Шторм, или как я провёл лето

Аналогичные случаи, происходили лично со мной. Раз мы с «Малым» поехали на "передок", повезли «БК» для «миномётки», мин двести рассыпухой, десятка два «воков», тоже рассыпухой, и плюс ко всему этому, у нас на полу в «бэхе», лежала запасная лента для пушки, на сто пятьдесят выстрелов. Приключений ничего не предвещало, был третий час ночи, темень хоть глаз выколи. Маршрут мне был известный, поэтому я не переживал.

По дороге, я как обычно повторял про себя молитву… После «зубов дракона», дорога проходила между двух лесополос, справа лесополоса была короткой, в длину примерно метров пятьдесят. За ней было поле, а за полем иногда появлялись «укропы». Этот участок дороги, ночью был особенно тёмный, так как тень от деревьев, делала темноту ещё гуще. Проезжая этот участок, я на секунду включил свет фары, чтобы по-быстрому разглядеть, что впереди, нет ли препятствий на дороге. Зачастую в темноте, на дороге, можно встретить стоящую, без движения, брошенную технику, танк или ещё что. В общем, просветить дорогу в темноте было делом обычным.

Я ехал по-походному, с торчащей головой из люка БМП. Так лучше всё видно и слышно. И вот, когда «лесополка» справа закончилась, я вдруг как-то интуитивно, сбросил «газ», хотя логично было бы ускорится. Машина резко сбросила скорость, и прямо в этот-же момент, перед машиной, впереди, метрах в трех, образовалась яркая вспышка взрыва, от снаряда. Я резко вывернул руль влево, вдавил «газ» в пол, за половину секунды переключил скорости, врубил и отключил пониженную, «бэха», расстояние до «лесополки» слева, пролетела за пару секунд, а там было метров десять – пятнадцать. На скорости, с ревущим двигателем, как «глиссер через китайскую границу», мы влетели в высокий кустарник. За пару секунд, как бульдозер, насквозь пролетели всю "лесополку". Только молодые деревца и ветки, отлетали в стороны. Выскочили на другую сторону лесополосы, на новое поле.

Я снова вывернул руль, влево до упора. Машина под углом, практически на месте, повернула. Проехав метров десять, я остановил машину, заглушил двигатель. На половину вылез из "бэхи", снял с головы шлемофон, прислушался. Было слышно, как стреляет танк. Выстрелил раза три, но взрывы, удаляясь от нас, прогремели далеко. Танк стрелял наугад. По всей видимости, наводчик в танке решил, что, заехав в «лесополку», я с перепуга, поверну вправо, по направлению движения, а не поеду обратно налево.

– Без «тепляка» … Иначе бы сейчас, попал в нас точно. – констатировал я факт для «Малого».

От танка нас скрывали две параллельные лесополосы. В прибор ночного видения они нас точно не видели. Мы стояли на месте. А вот если бы, у них был тепловизор, то нам тогда сто процентов «хана». У «бэхи» движок горячий, в «тепляк», они нас увидели бы точно. А в стоячую мишень и дурак попадет…

"Малой" тоже вылез из башни «бэхи». Сидел в люке. Без шлемофона.

– «Укроповская» сука…! Чуть не попал в нас..! Когда мы заезжали в «лесополку», нам в задницу чуть не прилетело. Метрах в трёх разорвался. Я в триплекс смотрел. – выдал «Малой».

– Дядя Саня, как ты его заметил?

«Малой» иногда называл меня дядей Саней. После волнительных моментов, в наших совместных поездках. Я ничего не ответил тогда, только плечами пожал.

Покурив ещё несколько раз, успокоившись, примерно через минут тридцать, мы поехали к минометчикам. Возвращались домой уже другой дорогой, чтобы не испытывать судьбу.

Вот после этого случая, у меня опять возникает вопрос: – Кто мне тогда, на дороге, подсказал сбросить скорость?

