Взлетай и падай

5 Картер

Прошлое

– Привет, Скайлер. Сегодня у тебя важный день. Волнуешься?

Хизер присела к Скай, которая, ерзая на кровати, приглаживала гриву Красавице. С тех пор как Хизер с мужем принесли радостные вести, я не мог смотреть ей в глаза. Мне не хотелось, чтобы она поняла, каким тяжелым стал для меня этот день.

В последние годы мне отлично удавалось смешить ее, когда ей было грустно. Но сегодня мне самому было грустно.

Потому что они отберут у меня Скай.

Уже через час.

Женщина в длинном бежевом пальто возьмет Скай вместе со всеми вещами и подарит ей новый дом. Любимая мягкая игрушка тоже уедет. Уже завтра комната по соседству с моей будет пуста, а через пару недель в ней поселится другой, незнакомый ребенок.

Сердце колотилось, и я яростно стер с лица слезы. Ради Скай мне нужно быть сильным, нельзя реветь как ребенок. Поплакать успею, когда она уедет. В любом случае я видел, как хорошо Скай поладила с женщиной, которая несколько месяцев назад впервые появилась здесь вместе с собакой. Скай тут же влюбилась в этого зверя.

– Я так волнуюсь! – выпалила Скай и тут же стала искать моего взгляда, но я отвернулся, чтобы не вызывать подозрений.

– Тебе понравится у Пенелопы. Она замечательная женщина. И ты точно подружишься с ее собакой.

Хизер потрепала Скай за щеку, и мне захотелось оказаться на месте Хизер. Но я просто трус.

– Скай, напомни, как его зовут?

– Монти, – ответила она с сияющими глазами, однако блеск померк, когда она вновь взглянула в мою сторону. – А мне нельзя забрать Картера? – Скай залезла с ногами на кровать и умоляюще взглянула на Хизер. Свои маленькие ручки она сложила как для молитвы. – Пожалуйста!

Скай жила с нами два года, и я не ожидал, что она так быстро уедет. Я вот жил у Хизер и Чарльза уже пять лет. Но кто станет обвинять эту женщину в том, что она решила забрать именно Скай? Она лучшая.

– Скайлер, милая, – прошептала Хизер со слезами в голосе. Она всегда старалась быть сильной ради нас, но иногда не справлялась. – Мы уже говорили на эту тему. К сожалению, так не получится. Но ты всегда можешь приходить к нам в гости.

– Нечестно! – всхлипнула Скай и спрятала лицо в ладонях.

Поняв, что она вот-вот взорвется, я подбежал к кровати и уселся рядом. Я приобнял Скай, ее маленькое тельце сотрясали рыдания, а крокодильи слезы заливали мне предплечье. Я знал, что она несколько недель ждала этого дня, но все понимали, что прощание будет непростым. Мне так хотелось умолять ее не уходить, остаться со мной. Но Скайлер может получить все. Настоящую маму – только для нее. Собаку, с которой можно играть целыми днями. Она сможет ходить в лучшие школы Техаса. Она все это заслужила.

– Ну Скай, – я попытался ее успокоить, – все будет хорошо, слышишь?

За последние годы я стал ей как старший брат. А старшие братья успокаивают сестер. Утешают их. Говорят, что все будет хорошо. А сестры верят.

– Нет, Картер, – всхлипнула Скай, повернувшись ко мне. Она была одета в красное платье с черными рюшами на рукавах и выглядела точь-в-точь как Минни-Маус, только блондинка. – Ты должен поехать со мной!

Скай положила головку мне на грудь и еще крепче вцепилась в мою футболку. Хизер опустила взгляд в пол и тяжело вздохнула.

– Послушайте, ребята. Я правда пыталась уговорить Пенелопу забрать вас обоих. К моему огромному сожалению, она не может себе позволить двоих детей. Но мы с ней договорились, что вы будете видеться. Я могу раз в неделю возить Картера к вам, а Пенелопа как минимум раз в неделю будет привозить тебя, чтобы вы могли поиграть.

