Тени нашего прошлого. История семьи Милтон

– И с каждым днем все становится проще, – тихо продолжала Эльза. – Теперь стало совсем просто. Повсюду только разрозненные, единичные акты героизма или трусости.

– А не может быть чего-нибудь без крайностей? – спросила Китти, переводя взгляд на Эльзу. – Промежуточного?

– Промежуточного? – с едва скрываемой насмешкой переспросила Эльза.

– Вы должны уехать, моя дорогая. Почему вы не уезжаете? – вступил в разговор мистер Лоуэлл, прежде чем Эльза успела ответить.

– Мы не можем оставить Германию нацистам.

Гарри вышел из тени и прислонился к арке веранды.

– Сейчас самое подходящее время, – сказала Эльза. – Сейчас, в разгар подготовки к Олимпиаде, когда призывы против евреев убираются с улиц, особенно вокруг стадиона, мы должны доказать его лживость, мы должны…

– Мы? – От волнения и неловкости Китти расплескала вермут на деревянный пол.

Эльза кивнула ей:

– Вы должны действовать.

– Действовать. – Китти раздраженно встала и покинула полукруг кресел, направившись к балкону. Солнце, подрагивая, висело прямо у гладкой поверхности воды. Эта женщина, сидящая там, и мальчик у нее на коленях, словно уголек, пылающий так настойчиво и жарко, – они угрожали беседе, веранде и этому часу, предназначенному для того, чтобы просто выпить коктейлей перед ужином.

С ножки Вилли соскользнула тапка, и Эльза не глядя молча надела ее обратно. Этому мальчику место наверху. Мальчику нужно лежать в постели. Он явно устал. И слишком мал. Китти заставила себя отвести взгляд.

– Не секрет, что Гитлер намерен вооружить страну, – продолжала Эльза. – Но понимаете ли вы, что это делается уже много лет? Отцовский завод давно выпускает спусковые механизмы для гаубиц.

Теперь все внимание было приковано к ней.

– А лафеты? – Огден скрестил руки на груди.

– В Дюссельдорфе.

– Стволы?

– В Эссене.

Что-то между ними решается, это очевидно, подумала Китти.

– Но как это возможно? – с удивлением спросил Данк.

– У Гейдриха есть система предупреждения, – объяснила Эльза, глядя на Огдена. – Перед приездом французских инспекторов на конвейеры запускают шпильки для волос и краны.

– Так-так, – сказал Огден.

– Хуже того, – она подалась вперед, – в прошлом месяце на заводе начали отливать маленькие пропеллеры для самолетов, которые приводятся в движение потоком воздуха и издают ужасающий звук.

– Для чего они?

Она умолкла, подбирая нужные слова.

– Каждый бомбардировщик «Штука» над Англией будет завывать…

– Англией? – переспросила Присс.

– Англия, – подтвердила Эльза. – Потом Россия.

– Есть доказательства? – спросил Огден.

Эльза медленно кивнула, глядя ему прямо в глаза.

Огден поморщился и отвел взгляд.

– Слышали? Жаль, я не могу добыть такие доказательства, – сказал Гарри. – Тогда бы мы приступили к делу, и началась бы эта война. Было бы правильным…

– Правильным, – сказала Китти, решительно шагнув к ним с края веранды, – будет прекратить разговоры и посмотреть на небо. Просто посмотрите, – настаивала она, заметив недовольство на лице Данка, охваченная желанием стереть его, спрятать в карман, как носовой платок. – Посмотрите вокруг.

Солнце замерло, перед тем как окончательно скрыться, и за верандой на краю лужайки над темной синевой вечернего моря разливалось золотое сияние, выплескиваясь на скалы. Гранит сверкал.

Китти почувствовала на себе взгляд Огдена, оглянулась и одарила его ослепительной улыбкой. Она не понимала, какую битву он ведет, но она будет сражаться вместе с ним. Эльза просила у него чего-то, что он не мог ей дать, что шло вразрез с его убеждениями. И Китти будет рядом. Она вернулась к нему. Она с ним – здесь и сейчас.

Огден улыбнулся, явно тронутый.

– Китти права, – сказал он и шагнул ей навстречу из глубины веранды.

– Китти не права, – добродушно заметила Присс, вставая и потягиваясь. – Но Китти сделала то, что она умеет лучше всего: увидела благо и красоту. А все остальное сейчас неважно.

– Внимание! – воскликнул Данк, поднимая бокал. – За благо и красоту. – Он одним глотком осушил бокал, поставил его на низкий столик, взял Присс за руку и повел на широкие ступени веранды, чтобы полюбоваться закатом.

Все молчали. Солнце медленно опускалось в черную бездну. Еще секунда – и оно исчезло. Солнце скрылось за морем, но оставило после себя такой горячий яркий шлейф, что казалось, будто небо пламенеет розовым огнем, жарким и пышным, как роспись купола в барочном соборе.

Оглянувшись, Китти увидела, что Эльза положила руку на голову Вилли и что-то шепчет ему, почти касаясь губами его щеки.

Руки маленького мальчика обмякли, и он заснул на коленях у матери. Как же Китти тосковала по тяжести ребенка на своей груди. Как же ей хотелось обнять его.

– Пора приступать к омарам, Гарри, – сказала миссис Лоуэлл, вставая с кресла и направляясь в столовую. – Повар машет мне из коридора.

Мистер Лоуэлл принялся собирать бокалы и ставить их на тележку. За его спиной столовая постепенно наполнялась светом: миссис Лоуэлл обходила вокруг длинного и широкого стола, зажигая свечи. Служанка принесла огромную дымящуюся миску и поставила ее на край стола. Другая расставила хрустальные чаши с растопленным маслом. На блюде подрагивало томатное заливное. Над столом нависал деревянный сводчатый потолок, купол из соединенных в шпунт досок, словно комната находилась на верхней палубе шхуны. Большое зеркало в глубине столовой еще больше расширяло пространство вокруг стола.

– Гарри? – донесся голос миссис Лоуэлл из открытой двери.

Гарри с неохотой отлепился от стены.

– Я помогу, – предложил Огден и вошел в дом вслед за ним.

Эльза и Китти продолжали молча сидеть. Китти с трудом различала темные фигуры Присс и Данка, прижавшиеся друг к другу на неосвещенном краю веранды.

Служанка внесла дымящееся блюдо с красными омарами, поставила на приставной столик, и Гарри с Огденом надели фартуки, которые подала им вторая служанка. Огден что-то сказал, и Гарри повернулся к нему с одобрительной улыбкой. Двое мужчин были отчетливо видны в проеме застекленной двери. Гарри надел кухонные рукавицы и принялся отрывать хвосты от туловища. Огден молотком разбивал клешни.

– Это место идет Милтону, – задумчиво произнесла Эльза. – Только сейчас заметила.