте осторожны на язык! Даже если вы мой дядя, я не пожалею!

(Кабул толкает его. Ойбек спотыкается и падает. Бону подбегает и обнимает своего ребенка. Ахмат хромой стучит своей тростью и пытается их поднять. Ойбек вырывается из их рук)

Бону:

– Я еле поднимаю этих детей, их воспитание на моих плечах. Что вы сделали, будучи дядей? Мне нечего стыдиться: ни перед Богом, ни перед Его слугой!

Одил: (Выбегает наружу)

–  Я… я брошусь под машину! (Бону бежит к нему. Ойбек тоже стоит и преграждает путь брату)

Одил:

– Все прочь! Не мешайте, уходите!

Бону:

–  Давай, мой праведный сын, мой праведный сын, победи себя! Твой дядя пришел защитить нашу честь… Но честь, честь невесты, так не защищается. Я же говорила вам позовите этих сплетников! (В дверь входят две соседки)

Первая соседка:

–  Мир? Джин не выходил из этого двора. В чем дело?

Вторая соседка:

–  Разве в твой дом вор ворвался, Бону? Беда, вор на каждом шагу!

Кабул: (Все еще злится)

–  Да, наша честь затоптана!

Ахмат хромой: (подходит к нему ближе)

– Кабул! Если бы ты не был жителем того же района, где мой дорогой отец, я бы побил тебя палкой. Эй, люди, послушайте меня! Я человек, проливший кровь на войне, столкнувшийся со смертью и переживший резню! (Все делают паузу, чтобы услышать его. Одил медленно уходит) Когда я ходил в этой кровавой войне, я познал ценность жизни и любви. Я дал клятву, что если благополучно вернусь в свою страну, то буду жить как мужчина. Это правда, у меня есть семья и дети. Но я разочарован в своей жене, она вышла замуж за меня молодой. Я не знал, что такое любовь. Глядя на этого Бону, я осознал это чувство. Но, Кабул, ты знай: Бону не сделала ничего, что могло бы заслужить твой упрек. Верно, я здесь был несколько раз. Но эта женщина не взяла ни кусочка белого сахара, ни кусочка моего хлеба. (Глядя на соседей.) Вы должны знать, как тяжело живётся этой женщине. Чтобы прокормить своих детей, она стала портным, колхозником, сборщиком. Но они как я ни старался, они не развязали тот узел, который я принес. Она всегда говорила, что верна своему мужу и будет ждать его всю жизнь. Эта женщина чиста и честна, как молоко матери! Если нужно осудите, накажите, накажите меня!

(Ойбек крепко обнимает свою маму, Бону слегка дрожит)

Один из соседей:

–  Кто говорил о Бону хоть одно плохое слово, того пусть «скорпионы и змеи укусят ее за язык!» Мы соседи и никто не сможет топтать этот двор. Дети становятся соколами и защищают свою мать от ястребов. (Глядя на Кабула) Как тебе не стыдно? Если бы, ты как дядя каждый день заходил бы в дом своего брата, ты знал бы, что происходит в этом доме каждое утро и каждый вечер, знал бы новости!

Вторая соседка:

– Ахмат браток! Мне жаль! Не подходите к женщине, которая не дает вам надежды ни глазами, ни языком. Его сыновья выросли. Видя нечестные, плохие поступки, подростки могут делать глупости!

Ойбек: (Внезапно придя в себя)

–  Мой брат… Где мой брат?

Бону:

–  Одил где?… Он сейчас был здесь, не так ли? Боже, что со мной не так?