Наводчик танка, нас явно заметил, при въезде между двух «лесополок». Точно «спалил», кода я фару включил, стрелял сука, на опережение, как в движущуюся мишень. Все просто… Но он не подумал, что я приторможу. Поэтому и не попал в «бэху». Если бы, он в нас попал, то с учетом того, что мы везли, от нас остались, только воспоминания… Ещё интересный момент, что, уезжая от обстрела, я поворачивал на БМП практически под углом в девяносто градусов. А это, вообще не рекомендуется делать, на гусеничной технике. Большая вероятность сброса гусеницы. Но почему-то всё обошлось. Видимо, как говорится, "не судьба". А нынешний случай с "кассетой", которая разорвалась у меня над головой… Зона поражения, такого боеприпаса, до пятидесяти метров. Странно, как мне в голову, ничего не попало…

Теперь, как всё это рационально можно объяснить…? Я могу привести ещё много таких примеров, где всё произошедшее, можно списать на "везение" или на случайное совпадение. Но нет, я точно знаю, что случайного нет ничего… И "везёт" нам по жизни, только тогда, когда мы сделали правильный выбор, поступили в сложившейся ситуации безупречно. Сделали всё, что было необходимо сделать. Только тогда, кто-то нам помогает, дает подсказки или предупреждает нас. Вот только мы не видим их, но знаем точно, что они есть и они рядом. Как те двое, с «радуги».

Прилетели в Москву мы по темну. Сколько было времени, я не знаю. Аэродром, по-видимому, был военный, иначе, кто бы запустил на аэродром так много встречающих машин. На аэродроме, при выгрузке из самолёта, нас встречали, машины скорой помощи. Вместо санитаров, были солдаты-срочники.

Что удивило? Так это то, что и как, эти молодые ребята, говорили подходя к раненым: «Спасибо Вам». Говорили они эту фразу искренне… Без какого-либо подтекста, двусмысленности или завуалированной лести. В тот момент, я абсолютно не понимал, за что они нас благодарят. Понимание пришло потом…

Сначала, из самолета, вывели всех раненых-ходячих. Затем начали выносить лежачих. На улице был, приятный летний вечер, ну или ночь. Свежий ветерок приятно обдувал лицо. Все остальные части тела, у меня были укрыты одеялом. Носилки отнесли подальше от самолета, поставили на землю рядом с другими. К нам, лежачим, поочередно подходили санитары, узнавали, с какими вещами нас привезли. Получив описание сумки или рюкзака, уходили. Затем пришли врачи. В руках у них были папки с бумагами, скорее всего, личные дела раненых. Потом медики, что-то между собой обсуждали, подзывали «срочников». Срочники-санитары подходили к нам, забирали раненого и уносили к машинам скорой помощи. Подошла моя очередь. Мой рюкзак мне уже принесли. Врачи посовещались и отправили меня в госпиталь имени Вишневского в городе Одинцово. Грузится в скорую сразу не стали, ждали ещё кого-то.

Уловив момент, я уговорил ребятишек, санитаров угостить меня сигареткой. Пока я курил потихоньку, пришел ещё один мой попутчик. Нас загрузили в машину, и мы поехали. Ехали быстро, с «мигалками». За окном скорой, проносились массивы «многоэтажек». В окнах домов горел свет. На магазинах светились рекламные вывески. По дороге мелькали уличные фонари. За три месяца в Украине, я отвык от цивилизации… Смотрел я на всю эту красоту, и на сердце было радостно. Не верилось, что война закончилась, для меня.

По приезду в госпиталь, в приемном покое, у меня взяли анализы крови, мочи. Затем разместили в палате третьего отделения сосудистой хирургии на четвертом этаже. Вся обстановка в госпитале была "цивильная", видно было, что недавно, был сделан ремонт. Мебель свежая, кровати медицинские. В общем, красиво. В моей палате, было шесть коек, но заняты были только четыре. Вместе с моей.

Один из санитаров, худенький парнишка лет девятнадцати, представился "Тёмой", солдатом срочной службы. Подойдя ко мне ближе, с начала, сказал: – Спасибо Вам.

– За что, спасибо? – поинтересовался я, искренне не понимая, за что именно, все меня благодарят.

– За то, что Вы там, в место нас воюете. – ответил Тёма.

