Вода для слонов

– Нет, нисколько.

– Вот и славно. – Он потирает руки. – Ну что, пойдем взглянем на лошадку? Вряд ли там что-то серьезное. Марлена так с ними нянчится! А вот и она. Поди-ка сюда, дорогая! – кричит он. – Хочу познакомить тебя с Якобом. Он твой поклонник.

Я чувствую, как краснею.

Она останавливается рядом с Августом и улыбается мне, едва только тот отворачивается к вагонам для перевозки лошадей.

– Приятно познакомиться, – говорит Марлена, протягивая мне руку. Даже вблизи она удивительно похожа на Кэтрин: тонкие черты лица, эта фарфоровая бледность, россыпь веснушек на переносице, блестящие голубые глаза, а волосы лишь самую малость темнее, чем у блондинок.

– И мне тоже, – отвечаю я, с ужасом осознавая, что два дня не брился, что одежда моя перепачкана в навозе и что пахнет от меня, увы, не только навозом.

Она едва заметно вскидывает голову:

– Скажите, а мы не виделись вчера? В зверинце?

– Едва ли, – инстинктивно вру я.

– Да точно виделись. Прямо перед представлением. Помните, тогда еще захлопнулась клетка с шимпанзе.

Я бросаю взгляд на Августа, но он смотрит в другую сторону. Она перехватывает мой взгляд и, кажется, все понимает.

– А вы не из Бостона? – спрашивает она, понизив голос.

– Нет, и никогда там не был.

– Гм, ваше лицо показалось мне знакомым. Ах да, – продолжает она громко, – Агги рассказывал, что вы ветеринар.

Услышав свое имя, Август поворачивается к нам.

– Нет, – говорю я, – то есть не совсем.

– Это он скромничает, – говорит Август. – Пит! Эй, Пит!

Группа рабочих приделывает к вагону для перевозки лошадей сходни с бортиками. На зов откликается высокий темноволосый рабочий:

– Да, шеф?

– Выгрузи-ка остальных лошадок и приведи нам Серебряного.

– Будет сделано.

Выведя одиннадцать лошадей, пять белых и шесть вороных, Пит снова заходит в вагон и тут же возвращается.

– Серебряный отказывается идти, сэр.

– Так заставь, – говорит Август.

– Нет-нет, ни в коем случае, – встревает Марлена, бросив на Августа сердитый взгляд, и, поднявшись по сходням, исчезает в вагоне.

Мы ждем снаружи, слушая страстные мольбы и пощелкивания языком. Через несколько минут она появляется в дверном проеме, ведя за собой арабского жеребца с серебряной гривой.

Шагая перед ним, Марлена что-то шепчет и цокает языком, а он вздымает голову и отступает вглубь вагона. Потом он спускается вслед за ней, сильно мотая головой, а под конец тянет ее назад с такой силой, что чуть ли не садится.

– Господи, Марлена, ты же говорила, что он лишь приболел, – удивляется Август.

Лицо Марлены становится мертвенно-бледным.

– Ну да, ему слегка нездоровилось. Но вчера все было не так плохо. Он уже несколько дней как прихрамывает, но не настолько же.

Марлена прищелкивает языком и тянет повод до тех пор, пока конь наконец не сходит на насыпь. Он стоит, изогнув спину от боли и пытаясь перенести весь свой вес на задние ноги. У меня аж душа уходит в пятки. Это же классическая ревматика.

– Как ты думаешь, что с ним? – спрашивает Август.

– Минуточку, – отвечаю я, хотя уверен на девяносто девять процентов. – У вас есть копытные клещи?

– Нет. У кузнеца есть. Может, послать Пита?

– Погодите. Возможно, я обойдусь.

Я сажусь на корточки у левой ноги коня и провожу по ней руками от холки до путового сустава. Конь даже не вздрагивает. Тогда я прикладываю ладонь к передней части копыта. Оно все горит. Большим и указательным пальцами измеряю пульс. Сердце у коня колотится со страшной силой.

– Вот черт, – говорю я.

– Что с ним? – спрашивает Марлена.

Выпрямившись, я протягиваю руку к копыту Серебряного. Но конь не отрывает ногу от земли.

– Давай-давай, дружок! – тяну я к себе его копыто.

Наконец он поднимает ногу. Подошва опухла и потемнела, по краю идет красная полоска. Я тут же опускаю копыто на землю.

– Конь у вас захромал.

– Боже праведный! – Марлена зажимает рот ладонью.

– Что? – переспрашивает Август. – Что с ним стряслось?

– Захромал, – повторяю я. – Так бывает, когда соединительная ткань между копытом и копытной костью разрушается, и копытная кость поворачивается в сторону подошвы.

– А теперь на нормальном человеческом языке. Дело плохо?

Я перевожу взгляд на Марлену, которая не отнимает ладони ото рта.

– Да.

– А вылечить сможешь?

– Надо укутать его потеплее и сделать так, чтобы он не касался ногами земли. И кормить только травой, а не овсом. И избавить от работы.