С этими словами Хизер сползла на пол, встала перед нами на колени и заправила Скай за ухо светлую кудряшку, отчего Скай еще крепче прижалась лицом ко мне. Мне хотелось зарыдать. Зареветь. Топать ногами. Не дать им отобрать у меня Скай. Но я понимал, что дать волю эмоциям можно будет только тогда, когда Скай сядет в машину к той женщине. А до этого надо держать себя в руках и быть ей старшим братом.

– Я обещаю вам, что не допущу, чтобы вас что-то разлучило. Никогда.

– Честно? – жалобно спросила Скай.

Вместо ответа Хизер ласково кивнула, по ее щекам текли слезы, прямо как у Скай, чьи слезы насквозь промочили мою футболку. Она пахла клубникой, как обычно. Уже через час она уедет, и от аромата останется лишь бледная тень. Я покрепче обхватил Скай руками и положил подбородок ей на макушку. Ее светлые волосы щекотали лицо, но мне было не до смеха.

– Скайлер. Картер. Я отдам жизнь за вас, можете мне поверить. – Хизер со вздохом поднялась, утерла слезы и махнула рукой на дверь. – Я ненадолго оставлю вас наедине.

Только когда она вышла из комнаты, я сумел выпустить Скай из объятий. Словно опасность миновала. Временно. Я схватил дрожащую руку Скай и просто держал ее.

– Думаешь, она серьезно? – поинтересовалась Скай спустя какое-то время, пока мы просто сидели рядом и молчали.

Больше всего я буду скучать по ее смеху. Он всегда наполнял светом всю комнату. Весь дом.

– Думаю, да.

– Мне нравится эта тетя и ее собака. Но тебя я люблю!

Скай подняла на меня большие голубые глаза, и я почувствовал, как сердце обливается кровью от осознания того, что я был причиной ее грусти. Ведь этот день должен был стать лучшим за два года!

– Кажется, она добрая, – я пытаюсь подбодрить Скай. – И собака по имени Монти – это круто! Будешь обучать его разным трюкам.

Скай кивнула, ее нижняя губа дрожала.

– А когда встретимся в следующий раз, покажешь, что он умеет! Как тебе идея, Скай?

– Звучит здорово. – Она утерла слезы тыльной стороной ладони. – Мы же останемся друзьями?

Я судорожно начал искать способ доказать, что в нашей дружбе ничего не изменится. Когда у меня наконец возникла идея, я вскочил с кровати и бросился к ящику с игрушками. Я рылся в куклах, машинках и конструкторе, пока не нашел черный маркер. Вооружившись им, я вернулся к кровати, встал на колени и взял руку Скай. Она дрожала. Я аккуратно разместил руку у нее на коленях.

– Что ты делаешь? – спросила Скай, и мне очень понравилось любопытство в ее голосе.

Я снял с маркера колпачок, зажал его в зубах и направил кончик маркера к запястью Скай. Потом я нарисовал на ее бледной коже точку с запятой. Закончив с рукой Скай, я нарисовал такой же значок на своем левом предплечье.

– А что это значит? – Теперь ее голос звучал почти воодушевленно, она провела пальчиком по символу и слегка стерла черную краску.

Я закрыл маркер колпачком и убрал. Потом взял Скай за руку и улыбнулся, увидев одинаковые символы.

– Это называется «семиколон». Чарльз объяснил пару дней назад. Писатели используют такой знак, когда не хотят заканчивать предложение. Это такая история, которую еще не рассказали до конца.

Чем больше я об этом думал, тем больше точка с запятой подходила мне и Скай.

Моей и ее истории.

– Скай, наша история не заканчивается, – уверил я ее. – У тебя будет замечательная семья. Собака. И тебе больше не придется ждать, пока мама тебя заберет. У тебя все будет хорошо.

Какое-то время Скай молча разглядывала точку с запятой, и когда подняла на меня глаза, в них уже высохли слезы.

Она выглядела почти счастливой.

– Мне нравится, – тихо прошептала Скай и прижала к груди маленькие коленки.

– Мне тоже. Каждый раз, как вспомнишь обо мне, рисуй на запястье этот значок.

Скай быстро закивала, и когда я увидел у нее на лице улыбку, мой мир пришел в норму. На время. Потому что вскоре она уехала, и у меня от нее осталась лишь точка с запятой.