После этой фразы, меня осенило. "А действительно, на Донбассе сейчас, мы воюем в место них"… Афган, Чечня – там ведь воевали вот такие девятнадцатилетние мальчишки… А сейчас, чтобы уберечь, подрастающий генофонд, «главком» объявил мобилизацию… Затем пошли добровольцы… «Главком», конечно хотел как лучше для страны, видимо думал, что в стране всё так, как ему рассказывали, но «получилось как всегда, через одно место». Эта «жопа», которую устроили наши «чинуши», останется на их совести… Поздно или рано, с них будет "спрос по полной". Уже спрашивают…

Тёма продолжал: «сказал, что он тут старший из санитаров и по всем вопросам обращаться к нему». Отдал мне мой рюкзак. Лёжа на кровати, я раскрыл рюкзак. Нашел там телефон, зарядку, пинал с документами, пять пачек сигарет и две зажигалки.

"А жизнь то, налаживается"! – с нотками радости, подумал я.

– Тёма, дружище, а где тут у вас покурить можно? – поинтересовался я.

– Сейчас только в туалете можно покурить. А так вообще в подвале все курят. Ну, или на улицу.

– Понятно. А как насчет интернета, тут Wi-Fi есть?

– Только в телефоне интернет. Wi-Fi бесплатного в госпитале нет. Могу завтра тебе «симку» принести.

– Вообще класс! – обрадовался я.

– Может довезешь меня, до туалета, на перекур? – я прекрасно понимал, что до утра больше возможности покурить у меня просто не будет. Поэтому необходимо пользоваться шансом.

– Сейчас медсестра придет, уколы тебе сделает, потом можем поехать.

Через несколько минут, пришла медсестра, поинтересовалась моим самочувствием, сделала несколько уколов. Тёма пригнал «каталку», помог перебраться на неё и отвез в туалет, который находился в дальнем конце коридора. В туалете, был умывальник и пара кабинок с унитазами. Чисто и свежо. Окно на улицу было приоткрыто. Тёма помог мне прикурить сигарету. И стал расспрашивать, откуда я, где и как меня ранило, откуда привезли. Отвечал я с неохотой. Сказалась усталость за целый день путешествий. После перекура, Тёма отвез меня обратно в палату, помог улечься в кровать. Пожелал спокойной ночи и ушел. Наконец-то этот длинный день для меня закончился. Я закрыл глаза и быстро уснул.

Проснулся утром от разговоров. Кто-то из ребят, соседей по палате, разговаривал по телефону. Самочувствие мое было, скажем, не очень. Всю ночь я пролежал на спине, поэтому все части тела, ужасно затеки и онемели. Желание было встать, размяться. Но ноги были ватными, шевелились с трудом, ныли от боли, но боль была терпимой. Я приподнялся на локтях, подтянул тело к изголовью кровати. Чтобы находится в положении полусидя, полулёжа.

Я помнил, что такое быть "лежачим на больничной койке", поэтому знал, что и как делать. Умостившись на кровати по удобнее. Я решил познакомиться с соседями по палате. Никто из соседей уже не спал.

– Здравствуйте военные! – поприветствовал я всех присутствующих.

– Меня зовут Александр, позывной «Буддист». Я из «штормов, тридцать пятой бригады». Сюда, из-под Кременной привезли, Луганское направление.

Ребята стали отвечать в ответ, здороваясь и называя себя. Справа от меня лежал молодой парень лет тридцати. Из «Шторма Z». Осколки, минометной мины под названием "полька", попали ему в голову, повредили правый глаз. Самая "противозная" миномётная мина, при "прилёте", её не слышно. Боец ждал операции, по удалению глаза. Сюда, в госпиталь, его привези с Запорожского направления. Слева меня, у окна, койка была пустая, но, судя по находившимся рядом вещам, ее кто-то занимал. При поступлении в госпиталь ночью, я этого не заметил. Ещё в палате, у стены между окон, стоял стол и пару стульев. На столе, стоял небольшой телевизор. «Скучно теперь точно не будет». – усмехнулся я про себя.

Напротив меня, стояли три кровати. Левая была свободной. На кровати в середине, сидел парень, представился "Морпехом". Он был мобилизованным. Тут он был сравнительно давно. Ранений у него было несколько, пулевое и осколочные. Зацепило его на Донецком направлении. На правой кровати, напротив меня лежал "Пикассо". Он был сапером, бывший "вагнеровец", а теперь контрактник "минки". У «Пикассо», осколками была повреждена правая рука. На руке был гипс, от плеча до половины кисти руки. Воевал он, тоже на Донецком направлении. «Пикассо» и «Морпех» были "земляки". Им обоим, было за "сорок плюс". Оба из города Североморска. Но, воевали они, в разных подразделениях. «Чудны дела твои, Господи». – промелькнула мысль в моей голове. В молодости, "срочную" я служил на Северном флоте, именно в Североморске.

За разговорами и обсуждениями, утреннее время пролетело быстро. Начался "утренний обход". К нам в палату, зашли несколько врачей и медсестер. Среди врачей, самый взрослый, примерно моего возраста, был заведующий отделением. Как я позже узнал, полковник в отставке, хирург, профессор. С начала делегация осмотрела всех ребят. Заведующий, давал всем присутствующим указания, кому на перевязку, кому какие анализы и лекарства. Затем подошел ко мне. Открыл паку с бумагами, почитал, полистал. Обратился ко мне:

– Как себя, чувствуете?

– Как в госпитале, после ранения… – сострил я.

– Юмор, это хорошо. Значит идете на поправку. Какие документы, у вас есть при себе, восстанавливать, что-то нужно?

– Паспорт, военный билет, водительское удостоверение. Благодарю, восстанавливать ничего не нужно. – ответил я.

– У вас, не очень хорошие показатели, крови и мочи. Поэтому будем вас лечить. Для начала, сегодня сделаем вам перевязку, посмотрим, что там у вас. И на сегодня, назначу вам пару капельниц, а дальше там посмотрим. – выдал монолог заведующий.

Затем из папки с документами достал листок справки "сто" и передал мне, со словами:

– Справка "сто", подлинник, должна находится у вас.

После этого вся группа медиков вышла из нашей палаты, двинулась дальше по обходу. Я взял справку "сто", это был лист бумаги, примерно половина формата А4, с текстом и рисунками, с двух сторон. Прочитал диагноз: "Множественные сочетанное осколочное ранение нижних конечностей, таза. Касательное ранение полового члена. Слепые осколочные ранения нижних конечностей с краевым повреждением правой, наружной подвздошный артерии. Слепое осколочное ранение ягодичной области. Кровопотеря. Шок 2. В Мо 35 выполнено: ушивание раны полового члена, ревизия Нпа, Оба, Пба, удаление инородного тела из Нпа, ушивание дефектов Нпа, тромбэктомия из бедренной артерии". После прочитанного стало жутковато. Я продолжил читать. В перечне лекарств, которые мне поставили, были для меня понятные слова: Эр. ВЗВЕС. А "2"(-)-3 дозы, Сзп А "2"(-) – 3 дозы. Это означало переливание крови.

"Нихера себе"… – выругался я про себя. «Значит, "конец" всё-таки зацепило» … Для меня, это было самое страшное, в тот момент. Если член перестанет работать, то жить, в общем-то и не к чему. Говорил-же я Ахуну: «Если беда с членом, кровь не останавливай. Не послушал» …

Настроение моё, сразу упало ниже плинтуса. Выживание, казалось никчемным. Перспективы дальнейшей жизни, были туманные. Я понимал, что раненые ноги, заживут. Раз пальцы на ногах шевелятся, то ходить со временем, я буду точно. У меня уже был, такой жизненный опыт. А вот с моим членом… Никогда раньше, приключений не было. Он всегда работал как надо. А теперь не понятно, как дальше жить без него… Неизвестность очень пугала. Пока я лежал в "горьких раздумьях" мне в палату принесли завтрак. Кушать вообще не хотелось. Да и не видел я, в тот момент, перспективы жить дальше. Так жалко было себя… Пришел Тёма, ещё с одним санитаром, сказал, что мне необходимо ехать на перевязку. Помогли мне перебраться на "каталку" повезли в процедурный кабинет.

– Может в сначала съездим покурим? – поинтересовался я у ребят.

– Нет, сначала на перевязку, а потом обязательно поедем в подвал, покурим. – ответил Тёма.

Я согласился, потому что выбора у меня, было не особо много, да и спорить настроения не было. В процедурном кабинете меня переложили на кушетку, подобие операционного стола, укрыли простынёй. И я стал ждать своей участи.

В процедурную, зашёл заведующий и медсестра, женщина лет сорока на вид, приятной внешности. Подошли ко мне.