– Ну что ты, малышка. Обещаю, через пару дней мы приедем сюда в гости. Мы будем навещать твоего друга так часто, как захочешь, хорошо?

Женщина, которая приехала за Скай, была действительно очень доброй. У нее были светлые волнистые волосы, а улыбка напоминала Хизер. Та стояла рядом со мной, пока Чарльз относил маленький розовый чемодан Скай в черную машину женщины. Машина была гигантская, и мне хотелось туда залезть и поехать с ними.

Скай стояла перед женщиной, опустив глаза, и носком сандалии обрисовывала контуры плиток на мощеной дорожке. Какое-то время все молчали, и чем ближе было прощание, тем сложнее мне было не зареветь. Хизер положила руку мне на плечо и нежно его сжала.

– Я позвоню, как доберемся. Спасибо вам, Хизер! И вам, Чарльз.

Женщина в бежевом пальто супергероини помахала нам, взяла Скайлер за руку и повела в машину.

Нет. Нет. Нет.

С каждым шагом сандалий на ремешках мое сердце тяжелело. Почему так произошло? Почему ее у меня отняли? Потому что она заслужила семью. Настоящую. Я это понимал, но легче от этого не было. Скайлер становилась все меньше, и, прежде чем залезть на заднее сиденье, она еще раз повернулась ко мне. Я не мог разглядеть ее лицо, но понимал, какая каша у нее в голове из-за желания совместить обе вещи: остаться со мной и сесть в машину. Я почувствовал это, как и пульсацию в запястье.

Мой взгляд упал на точку с запятой. В тот день было жарко, и я понимал, что цвет долго не продержится. Хизер и Чарльз махали отъезжающей машине. Меня охватила паника, и я сорвался с места. Ей нельзя уезжать!

– Картер, постой! – Чарльз хотел меня удержать, но Хизер остановила его и сказала, что мне это нужно.

Я со всех ног бежал за черным автомобилем, но был слишком медленным. Когда машина выехала за ворота, у меня заболели легкие.

Хоть я и понимал, что не догоню автомобиль, я побежал дальше. Стал быстрее. Еще быстрее. И когда я приблизился к машине настолько, чтобы увидеть Скай через заднее стекло, я поднял руку и поцеловал точку с запятой на коже. Она поняла, что я хотел ей сказать. Вместо ответа она подняла свою маленькую ручку и поцеловала запястье. Мы были разделены, но понимали, что связаны. Навсегда.

6 Скайлер

Здание, в котором два раза в неделю проходит физиотерапия, находится в двадцати минутах езды от кампуса, поэтому день терапии для меня – это не только два часа ползать по коврику и делать упражнения, но и поиск подходящего такси, чтобы вовремя приехать. После аварии на любое действие у меня уходит вдвое больше времени. Просто провести субботний вечер в клубе? Вот уж нет. Сначала надо найти место, подходящее для инвалидов, а потом следить за тем, чтобы не выпить слишком много. Ни за что не буду ставить катетер в грязном сортире клуба. Лучше описаться или умереть от воспаления мочевого пузыря. Сегодняшняя тренировка была особенно сложной, и я чувствую, как по спине течет пот.

– Отлично поработала сегодня!

Камилла не просто физиотерапевт, она еще и психолог по образованию, специализируется на восстановлении после серьезных травм. Я с помощью Камиллы забираюсь на Холли, ставлю ноги в кресле и утираю пот со лба. На плечах у меня лежит платок, но я слишком измождена, чтобы им пользоваться. Мышцы болят, потому что последние два часа я выходила за грань своих физических возможностей.

– Спасибо. Кажется, у меня понемногу начинает получаться, – гордо говорю я.

Я усвоила жизненный урок: нельзя дать себя сломить. Да, судьба отняла у меня ноги, но мой оптимизм она не получит!

– Я заметила. Видно, что ты много занимаешься дома. Пойдем, Скай, нам еще нужно зайти в кабинет.

После тренировки руки были как желе, но я постаралась преодолеть несколько метров до ее кабинета без нытья.