– Приступим…– начал доктор.

Медсестра ему ассистировала. Видимо, по выражению моего лица, было понятно, что я в печали. Поэтому доктор спросил:

– А ты чего такой грустный? На обходе вроде нормальный был.

– Чего радоваться… Вон член чуть не оторвало, хорошего мало. Теперь походу всё, «кирдык».

– А ты откуда про, член знаешь? Видел?

– Нет, в справке «сто» прочитал.

– Это ещё ничего не значит. Если чувствительность есть, значит, всё восстановится, к прежнему уровню. Сейчас снимем все повязки и всё посмотрим.

Раствором из брызгалки, они стали смачивать пластыри, которыми были заклеены раны. Затем потихоньку их отрывали. Каждую рану заведующий осматривал лично, давал медсестре инструкции, чем обрабатывать раны. На правой ноге, в районе паха доктор осмотрел послеоперационный шов. Констатировал: "Что зашить могли и поаккуратнее".

– Посмотреть хочешь на рану? – спросил он у меня.

Я приподнялся на локтях, присмотрелся. На правой ноге, в районе паха зияла дыра, с не ровными краями, размером с пятирублевую монету.

– Ни хрена себе…– прошептал я.

Доктор взял двадцати кубовый шприц с раствором. На половину засунул его в рану и выдавил туда весь раствор. Я прилег обратно.

– Дырку зашивать будете? – поинтересовался я.

– Нет, пока не будем, нужно её сначала очистить, пусть заживать начнет. – ответил доктор.

Таким образом обработали все раны, на ногах и животе. В раны клали какую-то мазь, сверху прикрывали бинтовым тампоном и заклеивали все кусками большого пластыря.

– Ну теперь к "самому главному"… – с иронией в голосе сказал доктор.

Мимики, на его лице я не видел, так как он был в медицинской маске. Чувствовалось как он разматывает бинт на члене.

– Ну смотри… Не так всё плохо… Зашили хорошо…

Я снова приподнялся на локтях. Картина была жуткая… По члену, через всю длину, от паха до самого конца, был кривой хирургический шов. Измазанный йодным раствором и капельками запекшейся крови. Как в том анекдоте, про моряка "Тихоокеанского флота", вспомнил я про анекдот…

– Когда я разматывал член, ты это чувствовал? – поинтересовался у меня врач.

– Да, чувствовал.

– Ну вот, видишь, а ты переживаешь… Значит всё в порядке. Заживет и будет ещё лучше прежнего! – подбодрил меня заведующий.

– Домой то звонил? Успокоил своих.

– Нет ещё, не звонил. «Симки» нет у меня. – ответил я.

– На счёт «симки», это к Тёме, тут у нас парнишка санитар, срочник есть. Он поможет.

– Да я уже в курсе, благодарю. – ответил я.

– Давайте, ему для поднятия настроения, перевяжем член бинтом весёленьким, с «смайликами», у нас где-то был в запасе. – обратился заведующий к медсестре.

Медсестра охотно пошла к шкафчикам, стоявшим тут же в перевязочной, нашла бинт. Это был гофрированный, цилиндрический рулон небольшого размера, желтого цвета с изображением улыбающихся рожиц, «смайлики». Этим бинтом и перевязали, моё «самое важное».

Перевязка закончилась, пришли два санитара и выкатили меня из процедурного кабинета. В коридоре стоял Тёма ждал нас.

– Ну, что курить поедем? – спросил он у меня.

Я с охотой согласился. Меня на каталке подвезли к лифту. В лифте мы спустились в подвал госпиталя. Там была импровизированная курилка. У дальней стены, от лифта, стояла скамейка, а пепельницей служило металлическое ведро. В курилке было человек пять, раненых-мужчин, разных возрастов. Меня подвезли поближе к ним. Я достал из-под подушки, заранее припрятанную, пачку сигарет и зажигалку. Сам прикурил. Дым от сигареты подействовал на меня успокоительно и расслабляюще.

«Ну если доктор не обманывает, то в целом, со мной всё нормально» – в это хотелось искренне верить.

– Я «симку» для телефона принес, в палате отдам. – сказал, стоящий рядом Тёма.

Вернувшись в палату и вставив сим-карту в свой телефон, я решил позвонить жене. Прокашлялся, голос сделал пободрее и как обычно набрал в «вацапе».

– Привет, «персик мой сладенький». – начал я. Но меня прервал «женский шквал» эмоциональных вопросов: «Где я, как я, что со мной, руки ноги целы и так далее».

– Да нормально всё… Жив, почти здоров. Сейчас в Одинцово, в госпитале под Москвой. Руки, ноги на месте. Ноги, правда, "покоцало" маленько, но они шевелятся, поэтому не переживай сильно. В целом всё нормально… Голос у меня всё-таки задрожал, как я и не пытался сохранить хладнокровие.

Жена не поверила моим «искренним» словам:

– Скажи правду, тебя сильно ранило?

Немного помолчав, я решил сказать всю правду, всё равно, рано или поздно, она её узнает.

– Ранили сильно… В ногах много осколков, в районе паха, в правой ноге, перебило артерию, крови много потерял. И самое главное… Ранили член… Какая-то "укроповская сука", по мне "кассетой долбанула". Я увернутся не смог…

– …член то на месте, не оторвало? – с паузой, спросила жена, видимо она "переваривала", всю полученную информацию.

– На месте… Вроде и чувствительность есть, но на нём такой шрам страшный, во всю длину…

– Теперь на всю жизнь останется. – попробовал я немного сыронизировать, захотелось разбавить растущее напряжение.

– Так чего ты переживаешь, раз все на месте? Если ты все чувствуешь, это хорошо… Значит поправишься… Нормально всё будет, не грузи себя… – говорила жена мне, слова поддержки.

Одна из моих любимых черт, её характера, «не поддаваться панике при реально трудных ситуациях». Обсудив всё, мы приняли совместное решение, что другим родственникам о моем ранении пока лучше не знать. Расскажем им, когда я вернусь домой. А сейчас: "меньше знают, крепче спят". Для них версия: «я сейчас в России, на военной базе, готовлюсь к увольнению в запас». Этим можно было объяснить, моё нежелание, разговаривать по телефону. Иначе, мой дребезжащий голос, выдал бы меня и моё местоположение. А так, практически никто из родственников не поймёт, что действительно произошло. "Военная тайна"… Для моих родных, было понятием, особым не понятным, окутанное туманным ореолом, не поддающимся обсуждению и разглашению. Нельзя мне разговаривать, значит нельзя. "Без комментариев". Мои близкие это понимали. Единственный, с кем этот номер не пройдет, это мой родной младший брат. Ему мы решили рассказать правду. Да и дополнительная моральная поддержка не помешает…

Да уж… Наши русские женщины – это "эталон". Восторгаться ими можно бесконечно. Порой их поступки и отношение к жизни, не поддаются никакой логике. Искать объяснение бессмысленно. Они такие, какие есть.

Иногда мне кажется, что женщин на планету Земля, забросило волей случая, с какой-то другой планеты. На территорию древней России, попали самые отчаянные. Потому-что жить у нас и оставаться женщиной, очень проблематично. А они как-то живут из покон веков. И с каждым поколением только хорошеют…

В госпиталь часто приходили волонтеры, в основном молодые женщины. Ухаживали за ранеными, стригли, брили бойцов, мыли тех, кто сам не мог помыться. У одной девушки-волонтёра, молоденькой, симпатичной, лет двадцати пяти, я спросил. «А зачем ей, всё это» …? Эта грязная суета… Отмывать, от крови и грязи, незнакомых раненых мужиков.

Она сделала удивлённое лицо и ответила мне:

"Я просто хочу помочь, а по-другому помочь, я просто никак не могу". Ее ответ меня «убил» … После этого ответа, девушкам–волонтёрам, я больше такие вопросы не задавал.

Девушки и женщины, приезжали к нам в госпиталь, в свои выходные дни, тратили на нас своё драгоценное, свободное время. Потому, что по-другому, они помочь никак не могли. А помочь, хотели… Им было абсолютно не важно, что мужики не знакомые… Небритые, грязные-вонючие, искалеченные, все перепачканные кровью и грязью. Теперь, для этих женщин, всё стало по-другому. Просто и понятно. Сейчас для них, мы стали своими, «Братанами», а вот это уже, совершенно другой уровень…

.