Когда я сажусь за стол, Камилла тоже устраивается на своем месте. На ее письменном столе царит такой же хаос, как и в зале, где повсюду валяются гантели. Здесь лежат вперемешку брошюры и листки, рядом с компьютером выстроился ряд кружек, а ручки не стоят в специальном стаканчике, а просто рассыпаны по столешнице. У Камиллы явно проблемы с порядком.

– Итак, Скай. Расскажи, как прошли первые недели в университете. Справляешься?

– Вроде да. Пока еще сложновато планировать время, потому что почти на все дела уходит вдвое больше времени, но я разберусь. А еще мне кажется, что учеба хорошо влияет на мое состояние. Новая комната в общежитии огромная, а соседка – просто сокровище, – честно отвечаю я.

Уже три недели, как я вернулась в Ламарский университет и постепенно вхожу в старый темп.

– Здорово! А как обстоят дела с контролем пузыря? Все получается?

– Ага. Я пять раз в день несусь в туалет, чтобы поставить катетер. Не хочу хвастаться, но мне кажется, я освоилась лучше, чем медсестры в больнице. Там это порой длилось часами.

– Отлично! – Камилла ласково улыбается. – Понимаю, тема не самая приятная для молодых людей вроде тебя, но я должна была спросить.

– Без проблем. Я принимаю себя такой, какая я есть, – отвечаю я прямо. – И пока у меня не было воспалений мочевого пузыря.

Когда врачи после операции сказали, что подозревают частичную параплегию, я подумала, что снова могу выздороветь. Слово «частичная» звучало в моих ушах как музыка, под которую я однажды вновь смогу танцевать. Но мне быстро дали понять, что я, скорее всего, больше не встану на ноги и не смогу нормально ходить в туалет.

– Шикарные новости! Обычно воспаления возникают именно в первые месяцы, потому что пациентам нужно время на адаптацию.

– Я всегда слежу за гигиеной, много пью и регулярно опорожняюсь. Говорю же, я профи. Постоянно испытываю катетерсис, – шучу я, и от улыбки на лице Камиллы мне становится очень радостно.

Картеру понравилась бы игра слов «катарсис – катетер», в этом я уверена. Каждый раз при мысли о лучшем друге и его скором возвращении я начинаю нервничать. Еще пять недель, и мне придется иметь дело с гигантским слоном в комнате, который ходит за мной по пятам. Ходит и орет на ухо, что я обманщица.

Пальцы начинают теребить Холли.

– Ну ты бешеная, Скай! – Камилла улыбается мне и продолжает: – Знаешь, есть еще одна тема, которую нам необходимо обсудить.

Я уже понимаю, к чему она клонит, и мне хочется сбежать. Но такси приедет лишь через полчаса, а жариться под палящим солнцем на улице особого желания нет.

– У тебя наладился цикл, Скай?

– Да. Ну, насколько я об этом могу судить по двум месяцам.

В первые восемь недель после аварии у меня не было месячных. Тогда появился панический страх, что я забеременела после ночи с Картером, и я разом сделала десять тестов, хоть и знала, что никакой беременности и быть не может.

– В первые месяцы после такого потрясения для тела отсутствие месячных нормально. Но теперь у тебя не должно быть никаких ограничений. Ты сможешь забеременеть и родить детей.

Я снова вытираю пот со лба; на этот раз он прошиб меня не из-за занятий спортом. Просто от поднятой темы меня каждый раз бросает в жар.

– Поняла, – коротко бормочу я, стараясь побыстрее окончить разговор.

– Как дела в сексуальной сфере, Скай? Это единственная тема, которую нам осталось обсудить.

Камилла за последние месяцы часто побуждала меня заняться этим вопросом, но для меня это невероятный стресс. Мысль о том, что всю оставшуюся жизнь придется заниматься сексом всего в двух позах, предварительно поставив катетер, не особо возбуждает. Спонтанность навсегда уйдет из моей сексуальной жизни. Если я когда-то вернусь к полноценной сексуальной жизни…

– В этом нет необходимости, поэтому и обсуждать необязательно, – останавливаю я Камиллу чуть ли не стервозным тоном.

– Сейчас, может, и нет. Но ты молодая девушка, у тебя есть потребности.

– Так, Камилла, мне… Мне правда нужно идти. Спасибо за отличное занятие! Увидимся на следующей неделе!

Я вылетаю из кабинета Камиллы так быстро, насколько это возможно. Она со вздохом кричит мне вслед, чтобы я обращалась, если будут вопросы; дверь за мной захлопывается.

На секунду я замираю на месте и запрокидываю голову, пытаясь не расплакаться. Тема на четыре буквы все еще выбивает меня из равновесия. И секс на одну ночь с лучшим другом этому поспособствовал… в значительной степени.

Чарующие лучи солнца проникают сквозь гигантские окна аудитории. В воздухе танцует пыль, в солнечном свете похожая на блестки. Профессор Гаррисон сегодня читает лекцию о традиционных формах семьи и о проблемах, которые могут возникнуть. Я еще в детстве поняла, что однажды буду помогать детям, которым пришлось нелегко. Поэтому учеба по направлению «Науки о семье» стала подарком судьбы, я впитывала каждое слово профессора, словно губка, и старательно записывала.

Я слышу, как два парня позади меня обсуждают, как здорово заниматься сексом с женщиной в инвалидном кресле. Я то и дело закатываю глаза, потому что они прекрасно знают, что я все слышу. Не успеваю я поставить на место этих типов, как меня отвлекает вибрация телефона. Я достаю смартфон и вижу сообщение Картера.

SOS. Можем созвониться по скайпу?

Я дочитываю сообщение, и у меня учащается пульс. Раньше я бы все бросила и побежала ему звонить. Но нахожусь не дома…

Скай, помоги! Я не могу определиться, мне нужна помощь…

Это «наша тема» с тех пор, как мы познакомились. Если один из нас не может с чем-то определиться, другой должен помочь. Всегда. Без исключений. Я со вздохом запихиваю вещи в сумку и направляюсь к выходу. Профессор Гаррисон окрикивает меня, но я не хочу перед всей аудиторией объяснять, что мне нужно в туалет, и давать им повод для мерзких фантазий.

Я еду по коридорам здания в поисках места, где меня не потревожат. Пока жду, когда Картер возьмет трубку, меня вновь прошибает пот. А что, если он увидит подлокотники инвалидного кресла? Черт, какая же это тупая идея. Надо было в этот раз просто отказать.

– Скай-Скай! Слава богу, спасибо!

Сияющая улыбка лучшего друга – первое, что я вижу, когда у него устанавливается стабильное соединение. Картер стоит в примерочной, позади него я вижу черную шторку.

– Ты что, шопишься? – пытаюсь сострить я и держу телефон так, чтобы не было видно Холли.

Картер поворачивает камеру, чтобы я видела его в зеркале кабинки. На нем черная футболка, обтягивающая мышцы, и свободные черные джинсы с низкой посадкой. Мой взгляд скользит по татуировкам на его руках, венам… Я сглатываю и пытаюсь отправить в небытие все сексуальные мысли. Надо было спросить у Камиллы, как выбросить из головы эротические фантазии о лучшем друге. Вот это бы мне помогло.

– Да, нужна твоя помощь. Сегодня издательство, в котором выйдет моя книга, проводит пафосное мероприятие. Будет фуршет с шампанским и канапешками, которыми невозможно наесться. Я уверен, что придется общаться с людьми по поводу моей книги.

– Так это же здорово, Картер!

Мне кажется или у него на лбу выступили жемчужинки пота? Боже мой, да он реально паникует!

– Да что я им скажу?!

– У тебя все получится. Не парься! Мы же оба знаем, что ты расцветаешь, когда говоришь о писательстве, так что просто будь собой, – ободряюще говорю я. – А чем тебе помочь?

– Я не знаю, что надеть.

Вот оно что. Теперь понимаю, почему он позвонил мне из примерочной.

– А из чего ты выбираешь?

Картер вылезает из футболки. Телефон он поставил на табуреточку, поэтому я из первого ряда наблюдаю его стриптиз. Торс Картера покрыт татуировками, и я вижу, что на правой груди появилась новая. Кулак, обмотанный колючей проволокой. Из руки льется кровь, переходящая в татуировку снизу. Рисунок придает произведению искусства под названием «Картер Дэвис» законченный вид. Кожа вокруг еще покрасневшая, но потихоньку заживает.

Я молча смотрю, как он надевает темно-синюю рубашку и медленно застегивает пуговицы. Ткань выглядит мягкой, облегает широкие плечи и руки Картера. Он смотрит на меня вопросительно.

– Ну? Как тебе? Чересчур? Или недостаточно? Фак, кажется, мне рубашка вообще не идет, я в ней буду как жлоб.

– Эй, Картер! Угомонись! Выглядишь классно, – уверяю я и при этом откровенно преуменьшаю.

Я еще ни разу не видела Картера в рубашке, так что во рту у меня сейчас суше, чем в пустыне Гоби.

– Спасибо, Скай-Скай. Это мероприятие действительно очень важное. Обычно все встречи вертятся вокруг группы и их творчества. Но в этот раз речь в основном о моей работе.

– Ты этого заслуживаешь! Менеджер Айзека не случайно написал тебе, увидев твои статьи о музыке. Ты именно там, где должен быть, и ты этого достоин!

У Картера всегда были проблемы с признанием собственной ценности. С виду он кажется – особенно посторонним – невероятно уверенным в себе экстравертом, но в душе он постоянно боится, что его недостаточно.

– Может, мне еще раз футболку надеть? Чтобы ты сравнила? – Картер перебивает мою маленькую хвалебную речь.

– Не надо, иди в рубашке!

Как бы мне хотелось сопровождать его на мероприятии…

– Ладно, спасибо, Скай-Скай. Ты мое спасение!

Он хватает телефон и садится на пол в примерочной. В свете потолочной лампы его глаза кажутся практически бирюзовыми. Как море в Австралии…

– А где же моя любимая девочка? Не похоже на общежитие.

– Была на лекции о формах семьи.

– У профессора Соколиного глаза, что ли? – с усмешкой спрашивает Картер и прикусывает нижнюю губу.

Меня бесит, как он хорош собой, когда так делает.

– Ага. Кажется, он потихоньку приходит в себя.

Мы любя называли профессора Гаррисона «Соколиный глаз» из-за схожести с Джереми Реннером из фильмов «Марвел». Полгода назад от него ушла жена, и с тех пор ему нелегко дается появление в универе в трезвом состоянии. Студенты его обожают, поэтому на профессора никто не настучал, хотя это было бы единственным верным решением.

– А как вообще дела в универе, Скай-Скай? Ты в последнее время мало рассказываешь.

Потому что моя тайна занимает все мысли… Как я могу рассказывать об универе, если ты даже не знаешь, что я сижу в инвалидном кресле? Что пришлось оставить любимое место в последнем ряду, потому что я больше не могу подниматься по ступеням? Я быстро беру себя в руки, пожимаю плечами и подыскиваю подходящую отговорку.

– Да просто здесь особо ничего не происходит с тех пор, как ты уехал. Еда в университетской столовой такая же ужасная, в парке летом не протолкнуться, а на студенческих вечеринках одни идиоты. Все по-прежнему.

Почти все.

– Похоже, время возвращаться домой. Звучит так, словно без меня там скучновато.

– Так и есть. Я рада, что ты скоро вернешься.

Но еще счастливее я буду, если ты сможешь простить меня за то, что я натворила.

– А у тебя как дела? Как книга? Уже готова? Когда поступит в продажу?

Я чуть ли не захлебываюсь словами, настолько мне интересно узнать все о его творчестве. Так было еще во времена, когда он работал музыкальным журналистом на радио. Для меня не было ничего круче включить в восемь вечера передачу, в которой мой лучший друг брал интервью у музыкантов.

– Еще не готова, но да, я приближаюсь к финалу. Так забавно писать книгу, тем более биографическую. Но работать с Айзеком правда классно. Жду не дождусь, когда познакомлю вас. Он мне, конечно, даст пинок под зад из-за строгого запрета на подкаты к Скай, но ты его полюбишь.